Глава 2
Когда я вошел в зал суда, по обеим сторонам от скамьи подсудимых было полно юристов, которые о чем-то договаривались и совещались. Я заключил, что заседание начнется в срок, так как увидел сидящего за столом судебного пристава. Это означало, что судья тоже скоро займет свое место.
В округе Лос-Анджелес судебные приставы являются принявшими присягу помощниками шерифа, назначенными в тюремно-следственные подразделения. Стол пристава располагался за ограждением, но прямо возле перил — так чтобы граждане имели возможность подходить и задавать вопросы, не вторгаясь в пространство, отведенное для юристов обеих сторон и судебного персонала. Приблизившись к приставу, я увидел перед ним папку с сегодняшней повесткой дня. Прежде чем обратиться, я предусмотрительно взглянул на табличку на униформе. Там значилось: «Р. Родригес».
— Слушай, Роберто, мой парень здесь? Гарольд Кейси?
Судебный исполнитель повел пальцем по списку назначенных к рассмотрению дел, но сразу же остановился. Мне повезло.
— Н-да, есть. Кейси. Второй по порядку.
— Сегодня, значит, по алфавиту. Хорошо. У меня есть время пройти туда, увидеться с ним?
— Нет, сейчас как раз выведут первую группу. Я только что позвонил. Судья уже выходит. У вас будет, вероятно, пара минут уже здесь, в боксе.
— Спасибо.
Я зашагал к ограждению, когда он меня окликнул:
— И я не Роберто, а Ренальдо!
— Да, конечно. Извини, Ренальдо.
— Все мы, судебные приставы, на одно лицо, верно?
Я не понял, была ли это попытка схохмить или подковырка в мой адрес. Я просто улыбнулся и прошел за ограждение, приветственно кивнул нескольким знакомым и незнакомым юристам. Один остановил меня, чтобы спросить, как долго продлится слушание моего дела, так как хотел подойти к моменту выхода своего клиента. Я ответил, что намерен провернуть все быстро.
На плановых слушаниях арестованные выводятся в зал суда группами по четыре человека и содержатся в специальном деревянном застекленном боксе, известном под названием «загон». Это позволяет обвиняемому посовещаться со своим поверенным, пока его дело еще не объявили.
Я подошел к «загону» как раз в тот момент, когда пристав открыл дверь из помещения, где находилась временная камера для подсудимых, и четверых вывели в зал. Первым шагнул в бокс мой клиент Гарольд Кейси. Я занял позицию возле боковой стенки, так чтобы мы могли общаться без помех, по крайней мере с одной стороны, и сделал ему знак подойти поближе.
Кейси был крупный и высокий — таких и стараются набирать себе «Ангелы дорог». Это группировка байкеров — или клуб, как состоящие в ней парни предпочитают ее называть. За время пребывания в ланкастерской тюрьме молодчик по моему совету коротко остриг волосы, побрился и теперь имел вид вполне презентабельный, если не считать татуировок, которые покрывали обе руки от самых плеч и выглядывали из-под воротника. Но тут уж ничего не поделаешь. Я не очень-то осведомлен, какое впечатление на присяжных производят татуировки, но подозреваю, что не слишком хорошее, особенно когда речь идет об оскаленных черепах. Зато я хорошо знаю, что присяжные в массе своей не жалуют волосы, собранные в «конский хвост», — как у обвиняемых, так и у адвокатов, которые их представляют.
Кейси, или Рецидивисту — под этой кличкой его знали в клубе, — вменялось в вину выращивание, хранение и распространение марихуаны, а также другие преступления, связанные с наркотиками и оружием. В ходе ночной облавы на ранчо, где жил и работал Кейси, помощники шерифа обнаружили небольшой склад и мини-предприятие по выращиванию марихуаны. Конфисковали более двух тысяч полностью созревших растений, шестьдесят три фунта уже собранной конопли, расфасованной в пластиковые пакеты разного объема. Кроме того, арестовали двенадцать унций кристаллического метацина — им упаковщики посыпали сжатый урожай, чтобы придать ему дополнительную крепость, и небольшой склад оружия, значительная часть которого, как потом выяснилось, была украдена. Самого Кейси при этом нашли спящим на кушетке, в пяти футах от стола, где производилась расфасовка.
Состав преступления налицо. Похоже, Рецидивиста подставили. Гособвинение в лице штата получило его тепленьким. К этому надо добавить, что прежде он уже дважды обвинялся в преступлениях, связанных с наркотиками, а за самое последнее отбывал условный срок. В штате Калифорния «три» — магическое число. По-хорошему Кейси светило не менее десяти лет тюрьмы.
Вся странность этого дела заключалась в том, что обвиняемый с нетерпением ожидал предстоящего процесса и даже своего вероятного осуждения. Он не стал отказываться от права на безотлагательное судебное разбирательство1 и теперь, после почти трех месяцев тюрьмы, страстно к нему стремился. Таким желанием он горел потому, что единственное, на что он уповал, это апелляция. Благодаря своему адвокату Кейси увидел луч надежды — тот зыбкий мерцающий свет, который лишь хороший адвокат может внести в безнадежный мрак такого дела, как это. Из мерцания родилась стратегия защиты, которая в конечном счете, возможно, приведет к освобождению Кейси. Замысел рискованный и должен был стоить Кейси месяцев ожидания апелляции. Но тот понимал — так же хорошо, как и я, — что другого пути нет.
Штат абсолютно обоснованно обвинил Кейси в производстве, расфасовке и сбыте наркотика, и улики с лихвой все подтверждали. Изъян в обвинении, которое выстроил штат против Кейси — та самая трещина, откуда пробивался луч, — состоял в способе добычи улики. Именно из-за этого дело было шатким. Моя задача состояла в следующем: выявить и расширить эту щель в ходе судебного процесса, использовать все возможное, зафиксировать это в протоколе и затем убедить апелляционный суд — чего я не смог сделать с судьей Ортоном Пауэллом на досудебной стадии — изъять представленные в данном деле доказательства.
Все началось однажды во вторник в середине декабря, когда «ангел дорог» зашел в хозяйственный магазин в Ланкастере и сделал ряд вполне безобидных приобретений — в том числе три электрические лампочки, применяемые для выращивания сельскохозяйственных культур методом гидропоники. Но только вот человеком, стоявшим позади него в кассу, оказался возвращавшийся со службы заместитель шерифа, который собирался купить рождественские лампочки для наружной гирлянды. Он опознал некоторые сюжеты татуировок, украшавших руки Кейси, в частности особый знак «Ангелов дорог» — череп с нимбом, и смекнул, что к чему. Находясь в тот момент не при исполнении, страж закона, однако, с сознанием долга проследовал за мотоциклистом вплоть до самого ранчо, находящегося в близлежащем Пирблоссоме. Информацию передали оперативной группе по борьбе с наркотиками при ведомстве шерифа, которая организовала облет ранчо на вертолете — без полицейских опознавательных знаков, зато с инфракрасной камерой ночного видения. Полученные фотографии, явственно зафиксировавшие густо-красное тепловое излучение от построек, передали на рассмотрение судье в виде аффидевита2 наряду с заявлением помощника шерифа о покупке лампочек для гидропоники. На следующее утро Кейси разбудили судебные исполнители с ордером на обыск.
На более раннем слушании я доказывал, что все свидетельства против Кейси следует изъять из материалов дела, потому что вероятная причина обыска вытекала из нарушения права Кейси на частную жизнь. То, что заурядные покупки частного лица в магазине скобяных товаров стали трамплином для последующего вторжения в частную жизнь посредством слежки с земли, с воздуха и с помощью камеры ночного видения, по конституции сочтут чрезмерным.
Судья Пауэлл отверг мои аргументы, и дело должно было разрешиться судебным процессом либо судебной сделкой. Тем временем появилась новая информация, которая могла увеличить шансы прошения Кейси об обжаловании. Анализ фотографий, сделанных камерой ночного видения во время облета жилища Кейси, выявил значительную детализацию изображения. А это свидетельствовало о том, что вертолет барражировал на расстоянии не более двух сотен футов от участка. Ранее Верховный суд США вынес решение, что разведывательный полет правоохранительных органов над владением подозреваемого не попирает права на частную жизнь лишь до тех пор, пока летательный аппарат находится в воздушном пространстве для гражданских судов. Я попросил своего сыщика Анхеля Левина проверить данные Федерального управления гражданской авиации.
Над ранчо не пролегала ни одна авиатрасса ни одного аэропорта. Минимальный уровень высоты полета гражданского авиатранспорта находился на высоте тысячи метров. Таким образом, помощники шерифа, пытаясь обосновать облаву, нарушили право Кейси на частную жизнь.
Теперь моей задачей было довести дело до суда и добиться от приставов и летчика свидетельских показаний о высоте полета над ранчо. Если скажут правду, то они у меня в руках. Если соврут — то же самое. Я не в восторге от идеи ставить в неловкое положение офицеров органов правопорядка на открытом заседании, но уповал на то, что они солгут. Если жюри присяжных видит, как коп лжет со свидетельской трибуны, дело вполне может сразу же и завершиться. Даже не придется просить суд об оправдательном вердикте.
В любом случае я был уверен в своей победе. Требовалось лишь дождаться суда, и только одно тормозило нас. То, о чем я как раз собирался переговорить с Кейси, прежде чем выйдет судья и объявит наше дело.
Мой клиент ленивой походкой прошагал в угол «загона», поближе ко мне, даже не подумав поздороваться. Ну и я — тоже. Он знал, что мне от него нужно. У нас уже был разговор.
— Гарольд, сегодня у нас плановое слушание, — заговорил я. — Именно сейчас я должен сообщить судье, готовы ли мы к судебному разбирательству. Я уже знаю, что обвинение готово. Так что сегодня наша очередь объявить свое решение.
— Ну и?..
— Ну и есть проблема. В прошлый раз, когда мы здесь встречались, вы обещали, что я получу кое-какие деньги. Вот мы опять здесь, Гарольд, а денег нет.
— Не беспокойтесь. Ваши деньги у меня.
— Потому-то я и тревожусь. Мои деньги у вас. А должны быть у меня.
— Они на подходе. Я говорил вчера со своими парнями. Деньги будут.
— Вы говорили то же самое и в прошлый раз. Я не работаю бесплатно, Гарольд. Тот эксперт, к которому мне пришлось обратиться по поводу фотографий, тоже бесплатно не работает. Ваш аванс давно исчерпан. Мне нужны еще деньги, или ищите себе нового адвоката. Например, государственного защитника.
— Не надо государственного. Мне нужны вы.
— Ну а у меня есть судебные издержки, и я должен что-то есть. Вы знаете, во что обходится мне еженедельная оплата «Желтых страниц»? Догадайтесь.
Кейси ничего не ответил.
— В штуку баксов. В среднем штука в неделю — только для того, чтобы держать там мое рекламное объявление. А есть еще выплаты по закладной, расходы на питание, на содержание ребенка и на бензин для «линкольна». Я не могу расплачиваться одними обещаниями. На работу меня вдохновляет «зелень».
Похоже, на Кейси моя тирада не произвела впечатления.
— Я тут наводил справки, — сказал он. — Сейчас вам нельзя просто так от меня отказаться. На данном этапе. Судья вам не позволит.
Шум в зале затих — это из своего кабинета вышел судья и сделал два шага к судейской скамье. Судебный исполнитель призвал к порядку. Настал решающий момент. Я лишь посмотрел на Кейси долгим взглядом и отошел. Этот парень имел чисто обывательское, тюремное представление о законе и о том, как он действует. Надо сказать, по сравнению с большинством он был не так уж плохо подкован. Но его в этой области еще ожидали открытия.
Я занял место у стола защитника, у барьера, отделяющего собственно суд от остальной части зала. Первое объявленное к слушанию дело касалось пересмотра поручительства, поэтому вскоре секретарь объявил: «Народ штата Калифорния против Кейси», и я шагнул к столу.
— Майкл Холлер, представитель защиты, — сказал я.
Обвинитель также известил о своем присутствии. Это был молодой человек по имени Виктор Де Ври. Он, бедняга, и понятия не имел, что на него обрушится, когда начнется судебный процесс. Судья Ортон Пауэлл задал обычные вопросы: о том, не будет ли в последнюю минуту добровольного признания с отказом от дальнейшего рассмотрения в суде. У любого судьи всегда очень плотный график, и в первую очередь они стремятся избавиться от лишних дел посредством их досрочного разрешения. Меньше всего судья хотел бы услышать, что о соглашении речь не идет и что судебный процесс неизбежен.
Но Пауэлл довольно спокойно воспринял наши с Де Ври скверные новости и спросил, согласны ли мы назначить судебное разбирательство на эту же неделю. Де Ври был согласен, я — нет.
— Ваша честь, — сказал я, — мне бы хотелось отложить это до следующей недели, если возможно.
— В чем причина такой отсрочки, мистер Холлер? — с некоторым раздражением спросил судья. — Обвинение готово, и я тоже хочу покончить с этим делом как можно скорее.
— Я в той же мере хочу с ним покончить, ваша честь, но у защиты есть проблема с установлением местонахождения одного важного свидетеля. Ключевого свидетеля, ваша честь. Я думаю, недельная отсрочка окажется достаточной. На следующей неделе мы сможем продолжить.
Как и следовало ожидать, Де Ври воспротивился отсрочке.
— Ваша честь, обвинение впервые слышит о недостающем свидетеле. У мистера Холлера было почти три месяца, чтобы его отыскать. Ведь именно он настаивал на безотлагательном судебном разбирательстве, а теперь его оттягивает. Я думаю, что это просто тактика проволочек, поскольку он стоит перед лицом такого...
— Вы можете изложить остальные доводы перед жюри присяжных, мистер Де Ври, — сказал судья. — Мистер Холлер, как вы считаете, неделя отсрочки решит вашу проблему?
— Да, ваша честь.
— Хорошо, тогда встретимся с вами и с мистером Кейси в следующий понедельник, но вы должны быть во всеоружии. Это понятно?
— Да, ваша честь. Спасибо.
Секретарь объявил следующее дело, и я отошел от стола защиты. И стал наблюдать, как судебный пристав выводит моего клиента из «загона». Кейси, оглянувшись, бросил на меня взгляд. Его лицо выражало смесь злости и замешательства. Я подошел к Ренальдо Родригесу и спросил, можно ли мне пройти в помещение для арестантов за залом суда, чтобы еще раз побеседовать со своим подзащитным. Такая услуга являлась профессиональной привилегией, предоставляемой большинству адвокатов — завсегдатаев этого суда. Родригес встал, отпер дверь у себя за спиной и провел меня внутрь. Я не забыл, говоря спасибо, правильно обратиться к нему по имени.
Кейси находился в камере временного содержания вместе еще с одним обвиняемым — тем, чье дело рассматривалось первым. Камера была просторная, по двум ее стенам тянулись скамьи. Чем плохо, когда твое дело слушается одним из первых, так это тем, что потом приходится долго сидеть в этой клетке в ожидании остальных, пока не заполнится обратный автобус до окружной тюрьмы. Кейси подошел к решетке, чтобы поговорить со мной.
— О каком там свидетеле вы толковали? — потребовал он ответа.
— О мистере Грине3, — ответил я. — Мистер Грин — вот единственное, чего нам недостает, чтобы двигаться дальше.
Лицо Кейси исказилось гневом. Я постарался предупредить его выпад.
— Послушай, Гарольд, я знаю, что тебе надо сдвинуть дело с мертвой точки и довести его до суда, а потом — и до апелляции. Но по дороге ты должен оплатить фрахт. По собственному большому опыту я знаю: бесполезно требовать от кого-то деньги, когда птичка уже упорхнула. Так что хочешь вступить в игру — плати.
Я закончил и повернулся было к двери, но потом остановился.
— Только не думай, что судья сейчас не понял, о чем речь, — прибавил я. — У тебя молодой обвинитель, который от усердия землю носом роет и которому не надо беспокоиться, когда и откуда поступит его зарплата. Но Ортон Пауэлл, прежде чем занял судейскую скамью, много лет проработал в защите. Он знает, что такое гоняться за ключевым свидетелем вроде мистера Грина. И он, вероятно, не слишком благосклонно посмотрит на обвиняемого, который не платит своему адвокату. Я ему намекнул, Гарольд, что если захочу скинуть с себя это дело, то сделаю это. Но предпочитаю прийти сюда в следующий понедельник, встать перед судьей и сообщить, что мы отыскали нашего свидетеля и готовы двигаться дальше. Ты понимаешь?
Поначалу Кейси ничего не ответил. Он прошел в дальний угол камеры и сел на скамью.
— Мне нужен телефон, — сказал он, не глядя на меня.
— Звучит неплохо, Гарольд. Я сообщу об этом приставу. Позвони, а потом сиди и терпеливо жди результата. Увидимся на следующей неделе. Мы сдвинем это дело с мертвой точки.
Я быстро зашагал к двери. Терпеть не могу находиться внутри тюремного помещения. Сам не знаю почему. Видимо, потому, что иногда эта грань кажется такой тонкой. Грань между адвокатом преступника и адвокатом-преступником. Порой мне даже трудно определить, по какую сторону решетки нахожусь. Для меня это всегда смертельный номер со счастливым исходом — то, что я вышел из камеры тем же путем, что и вошел.
