Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Миллионам читателей Эли Голдратт известен как бизнес-гуру. Тот, кто знает его, видит в нем ученого и педагога. Некоторые считают его гением, чему он, кстати, рьяно противится. Для меня же он — все это и даже сверх того. Я издатель Эли, редактор и друг уже больше 25 лет.

Еще в начале нашего сотрудничества я понял, что Эли стремится продемонстрировать, как подходы и методы точных наук могут и должны прилагаться к наукам общественным. Он сосредоточился на науке управления, утверждая, что наглядность результатов в этой сфере привлечет внимание к преимуществам использования методов точных наук. Наблюдать, как работает Эли, как он постепенно завоевывает деловой мир, было необыкновенно увлекательно. Теорию ограничений Голдратта (TOC) сегодня преподают почти во всех бизнес-школах, она включена в программы MBA, ее применяют тысячи компаний и правительственных учреждений во всем мире. TOC успешно используют в различных областях экономики — от промышленности до здравоохранения и образования.

Читателям, в отличие от меня, не довелось видеть, как Эли работает. Мы вместе боролись с издателями, которые считали свое дело настолько особенным, что не желали поступиться ни на йоту собственными установками и ограничениями. Не считая нынешней, мы выпустили вместе девять книг. Они переведены на 27 языков, проданы миллионы их экземпляров. Это оглушительный успех, мы обошли по продажам множество бестселлеров, и спрос на наши книги по сей день остается неизменным. Сейчас в год продается столько же экземпляров первой книги Эли Голдратта «Цель», сколько и 20 лет назад. Бесспорно, мы совершали и ошибки, но каждая ошибка наводила на новые мысли, заставляла искать новые пути, что в конечном итоге обеспечивало еще больший успех.

В ходе нашей совместной борьбы я осознал, что Эли, по сути дела, работает намного больше, чем пишет о своей работе. Я убедился, что он развил целую философскую систему, которой не только придерживается при написании книг, но и руководствуется в жизни. Неудивительно, что я стал настаивать на том, чтобы он поделился своим уникальным опытом, написал о нем. Долгое время он отказывался, ссылаясь на то, что еще не готов. Но наконец-то я добился своего. И вот перед вами лежит эта книга. Надеюсь, она принесет вам пользу и доставит не меньше удовольствия, чем мне.

Лоренс Гэдд,

издательство North River Press

ПРОЛОГ

Вначале отец попросил разрешения лишь использовать мое имя. Он сообщил, что планирует новую книгу и хотел бы написать ее в форме диалога между нами. Речь шла уже о десятой книге отца, и я не могла не оценить его поиск нового стиля изложения. Скрепя сердце, согласилась. Затем он обратился с новой просьбой: ему интересно, как я отреагирую на его идеи — так, по мнению отца, книга станет более достоверной. Ясно было, что все это займет немало времени, а время — дефицитный ресурс в наши дни, тем более что мне приходится совмещать работу с воспитанием двоих сыновей. Осведомилась о содержании, будучи почти уверена, что услышу об очередной книге, посвященной теории ограничений. Однако меня ждал сюрприз. Да, в книге будет несколько глав о бизнесе, но главное, подчеркнул отец, она должна рассказать о том, как жить полной жизнью. Он точно знал, на какой рычаг надавить. Эта тема — моя, она крайне важна и для меня, и для моей работы, то есть для моих клиентов, которых я консультирую. Мне стало очень любопытно, потому что я знаю, как оригинально мыслит отец.

Так началось самое увлекательное интеллектуальное путешествие в моей жизни. Месяц за месяцем мы встречались и часами дискутировали. Отец разъяснял идею, которую хотел донести до читателя, а я высказывала свои соображения. Я почувствовала новую перспективу мышления, мне открылся новый взгляд на реальность и принятие решений, новый подход, способный не только усовершенствовать бизнес, но в первую очередь помочь сделать жизнь такой, как я хочу. Намерение отца писать книгу как цикл диалогов воплощалось. Наши дискуссии проходили в стремительном темпе. Отец поднимал вопрос за вопросом, и я опасалась, что мне не хватит времени усвоить обсуждаемое. Никогда раньше я не чувствовала себя такой растерянной. Нарастало ощущение, что множество важных моментов мной упущено. Но было очень интересно: а способна ли я на то, что он предлагает? Мне захотелось поэкспериментировать с логическими картами, о которых говорил отец, и я попросила его помочь мне в составлении карт, отражающих наше взаимодействие. Чтобы убедиться, что я не запуталась, в карты следовало внести основную идею каждой из глав. Я также стала делать заметки в надежде проследить, как я воспринимаю карты, и четко увидеть, на чем остановилась. Логические карты и мои заметки приведены в конце книги.

Эфрат Голдратт-Ашлаг

1. КАКОЙ ВЫБОР У НАС ЕСТЬ?

Меня зовут Эфрат. Я привыкла читать вслух моему отцу все, что им написано. Он утверждает, что мои замечания — а еще больше мимика и жесты — подсказывают ему, где его построения и аргументация недостаточно ясны и убедительны.

Однажды я спросила его:

— Почему именно я?

— Потому что в отличие от других ты не обманываешь себя, не считаешь, что знаешь все об организациях, не говоря уже о поведении людей.

Мне понравился его ответ. Я упорно работала, чтобы получить ученую степень в области организационной психологии. Немало лет прошло, пока я поняла, сколь многого мы не знаем. Ничего удивительного, что заголовок отчета, который я на этот раз должна была читать, сразу привлек мое внимание. Отчет назывался «Свобода выбора».

Я спросила отца:

— Какой выбор сильнее всего повлиял на твою жизнь?

Он немедля ответил:

— Я хотел жить полной жизнью. Самым главным решением, которое открывало путь к этому, было посвятить все время осмыслению, истинному пониманию наиважнейших для меня жизненных аспектов — семье, друзьям и работе.

Я знала, что под «истинным пониманием» отец имел в виду бесконечные часы, которые он проводил, разбираясь в причинно-следственных связях, влияющих на ситуацию. И вздохнула:

— Это нелегко!

— Кто говорит о легкости? Тебе хотелось бы легкой жизни?

Сколько же раз я слышала от отца этот вопрос!

— Знаю, знаю. Хочешь легкой жизни — возьми молоток потяжелее и стукни себя по голове посильнее. И обеспечишь себе легкую жизнь. Даже еду в постель будут приносить.

Безусловно, я хочу жить полной, насыщенной жизнью, как, впрочем, и все, с кем я знакома и кто меня окружает. Но мне отлично известно, что большинству не удается достичь этого, несмотря на желание.

— Почему людям трудно признаться в том, что они не хотят легкой жизни? — спросил отец.

— Как раз хотят, хотят жить легче, ведь достичь возможности жить насыщенно совсем непросто.

Он нетерпеливо махнул рукой:

— Есть немало способов приблизить эту цель. Человеку всего лишь нужно думать. Думать ясно и четко. Как делают настоящие ученые.

— Другими словами, — съязвила я, — нужно всего лишь родиться гением.

— Нет, не нужно, — парировал отец. — Я не родился с выдающимися умственными способностями, и мой IQ в юности — тому свидетельство. Я как бодибилдер. Тренироваться, тренироваться и еще раз тренироваться. Эфрат, когда ты, наконец, осознаешь, что у тебя, как у всех и у каждого, достаточно интуиции и интеллектуальной силы и ты в состоянии думать как настоящий ученый?

Я не поверила. Однако кое-что в его словах зацепило меня.

— Но каким образом научное или другое мышление позволит человеку жить полной жизнью?

Отец усмехнулся и в своей излюбленной сократической манере задал очередной вопрос:

— Может быть, ты выведешь ответ из работы, к чтению которой мы пытались приступить 15 минут назад?

И я начала читать.

Отец описывал то, что полностью занимало его в последние несколько недель…1

Все начиналось удачно: две сети розничных магазинов проявили интерес к его разработкам. Всего двух недель оказалось достаточно, чтобы вовлечь в дело пять крупнейших розничных сетей Бразилии. Но затем, ровно в тот момент, когда отец и его группа углубились в исследование открывающихся перспектив, все рассыпалось в пыль.

Когда я закончила читать, отец поинтересовался:

— Ну?

— Каким, должно быть, разочарованием это стало для тебя…

— Почему ты говоришь о разочаровании? — в его голосе звучало удивление.

Я ответила прямо:

— Любой человек почувствует разочарование, когда его инициативы рушатся. И чем перспективнее инициатива, тем сильнее разочарование. Даже если человек сделал правильный выбор, даже если он настроен оптимистически и видит во всем лучшую сторону, он все равно испытает разочарование. Будь он хоть из железа! Ты подавляешь в себе чувства, но это не означает, что их нет.

Отец засмеялся:

— Типичный вывод психолога. Ты заявляешь, что я подавил в себе чувство разочарования, разве ты поверишь, если я скажу, что ни капли не разочарован?!

Я отмахнулась от его замечания; я была уверена, что права.

— Давай взглянем на ситуацию под другим углом, — предложил он. — Допустим, ты ученый и пытаешься создать инструмент, в основе которого лежит новая методика. Конечно, у тебя ведь есть опыт: вначале ты проведешь эксперимент, создашь прототип. Чего ты будешь ждать от прототипа?

Я тщательно подбирала слова:

— Только дурак может надеяться, что модель сразу заработает идеально. Ожидать от эксперимента следует другого: того, что он покажет, насколько работа соответствует расчетам, а насколько — нет.

— Хорошо, — подбодрил отец. — Теперь предположим, что прототип выявил ряд эффективных моментов и один нефункциональный. Иными словами, выходит, что, если где-то произошел сбой, прототип, как инструмент, работает не очень хорошо или не работает вовсе. Думаешь ли ты, моя дорогая дочь, что ты — ученый, создавший этот прототип, — будешь разочарована?

Я понимала, к чему он ведет. И это было интересно.

— Разве что чуть-чуть…

— А еще ты обнаружила, как исправить недостатки механизма. Что ты при этом почувствуешь?

— Воодушевление, — призналась я.

Для моего отца любая ситуация — это возможность учиться, каждое новое начинание для него — исследование. Я взглянула на документ, который только что прочитала. Было очевидно, что проект испытывался в процессе его создания. Аналогия с прототипом абсолютно точна.

— Какова разница между ученым, создающим модель, и человеком, использующим готовые инструменты? — спросил отец.

Простой вопрос. Я четко ответила:

— Большинство людей мало что знают о внутреннем устройстве инструмента. И воспринимают его как нечто цельное. Поэтому, если инструмент не работает, возникает разочарование. А если инструмент еще необходим и для работы, то не только разочарование, но и злость.

Отец кивнул.

— Что же касается ученого, — продолжила я, — то он детально знаком с инструментом, он в курсе, как и почему инструмент работает. Ученый разбирается в причинно-следственных связях, заставляющих инструмент функционировать. Стало быть, если прототип дает сбой, ученый получает новую информацию о действующих и нарушенных причинно-следственных связях, а удовлетворение от прогресса компенсирует разочарование.

Отец подался вперед:

— Когда модель — новый проект — не работает, у нас есть альтернатива: либо обозлиться на весь мир, либо принять как подарок новое знание. О том, что нуждается в доработке. Вот почему я назвал отчет «Свобода выбора».

Я не успела еще осмыслить сказанное отцом, но он уже продолжал:

— Ну, довольно об инструментах и прототипах. Давай поговорим о прочитанном, о том, что происходило в действительности. Ты до сих пор считаешь, что я был разочарован?

Повисла короткая пауза, и он повторил вопрос:

— Эфрат, ты до сих пор думаешь, что я разочаровался?

Наконец, я ответила:

— Ты, возможно, и нет, но я уверена, что люди, работавшие с тобой, сильно разочаровались.

— Ты права, — согласился отец.

— И готова поспорить, тебе было непросто помочь им преодолеть обескураженность. Не сомневаюсь, пришлось изрядно потрудиться, чтобы вновь заразить их собственным энтузиазмом и решимостью. Ты назвал работу «Свобода выбора». Тебе, возможно, это дается легко, но, как правило, людям очень сложно принять такой, пусть и плодотворный в результате, выбор.

— Почему? — спросил он после небольшого раздумья.

— Почему сложно другим или почему легко тебе?

— Почему для меня это иначе?

Я колебалась:

— Ты всегда был ученым. Ты постоянно изучаешь, как функционирует мир, стараясь выразить в словах причинно-следственные связи — по любому поводу, в любой ситуации, — я говорила все увереннее. — Для тебя каждое явление — прототип. Ситуации, которые у других вызывают разочарование и раздражение, для тебя — источник энергии.

Подобное заключение было для меня внове. Очевидно, что научный подход дает заметные преимущества. Но в чем именно выражается этот подход?

С одной стороны, нужно обладать известной долей скромности и принимать тот факт, что ты чего-то не знаешь. Чтобы избежать разочарования, нужно быть готовым к тому, что многое поначалу наверняка не будет получаться. С другой стороны, необходима изрядная самонадеянность, полная уверенность, что сможешь заставить все работать должным образом.

Совместим эти два условия и получим великолепный оксюморон — скромная самонадеянность.

Глядя на отца, я сказала:

— Впервые поняла, как исследовательский подход помогает поддерживать упорство, необходимое для продвижения новых начинаний.

— Он полезен и при зарождении новых начинаний, — добавил отец.

— Возможно.

Отцу не понравилась моя уклончивость.

— Ты согласна с тем, что сказал Сенека 2000 лет назад? Что удача там, где подготовленность встречается с возможностью?

— А изучение причин и следствий, управляющих ситуацией, — медленно проговорила я, — это лучшая подготовка.

Отец не останавливался:

— Что произойдет, если человек не подготовлен? Если он не видит возможностей, которые предоставляет ему реальность?

Было несложно предвидеть развязку.

— Неподготовленный не увидит большинства возможностей. Он будет дожидаться удачного случая, когда ему поднесут все на блюдечке. А если возможностей недостаточно, он поверит, что жизнь не дала ему шанса, что его ограничили обстоятельства и он бессилен.

Интересно, скольких своих друзей я сейчас описала?

Не чрезмерно ли упрощен такой образ мышления? Над этим надо подумать.

— Неудача случается, когда реальность наталкивается на неподготовленность, — заключил отец. — Если рассматриваешь действительность как ученый, то тем самым обеспечиваешь подготовленность. — И добавил: — Если же человек не готов, разве у него есть свобода выбора?

Тут я начала понимать: выбор оптимистического подхода — это еще не свобода выбора. Свобода выбора обязательно связана со способностью распознавать ситуации, которые можно обратить в реальные возможно…