Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. За нарушение авторских прав законодательством предусмотрена выплата компенсации правообладателя в размере до 5 млн. рублей (ст. 49 ЗОАП), а также уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок до 6 лет (ст. 146 УК РФ).

Моим друзьям

Введение

Однажды я, наверное, напишу автобиографию. Но эта книга — еще не она. Это подборка текстов, что я писал для журнала с тех самых пор, как меня попросили положить жизнь на телевидение, корчить там рожи и на опасной скорости входить в повороты.

Какие-то из этих заметок написаны много лет назад и отражают взгляды, которых я придерживался тогда. Не обязательно я думаю так и сейчас, ведь я стал старше и мудрее. В общем, если вы не согласны с моими взглядами, не переживайте. Очень вероятно, что я и сам с собой не согласен.

Джереми Кларксон

2012 год

Статистические данные

От иной статистики поневоле вскинешь бровь. Взрыв Кракатау, например, был слышен за 20 000 км, на Фолклендских островах. Современный британский эсминец, чтобы пройти расстояние, равное собственной длине, сжигает тонну топлива. А вот самое поразительное. За сто лет автомобили истребили столько народу, что далеко обогнали все великие битвы человеческой истории.

Автомобили — это безответственно, вредно для окружающей среды, шумно и опасно. Это такая же глупость, как незащищенный секс, но кому охота натягивать резинку? Ровно поэтому больше шести миллионов человек постоянно смотрят по BBC программу Top Gear («Высшая передача»). И ровно поэтому автомобилям посвящено 130 специальных журналов и газет, а стиральным машинкам — ни одной.

В этой стране водительские права воспринимаются не как привилегия, а как законная свобода личности, а у того, кто их уже имеет, появляется еще одна свобода — владеть автомобилем. Вот и носятся по дорогам 22 млн машин, убивающих деревья, людей и все, на что им случится наскочить.

В наши дни всякий автовладелец, не считая тех, кто вчера ехал по шоссе A1, и водителей Nissan Micra, хоть немного интересуется автомобильной темой. Не обязательно технической стороной, но хотя бы в плане того, во сколько обходится содержание машины, с какой скоростью она может ехать, где ближайший дилер, как защититься от угона, где дешевле застраховаться и, самое важное, годится ли машина для съема телок.

В журнале Top Gear мы и собираемся отвечать на все эти вопросы (хотя, если вы прыщавый семнадцатилетний пацан, мечтающий снять Шэрон Стоун, тут мы особо не поможем).

Мы пишем и для парня в «аляске» и серых туфлях, слегка обеспокоенного ценой страховки на Austin Maxi, и для увешенного медалями старика с кайзеровским усом, до сих пор гоняющего на Alvis1. Не забудем и ребят в комбезах, что шпарят номера шасси наизусть не хуже, чем я старые монтипайтоновские скетчи2. У нас найдут что-нибудь и фанат автогонок, и красноухий юнец, журчащий слюнями над фотками Lamborghini, и отец, озабоченный покупкой подержанного Metro для восемнадцатилетней дочери, и богатый испорченный паренек, ломающий голову, сменить ли нынешнюю машину на Lancia Integrale или на Cosworth. Вообще-то, лучше на Cosworth.

Мы постараемся быть веселыми, что для Квентина будет непросто, и постараемся быть серьезными, что решительно невозможно для меня.

А значит, месяц за месяцем в этой колонке будет лишь два слова о машинах и бесконечные рассуждения о пороках социализма, о пользе курения и о том, какая скучища крикет. Вы-то думали, я предвзято высказываюсь в передаче. Да что вы видели!

Конечно, иногда зайдет речь и о машинах, которые я гонял по вашим гостиным, но это будет коротко, по делу и без технических терминов, потому что, во-первых, я в двигателях по правде ничего не понимаю, и, во-вторых, вы не понимаете тоже.

Хотите пробник? Сегодня утром я проехался на 330-сильном3 Citroën модели ZX Rallye Raid по специальному внедорожному полигону. Это было как скачка на необъезженном мустанге сквозь барабан стиральной машины, и пятиточечный ремень безопасности давил мне на мошонку. На третьем километре я задумался о ребятах, которые таким манером гоняют через всю Сахару.

И решил, что вот они-то, наверное, и есть единственные на свете дураки, у которых хватит ума читать мою колонку.

Что касается остальных, я бы на их месте читал Квентина. Он куда симпатичнее и употребляет слова вроде «инвектива» или «елейный», а значит, он еще и умнее.

 

Октябрь 1993 года

Норфолк

В прошлой жизни я пару лет снабжал паддингтонскими мишками сувенирные и игрушечные лавки по всей Британии. Карьера коммивояжера мне не очень шла — как и пиджак, который приходилось носить, — но зато я как свои пять пальцев изучил все британские шоссе и проселки.

Я знаю пути из Кропреди в Бэгуоллис, из Лондон- Аппрентис в Марчингтон Вудландс. Знаю, где припарковаться в Бэсингстоке, и что в Оксфорде негде. Но я абсолютно ничего не помню о Норфолке. Бывать мне там точно приходилось: я в подробностях помню магазины, которые снабжал, в… как его? каком-то из городишек этого плоского и безликого графства. И вот еще — я не помню там названий ни одного места.

Вчера мне приспичило ехать на свадьбу в какой-то тамошний городок. Никаких шоссе к нему и близко не подходит, никаких известных мне мест поблизости нет, и боже упаси, если по пути кончится бензин.

Пятьдесят километров Cosworth дожигал последние пары, и вот я приметил халупу, что лет сорок назад сошла бы за автосервис. Мужик в этом сервисе называл неэтилированный бензин «эта новая бодяга», а когда я подал ему пластиковую карточку, поглядел так, будто ему протянули кусок ладана.

Однако потопал в свою хибару и сунул карточку в кассу, доказав тем самым, что Норфолк пока не догнали никакие изобретения XX века.

И это неудивительно, потому что попасть в Норфолк практически невозможно. Из Лондона туда едешь через такие местности, как Хорнси и Тоттенхэм, пока не выберешься на дорогу M11, которая сначала идет в нужном направлении, но потом, будто спохватившись, отворачивает к Кембриджу. А чтобы ехать из любого другого места, понадобится Land Rover, оборудованный для Camel Trophy.

Но вот вы прибыли и, маясь у стойки регистрации в ожидании, пока местный абориген закончит работать мойщиком окон, гинекологом и глашатаем и решит для разнообразия побыть портье, берете в руки свежий номер Norfolk Life. Это самый тонкий журнал в мире.

В тот вечер, когда мы сообщили в баре, что едем на свадьбу в Торндон, повисла гробовая тишина. Чей-то дротик ударился в потолок, а бармен уронил стакан. «Никто, — сказал он, — не ездит в Торндон с тех пор, как он сорок лет назад сгорел дотла». И тут же вышел вон, бормоча под нос про какую-то «вдову».

Вместе с тем ездить по Норфолку бывает весело. Я вообще привык, что многие показывают пальцем, когда я проезжаю. И обычно кричат: «Смотри, Cosworth!» В Норфолке же кричат: «Смотри, машина!» В любом другом месте спрашивают, какую скорость можно выжать из этой машины, а вот в Норфолке спрашивали, можно ли на ней пахать. Еще местные западали на спойлер: они думали, что это такой опрыскиватель для полей.

Не сомневаюсь, тут замешано ведовство. Правительству не стоит развивать туризм на норфолкских озерах, а всех приезжих обязательно нужно информировать, что «возможны встречи с ведьмами».

Власти тратят миллионы, рассказывая нам о вреде курения, но ни пенни не потратили на предупреждения не соваться в Норфолк никому, кроме поклонников оргий и ритуальных закланий домашней живности.

Если еще кто из моих друзей соберется пожениться в Норфолке, я поздравлю их телеграммой. Правда, она не дойдет, потому что там еще не слыхали о телефоне. И о бумаге. И о чернилах.

 

Декабрь 1993 года

Дети

Было так: стою в буфете в Пеббл-Милл1, и тут звонит жена и сообщает, что беременна. В первый момент я обрадовался, ведь это значило, что у меня все запчасти в норме, но в следующий миг на меня посыпались мысли о заботах. Их список вышел таким длинным, что после шести чашек горячего сладкого чаю и нескольких мальборин я пожалел, что те самые запчасти мне не удалили хирургически при рождении: именно так следовало бы обходиться с глупыми людьми.

И дело не столько в том, что теперь прилично выспаться мне светит не раньше 2110 года, и даже не в том, что каждый мой кровно заработанный пенни загребут извращенцы или козлобородые, рулящие частной школой, которую мы выберем (но это лишь в том случае, если у нас останутся хоть какие-то деньги после того как наш банковский счет досуха высосут неизбежные мегаинвестиции в памперсы, пирамидки и пухлогубую шестнадцатилетнюю шведку-няню).

Мы уже спорим об именах. Мне нравится вариант Боадицея, если будет девочка, и Румпельштильцхен, если иное, но мои предложения встретили такой же прием, как и моя идея целый день держать дома шестнадцатилетнюю блондинку.

Я пытался доказывать, что после ночи вытирания со стен какашек и срыжек я устану так, что думать не смогу ни о каком горизонтальном джоггинге с нянями. Но на все мои протесты мне заявили, и довольно твердо, что няня будет или страхолюдина, или никакая.

Но даже споры не самое плохое в деторождении. И мы не слишком грустим, что денечки, когда можно было просто взять и свалить в Калифорнию, в прошлом. Нет, конечно, ребенка можно взять с собой, только я твердо убежден, что брать грудных детей в долгие перелеты нужно запретить законом.

Авиакомпании запрещают курить под предлогом того, что это мешает другим пассажирам, но позволяют детишкам вопить всю дорогу от Корнуолла до Новой Шотландии.

Младенцев следует перевозить в звуконепроницаемых ящиках, надежно убранных в багажное отделение, а поскольку я не хочу сажать своего младенца в ящик, то он никуда не полетит. А значит, не полетим и мы.

И на званом ужине с нами не будет весело. Как всякая пара, произведшая потомство, мы будем говорить только о своем чаде и выставлять себя занудами и тупицами. Я даже, может быть, начну носить вельвет.

И уж конечно, придется пойти в церковь и отречься от Сатаны. Но это всё мы можем пережить.

А вот одно упоминание слова на букву V заставляет миссис Кларксон бросаться за бутылкой водки и спицей.

Мысль о Volvo — вот что нам трудно вынести. У Cosworth, который служит нам второй машиной, только две двери, и в коляски он никак не годится, несмотря на большую ручку сзади. Да и к тому же в него постоянно залезают воры, так что с ним придется расстаться.

В моем Jaguar и дверей, и места хватит под целую детскую на колесах, но ставить там специальное кресло — значит убить его подоночий имидж, стало быть, нужна новая машина.

И уж если нам придется быть нудными и скучными, носить вельвет, жить без гроша, безвылазно сидеть в юго-западном Лондоне и вообще поступиться собой со всех сторон, тогда этой машиной будет Volvo с наклейкой «ребенок с нами» и, может быть, даже с какой-нибудь зверушкой на капоте.

Мне надо отойти. Звук кипящей воды, вливаемой в уже горячую ванну, ни с чем не перепутаешь.

 

Март 1994 года

Автомобильная журналистика

Последнее время мне приходит столько писем от совсем мелких ребят, что я подумываю, не называть ли свой дом Нетландией2. По всему выходит, что любой мальчишка до четырнадцати лет готов отрезать от себя кусок, лишь бы получить мою работу.

Тормозните, ребятки. Во-первых, с этой работы еще не ушел я. Во-вторых, хотя я и разъезжаю постоянно на Ferrari и Aston Martin, я еще больше времени трачу, объясняя людям, что они тоже могут себе это позволить. И вот как.

Прежде всего, начните с основ. Не важно, пусть у вас девять внебрачных детей или вы спите с собственной сестрой, писать нужно грамотно. Увы, это умение недоступно большинству людей, пишущих нам в передачу. Не хочу быть расистом, но понимание местного диалекта тоже будет кстати. Я знаю, в наши дни есть возможность изучать любые экзотические языки, но британские автомобильные журналы, за исключением Max Power, по большей части печатаются на английском. Поэтому нужно как минимум закончить среднюю школу.

А когда, наконец, распутаетесь с образованием, лучше всего найти работу в местной газете. Годика три в деревенском листке, и начнешь мало-мальски разбираться в свадебной моде, пони-клубах и конкурсах огородников, но главное — научишься рассказывать истории.

Квалифицированному журналисту уже можно искать работу в национальной газете. Но практически все без исключения материалы о машинах берут у фрилансеров, которые уже не первое тысячелетие в бизнесе. И если вы по-прежнему хотите писать про автомобилизм, лучше всего податься в один из 130 автомобильных журналов. Пишите им письма: краткие, конкретные и подобострастные. И не сдавайтесь.

Шлите рассказы про свою машину. Будут хорошими — мы их напечатаем. А там, глядишь, попросим продолжения или даже предложим попробоваться в постоянные перья. Имейте, однако, в виду, что наш журнал — самый большой, а в нем всего пять штатных авторов, считая редактора. Даже астронавтов больше, чем автомобильных журналистов на жаловании.

И еще я открою вам маленький секрет. В обед в пабе мы не болтаем про машины. И нам плевать, на каких машинах мы сами едем вечером домой. Мы любим машины, но мы не сдвинутые. Если вы сдвинутый, проситесь в Autocar.

Наверх, в сливки этой профессии выбиваются ремесленники — одинаково ловко пишущие и о Lamborghini, и о заседании приходского совета. Например, парень, редактирующий наши тексты, сдал на права с пятого раза и много лет ездил на Datsun Sunny. Поначалу он о машинах знал меньше, чем Барбара Картленд3 о пескоструйных аппаратах. И не важно, что вы можете на глаз отличить Lantra от Corolla, или за семь секунд разбираете MG на запчасти, или без запинки способны оттарабанить время разгона до 100 км в час всех моделей Ferrari. Если не умеете писать, вам у нас не место.

Впрочем, конечно, если вы девица с моральными устоями кролика и можете прислать нам чек, от которого побледнеет Littlewoods4… Тогда приступайте с понедельника.

 

Апрель 1994 года

Михаэль Шумахер

Михаэль Шумахер немец. Это значит, ему положено быть толстяком, горлопаном и долдоном и носить смешную одежду, подходящую к идиотским куафюрам на лице.

Однако его торс напоминает по форме треугольный плавленый сырок, а на лице ни следа растительности. На брифингах после гонок он ведет себя умно и скромно, если победил, и спешит поздравить соперника, если победили его.

И потому, повстречав Шумахера в этом месяце на Сильверстоуне, я слегка расстроился от того, что он мрачный и вспыльчивый, а общительности в нем — как в том краснокожем чуваке из «Пролетая над гнездом кукушки». У меня с моими горшечными цветами случались беседы посодержательнее. А они-то мертвые.

Я сказал ему, мол, моя жена надеется, он станет чемпионом мира, а он так на меня глянул, что я было решил, будто нечаянно ляпнул: «Вы самый мерзкий тип, с каким мне только приходилось сталкиваться в жизни».

Позже я попробовал еще разок и спросил, что он думает о Mustang. Судя по его реакции, мой вопрос по-немецки означал: «Я знаю, что вы любитель юных мальчиков, и все расскажу менеджеру вашей команды, если вы не дадите мне денег». Я поинтересовался, приходилось ли ему раньше водить Mustang, и приготовился к очередному испепеляющему взгляду. «Да», — ответил он. «Где?» — спросил я, не сознавая, что по-немецки это прозвучит как: «Чтоб ты под бульдозер попал, гнусный червяк».

В общем, я сдался и просто смотрел, как самый быстрый парень «Формулы-1» справляется с самой медленной в мире спортивной машиной.

В первом круге кроме нас на треке были другие машины, так что мы просто не спеша прогулялись. На втором круге вместо того, чтобы подарить мне поездку всей моей жизни, мистер Шумахер решил демонстрировать разные положения водителя за рулем.

На третьем мы ехали вслед за нашим оператором, так что я спросил, нельзя ли нам увидеть один-другой лихой и ловкий занос. Увидели, но, вот досада, каждый из них окончился закруткой. Я поневоле задумался, нельзя ли было избежать этого кручения, если бы мистер Шумахер держал баранку обеими руками. Но кто я такой, чтобы сомневаться в умениях величайшего из рожденных Германией гонщиков?

Кузов нового Mustang не назвать особенно изящным или брутальным, но он здоровый и заметный. На него все оборачивались, и все знали, что это за машина, хотя это был первый в Британии экземпляр.

Что до ходовых качеств, то это американец, и довольно неплохой, с голливудской улыбкой и крепким рукопожатием. Это большая, душевная, честная машина, которая, имея кондиционер, круиз-контроль, электропривод сидений, стекол и крыши и восьмицилиндровый V-образный движок на 5 литров, стоит в Штатах всего лишь $22 000.

Она не очень скоростная — предложи ей разогнаться больше 200, и получишь в ответ искренне недоумевающий вид — а повороты презирает так же, как я вегетарианцев.

Она всеми силами стремится ехать только прямо, но все равно никому ведь и в голову не придет, что такая тачка умеет поворачивать, так что здесь никаких сюрпризов. С этой машиной ты всегда знаешь, чего ждать.

А еще она славно ревет, если не разгонять движок больше 3500 оборотов в минуту — после этого он звучит как-то придушенно. Но, ребята, вы слышали, как Сталлоне берет верхнее до?

Да, Mustang — это туповатый медлительный качок, но с таким парнем хорошо вечером на улице, у него грозный и опасный вид.

Это автомобильный эквивалент Carlsberg Special, и, наверное, поэтому мистер Шумахер так скучал. Его-то, в конце концов, спонсирует Mild Seven, самые фуфловые и жалкие сигаретки, какие мне только попадались. У них столько же общего с волосаторуким Mustang, сколько у селедки.

В общем, чемпион только пробормотал что-то про ухватистость и про «неплохо для американской машины» и ничего не сказал о том, каков Mustang на дороге. Так что я проехался сам и тут же по уши влюбился.

 

Сентябрь 1994 года

Исландия

Привет из Исландии, страны огня и льда. Сейчас 11 вечера, а солнце заливает крыши самой северной из мировых столиц.

Я потягиваю скотч, который тут стоит £12 за стакан, и только что прочел текст брачной клятвы, чтобы узнать, нет ли там какой лазейки для отступления: местные женщины — что-то невероятное. На прошлой неделе Times писала, что рядом со средней исландкой любая мировая супермодель махом получит комплекс неполноценности, но это кошмарное преуменьшение. Если бы тут появилась Эль Макферсон5, от нее всех бы тошнило.

Вчера я интервьюировал мисс мира, и меня лихорадило с первой до последней секунды. Через пять минут коленки у меня по твердости сравнялись со сметаной — а эта мисс здесь главная коряга после Бьорк6.

Наш продюсер не успел пробыть в Исландии и пять минут, как юная дамочка, прямо под носом у своей мамаши спросила его, были ли у него исландские подружки. А потом пустилась объяснять, почему стоило бы такую завести. Не хотите ли погулять с моей мамой?

Телевизионные звукооператоры, как правило, загадочные и диковатые существа, и наш Мюррей не исключение, но когда он в четыре утра фланировал по улицам Рейкьявика, размахивая патлами до плеч, то был Мелом Гибсоном в пуловере с ромбами, Томом Крузом в темных очках. Местные девушки хотели от него детей.

Природа тут прекрасна и тиха: геологическое умопомешательство от края до края, а дороги еще красивее, чем женщины. Шоссе номер один — это полуторатысячекилометровая лента асфальта, опоясывающая весь остров и заморенной тощей тропой проходящая через лавовые пустыни, вулканы и обширные поля пепла. На ней установлено ограничение скорости в 90 км/ч, но для большинства участков этого хватает. Если вдруг вам интересно: никакой дороги номер два нет.

Из всех городов, где мне случалось бывать, с Рейкьявиком ни один и близко не сравнится по оживленности. Летом все 120-тысячное население каждый пятничный и субботний вечер выходит тусоваться. Тусовки всюду — на улице, в клубах, в квартирах, и продолжаются они до утра понедельника, когда пора на работу. Можно успеть основательно накачаться.

Но заметьте: здесь никто не пьет за рулем. Да, это наказуемо, и да, наказание суровое, но дело не в том. В Исландии никто не садится за руль пьяным из-за высокой вероятности того, что собьешь кого-то знакомого. А даже если вы и не знакомы, ты точно знаешь его через третьих лиц.

Сознание того, что придется идти на похороны человека, которого сам убил, железно гарантирует, что ты изо всех сил постараешься не убивать.

У нас, к несчастью, такая гарантия не действует. Мы обитаем в пригородах, и соседей видим, только когда у них чуть разъедутся шторы. Всякий, кто открывает в пригороде ресторан или бар, может не сомневаться, что когда через десять лет будет его продавать, имущество ничуть не износится: окрестные жители, решив поразвлечься, берут курс на яркие огни большого города.

Тут и начинаются наши проблемы. Такси для нас дорого, автобусы набиты рабочим классом, а Джимми Кнапп успешно закончил начатую лордом Бичингом6 расправу над железной дорогой.

Машина — единственное практичное средство передвижения, особенно для одинокой молодой дамы, которая боится того, что бывает на темной автобусной остановке в три часа ночи. Кстати, в Исландии последнее преступление на почве секса зарегистрировано в 1962 году. Но машину брать нельзя, ведь если не пить, то особо не повеселишься. А пить нельзя, поскольку водить пьяным запрещено.

Так что люди или сидят вечером дома над бараньими ребрышками и телепрограммой, или садятся за руль и рассекают по дорогам бухими. Ни один из вариантов не делает Британию особо приятным местом для жизни.

Но смотрите, какой может быть выход. Если ваша деревня не способна предложить ничего лучше викторины «Эрудит» по четвергам в местном пабе, а все окрестные девчонки смахивают на трактор, не надо замышлять переезд в какой-нибудь серый жуткий пригород в десяти километрах от какого-нибудь кошмарного городского центра.

Есть альтернатива. Нужно всего-то выработать вкус к китовому мясу и свалить в Исландию. И если встретите там нашего звукооператора, передайте, чтобы возвращался домой.

 

Ноябрь 1994 года

Боб Сигер

Вчера вечером в одном из пяти величайших городов мира я ел аллигатора с Бобом Сигером.

С того долгого и жаркого лета 1976 года, когда я болтался по всему Стаффордширу, пытаясь отделаться от обременительной подростковой тоски, я просто молился на самую землю, по которой ходил старина Боб.

Я понимаю, что иметь кумиров — это кошмарное ботанство, но в песнях этого парня слова — настоящая поэзия, мелодии — не уступят самым смелым грезам Элгара и Шопена, а его выступления вживую — без вопросов лучшие на свете.

После выступления Боба в Hammersmith Odeon7 в 1977 году управляющий Odeon написал в Melody Maker, что за все годы работы лучшего концерта не видел. Я тоже был там, и заявляю: все было еще круче.

И вот через 18 лет я в ресторане в центре Детройта ем отбивную из аллигатора с самим Бобом. Язык у меня не то что присох к небу, он просто разбух во весь рот. Я хотел поговорить о музыке, но Боба не заткнуть, а смех его похож на скрежет бетономешалки, и Боб хотел поболтать о машинах. Он родился в Детройте и, с небольшим перерывом на Лос-Анджелес, который не может терпеть, всю жизнь тут и прожил.

Он довольно горячо доказывал, что если ты детройтец, то обязан быть наполовину человеком, наполовину восьмицилиндровым мотором. Работают здесь только на автозаводах, все твои соседи — рабочие, и единственный способ избежать конвейера — это музыка. То, что Motown8 начался с Города моторов, — не простое совпадение.

Автобусы здесь ездят пустыми, так же как и бессмысленный монорельс. Железнодорожный вокзал в запустении. В Детройте все ездят на машинах, потому что все обожают машины. И Боб Сигер не исключение.

Это становится ясно при первом взгляде на GMC Typhoon, в котором великий Боб приехал. У него есть парочка мотоциклов Suzuki, на которых он рассекает по Америке, вдохновляясь на песни вроде Roll Me Away, но для семейных поездок в супермаркет у Боба служит 285-сильный полноприводной пикап — может, вы помните, в прошлом году в нашей передаче мы гоняли по треку на его братце-грузовичке, GMC Syclone.

У Бобова друга Дениса Куэйда тоже, судя по всему, есть такой пикап, и у меня просто зудело спросить, что из себя представляет Мэг Райан — они муж и жена, — но Боб заливался соловьем, в перерывах между жеванием рептилии рассказывая нам о прежней детройтской жизни, о гонках от светофора до светофора на тюнингованных маслкарах, о том, что боковое расположение выхлопной трубы дает 15 лишних сил, и о том, как выставляли посты, предупреждавшие о полиции.

Я попал в рай. Человек, с которым я почти двадцать лет мечтал встретиться больше, чем с кем-либо еще, оказался фанатом машин. Но лучшее было еще впереди. Покончив с обедом, Боб откинулся на стуле и вытянул из кармана пачку Marlboro. Он курит! И Уитни Хьюстон, как сообщил Боб, тоже. К этому моменту я настолько впал в детство, что меня, наверное, легко было принять за четырехлетку — может, я даже слегка намочил штаны, — но вечер еще не кончился, и большая счастливая лужа ждала меня впереди.

Я робко спросил, устраивают ли еще уличные гонки. «Само собой, — услышал я в ответ, — почти каждую пятницу и субботу по вечерам на Вудворде кто-нибудь гоняется».

И это, скажу я вам, не сентиментальная игра в рок-звезду, помнящую о своих корнях. Это настоящие гонки.

Немалые бабки переходят из рук в руки, и сотня или около того чуваков съезжаются на своих Charger, Road Runner и еще бог весть на чем. И от полуночи до рассвета выстраиваются у стоп-линии, дожидаются зеленого и рвут. Мы видели это воочию, и, к счастью для вас, даже записали для новой серии передач под названием «Мир моторов» (Motorworld).

Мы узнали, что в минувшие дни три главных американских автоконцерна выставляли на эти уличные гонки свои новые машины, чтобы увидеть, чего они стоят в плане скорости. И что даже в наше время инженеры нет-нет да и стащат из цеха новый, в разработке, движок, чтобы на Вудворде увидеть, будет ли из него толк.

И вот из этого всего вышли Марта Ривз, Марвин Гэй, Смоки Робинсон, Дон Хенли, Тед Наджент и Боб Сигер — и еще добрая тыща звезд, родившихся и выросших в Городе моторов.

А у нас Лонгбридж9 и Take That10. От которых мне хочется блевать.

 

Декабрь 1994 года

Книги

Квентин Уилсон прочел море всяких книг и имеет склонность вставлять в обычный разговор длинные и непонятные цитаты из Шекспира. С другой стороны, у моей жены на тумбочке только классика Penguin с оранжевыми корешками, и все про теток в шляпах с накомарниками, что в безделье разгуливают по маковым полям. Это хорошее чтение перед сном, но только если нужно скорее отрубиться. «Субботний ноябрьский день уже перетекал в сумерки, и широкие, бескр-рр...х-рр...»

А с Квентиновыми книжками мне приходится по уши зарываться в словари, выискивая каждое слово. Святые небеса, этот малый читает Чосера1 для души!

У моих книжек на обложке обязательно нарисована подлодка или реактивный истребитель, а внутри полно славных парней, которые, кажется, никак не могут победить, но на последней странице раз — и побеждают. Мне нравятся сюжеты, а Харди не увидит сюжета, даже если тот выскочит на него из кустов и откусит пятку. Я считаю, хороша лишь та книга, которую невозможно отложить. Однажды я пропустил свой самолет — специально — потому что сидел дома и дочитывал «Красный шторм»2. И если бы ко мне в спальню, когда я перевалил за половину «Адвоката дьявола»3, вошла принцесса Диана в чем мать родила, я бы не оторвался даже на то, чтобы скомандовать ей исчезнуть. А вот жена у меня потратила два года — именно года — на чтение «Диких лебедей», романа про какую-то дамочку в Китае, у которой есть дочь, собравшаяся переехать в другую страну.

Но вот недавно я прочел книгу, в которой нет сюжета, нет F-16 на обложке, нет ни хороших, ни злодеев, и она безоговорочно пришлась мне по сердцу. И это меня слегка тревожит. Книга называется «Проклепанный» (Rivethead), ее написал американец по имени Бен Хампер, который в газетной рецензии характеризует свое произведение как «невероятно увлекательное». «Я смеялся, — пишет он там. — Я плакал. Я многое узнал. Я разделся догола и крутил кульбиты перед обалдевшими соседями». Наш человек.

В общем, «Проклепанный» — это рассказ о жизни человека, который каждое утро отправляется на завод General Motors во Флинте, штат Мичиган, где собирают автобусы и грузовики. По идее, конечно у этой книжки должен быть оранжевый корешок, но, к счастью, это не так. Поскольку, будь оно так, я бы и не узнал, чем ответил General Motors на японскую угрозу. Ну, то есть, американские машины продавались с рыбными сэндвичами под водительским сиденьем и дребезжащими в дверцах бутылками из-под колы, и концерн решил: рабочим пора понять, что планку качества нужно держать выше. Рабочие же были, в общем и целом, шайкой обкуренных остолопов, которые думали только о еженедельном чеке и о том, сколько пива удастся заглотить в обед, и потому решение дирекции нанять человека ходить в костюме кота вдоль конвейера и погонять работяг выглядело странновато. Еще страннее, что ему придумали имя Хауи Мейкем.

Позже придумали не менее чуднỳю штуку: расставить по заводу здоровенные электронные табло. На них людям показывали, сколько произведено, сколько продано, и прочее такое, но еще на них писали лозунги. В один день надпись на табло гласила: «Качество — становая жила мастерства», в другой: «Техника безопасности — гарантия безопасности», но Хэмпер сберег сарказм для того дня, когда, выглянув из-под днища семейного пикапа, узрел на табло девиз: «Обжимать заклепки — это весело!».

Дальше Бен гадает, висят ли на канализационной станции щиты, сообщающие ассенизаторам: «Качать дерьмо — это весело!». И спрашивает, почему «слабоумные педики», измыслившие этот лозунг, если они думают, что клепать — такое уж веселье, не сбегаются в обеденный перерыв к конвейеру поразвлечься от души.

Кроме того Хампер наезжает на ребят типа Спрингстина и Джона Кугара-Мелленкампа4, вопрошая, что они знают о ежедневном черном труде? Бен считает, их нужно заставить писать о том, в чем они разбираются: например, о кокаиновых оргиях, белужьей икре и налоговых убежищах.

Я прочел эту книгу в порядке исключения, потому что я интересуюсь автомобильной промышленностью, но я советую ее всем, даже тем, кто ни разу не был на автомобильном заводе и вовсе не собирается туда соваться.

Я пробовал уговорить Квентина прочесть ее, но поскольку первое слово там «мертвый», а не «аффрикаты», он сказал, что не будет заморачиваться… и спросил, что нынче пишут про Дженет и Джонa5.

 

Январь 1995 года

Ралли

Вот что написано на первой странице буклетика самой странной автогонки в мире: «Авторалли никогда не играли заметной роли в жизни незрячих людей».

Не играли, точно, и никогда не будут. Мужчины не рожают. Рыбы не проектируют субмарин, продюсеры BBC не принимают решений. А из слепых не выходит отличных водителей-раллийщиков.

Однако они могут быть штурманами. Более того, за последние шесть лет в Индии состоялось 25 ралли, на которых штурманы имели больше общего с летучей мышью, чем с Тони Мейсоном6.

Буду честен, я говорю сейчас не о тех ралли, когда колеса машин касаются земли только в минуты техобслуживания. Наша разновидность скорее похожа на квест.

Но даже здесь, как ни досадно, есть правила, и самое вредное — что на всех машинах должны быть ремни безопасности. Потому, когда участвовал я, в заезде было всего 66 экипажей, а это совсем слабенько для страны с девятью миллионами слепых.

Но я-то бывалый и знаю, что лучше всего правила обходить простой наглостью. Я решил, что если стащу у штурмана стенограмму, он и не заметит, и мы выиграем. Но организаторы это предусмотрели: все указания отпечатали брайлем, а этот язык для меня все одно что суахили или дойч. Как и все, мы должны были следовать лоции. Но в отличие от остальных, свернули не туда на первой же развилке.

Я сейчас объясню. Брайль был английский, а этот язык — не из резюме моего штурмана. Так что он вслух читал мне все указания, букву за душераздирающе медленной буквой.

Таким порядком мы стартовали и направились на нашем Maruti Gypsy в центр Мадраса, и мистер Падманабхан бормотал: «ч-и-р-з-к-и-м-е-т-н-а-л-л-а-в». Имея карандаш, лист бумаги и пару недель в запасе, вы бы расшифровали это как «через километр поворачивайте налево».

Беда в том, что у меня ушло пять километров на понимание, и к тому времени мы заблудились окончательно и безнадежно. И ладно, я не петрю в брайле, мой тамильский штурман тоже не особо с ним боек. Так я и завяз со слепым спутником в городе, где никогда не бывал (и, к слову, больше не хочу оказаться), на одном, что ужасно…