Изгнанные в сад: Пособие для неначинавших огородников

Предисловие

Эта книга — про дачи, сады и огороды, про то, зачем они нужны и что с ними делать, и прочитавший ее гарантированно сможет вырастить на своем участке что-то съедобное, даже если до сих пор он был чудовищно далек от любых фермерских амбиций.

Есть люди, любящие заниматься земледелием, а есть люди, для которых идея в духе «а не вырастить ли мне семь морковок?» примерно равнозначна по реальности идее «а потом сделать так, чтобы вся Вселенная была сделана из шоколада и населена эльфами». Не земледельцы, словом. И тем не менее статичностью это деление не отличается. Тяга к земле — не цвет глаз и со временем может измениться. Поэтому если вы думаете, что эта книга вам даром не нужна, то вы наверняка совершенно правы, и все же на вашем месте я бы не стала зарекаться. Я вот, например, вообще когда-то дачи ненавидела — вместе со всеми их парниками, грядками и капустками они мне казались филиалами ада на земле. И на то были причины.

В ранней юности я написала для одного литературного альманаха рассказ. Мне казалось, что рассказ хороший. В альманахе сказали, что рассказ и правда, наверное, хороший, но ставить в номер они его не будут, потому что это по большому счету собачий бред. Там повествовалось о девочке, которая счастливо жила на бабушкиной даче, как в раю, без забот и бедствий посреди цветов и земляники, а потом ее забрал к себе жестокий папа и начал мучить на собственной даче — заставлял пропалывать редиску и прочие ужасы. (Если вас смутно заинтересовало это произведение, см. приложение в конце книги, оно там есть. Многого не ждите.) Рассказ был драматичен. Вызывал сочувствие к героине. Тем более что все, там описанное, было чистой автобиографической правдой. Ну, почти. На самом деле мой папа вовсе не был таким уж монстром. То есть он, конечно, был и есть чудовище, но чудовище деятельное, умное и с чувством юмора. И в чем-то даже симпатичное. (Не зря мама разводилась с ним целых четыре раза — с обычными-то чудовищами разводятся не чаще одного.) Но мне очень хотелось показать, как райский сад нашего детства превращается в ту мрачную пустошь, которую мы поливаем потом лица своего. Как проклятие труда, контроля и разума навеки отсекает нам путь к воротам, увитым зеленым хмелем.

Дело в том, что, когда я писала рассказ, я еще не знала, что папа был прав. Нет, не в том, что нужно безостановочно Полоть Редиску Во Имя Долга. Просто приходит пора, когда время игр навсегда кончается. И начинается настоящая Большая Игра — жизнь, в которой собственные труд и желание — это важнейшие инструменты для добычи счастья. И хотя добывать этот ценный элемент можно как угодно — летая в космос, покоряя царства и завоевывая принцесс, но есть и совсем простые, даже немножко жульнические способы гарантированно им разжиться без особых подвигов, чудес и риска. Например, положив в землю семя и наблюдая за тем, как оно растет по твоей воле и под твоим покровительством, а вырастая, создает тот мир, который ты хочешь видеть вокруг себя. И когда я это поняла, поступила так, как поступает каждый третий мой соотечественник, — обзавелась дачей.

Взрослый человек не может быть счастлив счастьем ребенка. (То есть может, но для этого ему нужно будет заполучить хотя бы приличную травму головы, а еще лучше — альцгеймер и белую горячку одновременно.) А пока ты находишься в зрелом уме и твердом рассудке, мир никогда не будет для тебя так нов, так прост и так непостижим, каким он был в то время, когда ты проводил на даче пятое лето своей жизни. Но сад тем не менее может к нам вернуться. Только это уже будет другой сад, тот, который мы создадим сами, — не данное свыше пространство счастья, а сотворенный нами по нашему образу и подобию сад радостей земных.

Я, конечно, говорю не только про дачи. Но и к ним это относится.

Дом и участок

Сорок соток под Волоколамском

Мама купила эти три участка так давно, что на них успел вырасти строевой лес, а нога члена нашей семьи еще не ступала на эту землю.

При любых маминых намеках на то, что хорошо бы там хотя бы ма-а-аленький домик поставить, я твердо отвечала: «Ставь! Помогу, чем смогу. Но меня там не будет ни за какие коврижки».

— Хорошо же на даче, — робко начинала мама.

— Плохо, — уверенно отвечала я.

— Но почему?

— Даже не знаю, с чего начать. Комары. Пауки. Мухи в ушах и осы в компоте. Не исключены змеи…

— Да какие там змеи!

— Всякие. В основном молчаливые и без ног.

— Папа бы там огородом занимался…

— О, точно! В таком случае змеям придется потесниться с пьедестала. Огородничающий папа, безусловно, будет вершиной хит-парада.

— Ты же любишь возиться с цветами.

— Люблю. Но мне вполне хватает подоконников для удовлетворения всех амбиций. Мамуль, если тебе очень надо, мы можем как-то ужаться, выкрутиться, продать почки и забацать там дом. Но зачем? Хочешь отдохнуть? Езжай куда угодно, весь мир открыт, отели жаждут постояльцев. И тебе придется очень ударно и очень много лет отдыхать, чтобы потратить хотя бы часть той суммы, которую нужно будет выкинуть, чтобы построить никому не нужный дом черт знает где.

Поразмыслив, мама соглашалась с разумностью моих доводов, и на какое-то время зловещий призрак дачи исчезал с горизонта.

А потом мне захотелось вырастить много помидоров. Такое случается. Живет себе человек, живет, а потом вдруг просыпается с мыслью о том, что хорошо бы вырастить помидоры. Кустов этак сто. По моим наблюдениям, такое может случиться со всяким — уж я-то была уверена, что надежно застрахована от подобных казусов.

Возможно, все началось с игры в «Мою любимую ферму». Или с фиалок, которые я, не ожидая подвоха, неосторожно разводила на окнах. Или какой-то первобытный инстинкт всплыл из глубин генетической памяти. Подростковая каторга на родительских дачах была забыта, впереди брезжили травки-муравки и летнее благолепие посреди цветов и плодов. В плодоовощных фантазиях даже я была не я, а какой-то совсем другой, трудолюбивый, загорелый и ответственный человек, который схватит лопату и начнет копать, поливать и косить, получая от работы всамделишную мышечную радость и искренне наслаждаясь пением птичек. Это при том, что в реальной жизни я точно знала, что птички вовсе не поют, а верещат, скрежещут и пронзительно икают. В лучшем случае громко кричат «пи-пи!». Не говоря уж про мышечную радость.

Я пыталась утешиться фиалками и не могла простить им того, что они всего лишь фиалки, которые даже съесть нельзя. То есть теоретически фиалками можно ароматизировать пастилу или, скажем, варенье, но лучше этого не делать. Поверьте пытавшемуся.

И вот в один прекрасный момент я честно призналась себе, что хочу дачу. Чтобы там был большой дом, и мокрая сирень, и цветущие яблони, и непременно чтобы скворец копошился у скворечника, а стройные шеренги томатов грозили из теплицы небывалым, легендарным, катастрофическим урожаем.

Я нарисовала на салфетке дом и принесла маме.

— Милый квадратик, — сказала мама.

— Это наш дом. Ты же хотела дом в Волоколамске? Вот я и подумала, что нужно исполнять твои желания. Хотя бы иногда. Давай на самом деле его построим?

— А это что на него упало?

— Это дверь. В перспективе.

— А почему она на крыше?

— Не влезла. Но тут же все понятно, видишь стрелочки?

— Я думала, это ручки. Как у сахарницы.

— С какой это стати у нашего замечательного дома должны быть ручки, как у сахарницы?

— Ну, не знаю. Ты же творческая натура.

— Не настолько. Ну так что, строим?

— Строй, милая, строй, — одобрила мама и удалилась в книгу.

Мы с салфеткой отправились к мужу Алеше, и там разговор был куда более драматичен. Не буду тут его описывать, отмечу лишь, что салфетка с чертежом в финале была утрачена. Улетела в окно. Под давлением обстоятельств.

Ну ничего, я нарисовала новый план. Еще лучше. Даже почти без стрелочек.

Тем более что ничего рисовать было и не надо. Бригада киргизских тружеников, десантированная нами в апреле в поле под Волоколамском, работала примерно так.

— Дом квадратный будет?

— Ну… да, почему бы и нет…

— Маленький, большой или средний?

— Большой!

— Значит, девять на девять на девять. Давай езжай. Через неделю привези еще гвоздей и доширака.

— А чертеж вам не нужен?

— Лучше туалетной бумаги побольше привези. И гвоздей.

— Гвозди я записала. А как же чертеж? У меня есть!..

— Послушай, мы же с тобой как человек с человеком говорим, да? Зачем чертеж, я тебе что, инженер?

— А вы не инженер?

— Нет, я дирижер. По образованию. Уезжай давай, только с ритма сбиваешь…

А ритм был отменным. За неделю трое киргизских молодцев построили бытовку, туалет и выкопали вручную яму под фундамент. Еще за три недели они залили фундамент, поставили несущие столбы, собрали каркас, зашили дом досками, вставили окна и уложили крышу. А потом уехали в Киргизию, потому что деньги у меня кончились бесповоротно. Как-то я не предполагала, что стройка пойдет так резво, мнилось, что дом будет расти солидно и неспешно до самой осени, а уж к осени я как-нибудь непременно разбогатею. Например, найду в шкафу чемодан с валютой.

Четырнадцать окон, например, это серьезный вызов робким финансам. Продавцы окон — люди алчные. Они трясутся от жажды наживы. Они думают, что за их маленькое жалкое окошко можно требовать от жизни многого.

Окна мы в результате купили на стройке. То есть не на стройке, а наоборот. В одной серой-серой промышленной зоне рушили серый-серый дом — паршивенькое такое офисное здание, чтобы на его месте возвести сияющий храм менеджмента, и раздавали старые стеклопакеты чуть ли не задаром, только чтобы их оперативно оттуда увезли. Мы подоспели к шапочному разбору, и, хотя нам и удалось урвать свои четырнадцать окон, среди них не было двух одинаковых. Были окна длинные и широкие. Квадратные и узкие. Вертикальные и горизонтальные. А одно было вообще с треснутым стеклом, заклеенным скотчем.

— Ну и ладно, — сказала я, когда рабочие вставили последнее окно. — Будем считать, что это проявилась моя творческая натура.

Дом глядел на нас четырнадцатью разномастными окнами, обретающимися в самых неожиданных местах. Знаменитый австрийский художник Фриденсрайх Хундертвассер непременно пожелал бы запечатлеть его на одном из своих абстрактных и спирально-структурных полотен. Старина Хундертвассер даже носки надевал принципиально разноцветные из разных пар — настолько он ненавидел стандарты и шаблоны. Так что да, наш дом бы он оценил.

Мне дом, впрочем, тоже нравился, потому что был большой, белый и с зеленой крышей. А бо́льшего от дома, думаю я, даже и требовать неприлично.

Впрочем, внутри у него не было ни стен, ни полов, ни потолков, ни утепления, ни проводки… Продолжать можно бесконечно. Ничего там не было, ибо деньги кончились. Все это предстояло доделывать Алеше, и теперь-то и стало понятно, как бесконечно он был прав, когда выкидывал из окна салфетку, — есть в нем эдакая провидческая жилка все-таки.

Выводы

• Не смотрите на дачников презрительно сверху вниз. На их жалком месте может оказаться любой. Даже вы.
• Если у вас нет многих миллионов и строительно-монтажного управления в личной собственности — не стоит возиться с планами, чертежами и технической документацией. Попытки соблюсти первоначальный замысел обойдутся раза в два дороже, чем покорное следование за ходом событий. Мироздание все равно будет вносить свои коррективы: привезут не тот брус, дверь окажется шире, чем нужно, подходящие по цене стропила — тоньше, собака сожрет недельный запас доширака, рабочие потратят отложенные гвоздевые деньги на колбасу, а ступеньки к крыльцу приклеят жвачкой… Что больше всего нужно при строительстве дома, так это смирение. И умение широко смотреть на вещи.
• Сколько бы денег вы ни скопили на строительство, они будут потрачены ровно на середине процесса. Потребуется еще столько же. И потом еще чуть-чуть. Это если не считать непредвиденных расходов.
• На самом деле всегда дешевле будет купить уже готовый, неновый дом с участком.
• Белый дом с зеленой крышей — лучшее, что может с вами случиться.

Наша дача — лирическое отступление

Слово «Datsсha» существует во многих языках, например в немецком и английском, — и в любом словаре оно идет с пояснением, что это такое русское бунгало, домик с садом, куда русские уезжают на лето из городов, а вообще в России — 30 миллионов дач, что как бы делает Russland страной оф зе дачас, но что поделаешь, если у этого народа такие странные традиции.

Немцы, впрочем, куда более сведущи в теме, чем англосаксы, — в Восточной Германии под советским управлением идея дач была подхвачена и реализована, так что вокруг лейпцигов и берлинов до сих пор кое-где можно видеть лоскутные панно дач — совсем маленьких, обычно по две-четыре сотки.

Дачи также встречаются и в других странах бывшего СЭВ — в Чехии, например. У скандинавов тоже популярны летние домики, куда семья уезжает в отпуск (правда, огородничеством там обычно не грешат).

Тем не менее большинство людей в мире совершенно не понимают, зачем русским нужно полгода в году проводить за городом и растить там картошку, даже если данный русский работает дантистом, шахтером или профессором квантовой теологии.

Слова «дачник» нет более нигде, и не так-то просто объяснить иностранцу, что оно значит. «Смотри, “дачники” — это люди, которые живут в деревне, но как бы не взаправду. По-настоящему в деревне живут крестьяне и всякие другие сельские жители, а дачники тут в гостях. Да, в гостях, даже если живут на даче круглый год. Они ничего не делают, только пьют чай, носят панамки и ходят купаться. В гамаках еще качаются. И даже когда они выращивают фрукты и овощи — это часто понарошку, как игра. Потому что на дачах все не слишком настоящее и дачники тоже… Ну, в общем, просто поверь мне на слово: дачники — это как бы не совсем реальное население. Нет, ну почему сразу нежить-то? Хотя что-то общее, конечно, есть».

Дача — место вне времени, тренировка для выпадения из жизни, сюда ссылают, прячут тех, кто еще не готов к реальности, кто уязвим для нее, и тех, кто уже изъеден ею: детей, беременных женщин, стариков.

Место перехода, пограничье, навь, строго-то говоря.

Если бы меня заставили придумывать национальную идею нашей страны, я бы, стерев с доски все корсунские кресты, красные звезды и георгиевские ленты, написала бы четыре крупные буквы:

ДАЧА

Этот опыт есть почти у каждого жителя России. Безграничное, зеленое, залитое солнцем, заполненное криками друзей пространство свободы. Упоительно длинные каникулы. Головастики в канаве. Земляника на травинках.

Это — наше.

Хорошо, мы не одни живем в единении с природой, есть еще японцы и англичане — но это всё не то. Японцы ездят смотреть на алые листья кленов и розовые цветы вишни, поют сезонные песни, едят сезонные сладости — каштановую пасту осенью, цветочное желе весной, они составляют икебаны с оглядкой на календарь, но дом в деревне для японца-горожанина — роскошь, доступная лишь избранным. У англичан зеленые пальцы, они выделяют всем желающим участочки в общественных садах, они способны развести огородик в консервной банке на крыльце, но за ними нет таких просторов, таких лесов, такого обилия невозделанной земли и свободного времени.

Так что идея дачи могла бы объединить нас всех, родить великую нацию: праздных богов-дачников в ромашковых венках, с разводами смородинового сока на загорелых щеках, усадить нас всех на веранде за скрипучий стол под зеленым абажуром, с чаем, вареньем, и чтобы коростель за окном надрывался.

Такую вот лирическую картину нарисовала бы я господам, требующим от меня национальной идеи, после чего меня бы выставили взашей и не приставали бы уже с глупостями никогда.

Забор

Идеальный сад окружен прозрачным забором из рабицы, штакетника или кованой решетки с амурами и дельфинами. В принципе, и то, и другое, и третье будет одинаково хорошо справляться со своей основной функцией — более или менее надежно удерживать младенцев и собак внутри участка (с котами все сложнее). Еще забор нужен, чтобы по нему ползли вьющиеся растения. И чтобы было с чего свешиваться кистям сирени. Больше забор ни для чего не нужен — марсианские захватчики и так через него проникнут при желании, а если нужно защитить часть территории от посторонних взглядов, густая растительность вдоль участка скроет ваш внутренний мир ничуть не хуже самого сурового профнастила. Конечно, осенью и зимой видимость улучшается, но что там разглядывать на участке зимой и осенью-то? Ваши нескромные тулупы и фривольные ушанки? Не передать простым русским словом, как расстраивают меня двухметровые заборы из профнастила и даже аккуратные каменные стены, с которых изящно свисает колючая проволока. Нет, я понимаю, в деревне, где по улицам туда-сюда ходят коровы и верблюды, надежный, прочный, козо-, гусе- и куронепроницаемый забор — вещь первостепенной важности. Но в садовых товариществах вполне можно обойтись и без него.

Во-первых, что за радость сидеть внутри, пялясь на глухие стены своей персональной коробочки.

Во-вторых, что за удовольствие брести, как заключенный, по узкой темной дороге между глухих стен, наслаждаясь прихотливой расцветкой профлистов и пластиков, сдизайнированных, безусловно, тщательно отобранными дальтониками-мизантропами.

Садом и цветником, да и огородом, чего уж греха таить, хочется делиться с окружающими. Чтобы они прогуливались вечерами и вдыхали аромат наших чубушников и шиповников, восхищались розами и тихо говорили друг другу: «Боже, ты только посмотри, какая тыквища!!!»

Я очень люблю утренние и вечерние прогулки по нашему товариществу, потому что тут очень мало глухих заборов. Если не ошибаюсь, у нас сто двадцать участков — и нет двух похожих друг на друга садов. Любоваться одним своим садом замечательно, но любоваться ста двадцатью разными садами — это в сто двадцать раз прекраснее.

Выводы

• Если уж мы сбегаем на дачу из бетонных и пластиковых джунглей, зачем устраивать копию этих джунглей на своем участке?
• Если хочется защиты и уединения, всегда есть живые зеленые изгороди. Их могут привезти и посадить уже большими. А вообще даже просто стена кустов и невысоких деревьев с густыми кронами (первый ряд — шиповник, за ним боярышник, ирга, черноплодка, сирень, чубушник, бузина и т.д.) обеспечит и полную приватность, и звукоизоляцию. И еще будет с чего собирать сырье для компотов и лечебных чаев. От профнастила этого не дождешься.

Пять вещей, без которых любая дача станет прекраснее

Сразу хочу оговориться, что все люди разные и это замечательно. У каждого есть право иметь свои вкусовые пристрастия — вся прелесть мира в его разнообразии. Если кому-то приходит в голову гениальная мысль, что из старого унитаза выйдет прелестнейший горшок на клумбу с петуниями, я — последняя, кто это осудит. По крайней мере вслух. Но объекты красоты, которые я сейчас перечислю, можно встретить на девяти из десяти дач. То есть их видовому благополучию ничего не угрожает, наоборот, благом явится умеренный их отстрел.

Поделки из шин и бутылок

Да, все эти лебеди в экстазе, клумбы «разноцветные вонючки» и заплесневелые плюшевые обезьянки, гвоздем приколоченные к почти как настоящим пальмам из пластиковых пивных бутылок. Во-первых, шины — вообще довольно вредная штука, в жаркий день выбрасывающая в воздух и почву множество не самых полезных соединений — отработанные покрышки являются отходами IV класса опасности. Во-вторых, ни в одном садовом дизайнерском каталоге, ни в одном из знаменитых садов вы не найдете даже малюсенькой поделки из шины или пластиковой бутылки — и это обстоятельство на многое намекает. Потому что, если бы это было красиво, авторы Леонардсли или, скажем, Цукамото Конами непременно украсили бы свои великие сады чем-нибудь подобным, пристроив пальму между рододендронами и воткнув лебедя среди тюльпанов. А они это не делали. Не делайте и вы.

Альпийская горка или рокарий

Я прекрасно понимаю жителей Альп и японцев, создающих красивые рокарии и активно использующих камень в оформлении сада. А не понимаю я свою чудесную соседку Ирину, которая уже третий раз заказывает грузовик битого камня на альпийскую горку, потому что по весне камни, видите ли, утягиваются в недра земли, игнорируя даже подушку из гравия. Сейчас Ирина подумывает о бетонировании основы. Японцам и альпийцам деваться было некуда — вся их земля кое-как держится на скалах и нашпигована камнями, как утка яблоками, им пришлось любить то, что у них есть, и научиться видеть в этом красоту. Насыпал булыжников, насадил колючих ползучек — и застыл в восхищении от их скромного очарования. Но зачем изводить под альпийскую горку кусок отличной мягкой плодородной земли, на которой можно вырастить кучу роз, лилий и прочих георгинов, — абсолютная загадка.

Садовые гномики

Наверное, есть изумительно изящные садовые гномики, при виде которых твое сердце учащенно забьется, а горло перехватит от встречи с совершенной красотой. Мне такие не встречались. Мне встречались исключительно гномики с внешностью страдающих атеросклерозом и циррозом печени дегенератов. Некоторые гномские хозяева верят, что гномы волшебные. Я пока наблюдала за садовыми гномами единственную волшебную способность — одним своим присутствием превращать любой самый красивый цветник в помесь помойки с вещевым рынком.

Маленький искусственный прудик из пластика

Естественный пруд на участке, или ручей, или то, что выглядит как естественный пруд, — это прекрасно. Можно даже наплевать на то, что каждый час оттуда вылупляется примерно миллион комаров, неустанно возносящих вам хвалу за заботу тоненькими голосами. Но нет ничего менее похожего на естественный водоем, чем врытая в землю черная пластмассовая ванночка, обложенная камушками и украшенная гниющим стрелолистом и чахлой нимфеей, маскирующей шланг. И даже сидящая рядом очень зеленая керамическая лягушка размером с кокер-спаниеля ситуацию не спасает. Если бы тут хотя бы можно было купаться или использовать это безобразие как отстойник для полива…

Ярко-синие бочки, тачки, заборы и беседки

Вообще сад и огород — это такое место, где самые яркие краски лучше оставить его обитателям. И если сочные цвета уместны на садовых инструментах, чтобы их было проще разыскивать по участку и спасать из компостных куч, то крупные объекты лучше все-таки делать сдержанных тонов. Ни одна роза не победит в соревновании с заводом лакокрасочных изделий — по крайней мере в нашей северной пасмурной реальности. Особенно много у меня вопросов к производителям, которые обожают клепать бочки из пластика такого яркого синего цвета, что его, безусловно, видно из ближайших звездных систем. Увы, на момент написания этого текста других вариантов на рынке практически нет, от Находки до Калининграда эти синие бочки царят повсеместно. И это при том, что трудно подобрать другой цвет, столь же сильно конфликтующий с оттенками северного сада.

Выводы

• Если вам нравится что-то из перечисленного, просто наплюйте на мнение автора. Автор не вы, он не способен понять, какие радостные чувства вызывают у вас садовые гномики и раскрашенные шины. А радость — это самый главный продукт, производимый дачей.

Что будем сажать?

При составлении плана участка совершенно не важно, какие цветы или овощи мы хотим выращивать, где будем разбивать клумбу, а где — аптекарский огород. Все это все равно будет ездить туда-сюда безостановочно, потому что у вас будут случаться внезапные озарения, гениальные прозрения и умозаключения, подсказанные тяжким опытом. И это совершенно нормально. Сад — живое существо, меняющееся год от года и подстраивающееся под ваши настроение и мироощущение.

Но из этого правила есть одно важное исключение. Деревья. Им требуются долгие годы для роста, и ошибка в сорте или виде тут крайне нежелательна. У меня есть знакомый сад, владелец которого десять лет назад посадил туда дюжину яблоневых саженцев, купленных в неофитском ажиотаже у кого-то с рук. Теперь у него там растет двенадцать развесистых «белых наливов». И у него, конечно, не поднимается рука их спилить — как же, ведь он каждое деревце с младенчества помнит еще вот такусеньким! Поливал его, кормил и баюкал.

А двенадцать «белых наливов», я вам доложу, это серьезный вызов здравому смыслу. Сорт летний, скороспелый, который вообще не хранится — пару-тройку недель всего. Яблоко довольно-таки ватное. Для многих видов переработки не годится. Болеет всем, чем только можно. Но особенно виртуозно — плодовой гнилью. Прямо гений он в области плодовой гнили. Поспевает к концу июля. В результате к августу сад у человека завален гнилыми яблоками по щиколотку, их еле успевают свозить на компостную кучу, а в сентябре ему добрые соседи приносят лукошки с «мельбой» и «антоновкой», потому что нельзя же совсем без яблок в такую пору-то сидеть.

Сейчас владелец сада осваивает высокое искусство прививки и уже вживил в свой «белый налив» несколько веток других сортов — в его ситуации это самый лучший выход из положения.

А чтобы не попадать в такую ситуацию, деревья лучше сажать пусть позже, пусть не все сразу, но как следует продумав, что вам нужно. И выбрать лучшие саженцы самых подходящих видов и сортов.

Универсальных советов тут нет и быть не может, разумеется, но примерный базовый набор северного дачника выглядит так.

Три-четыре яблони

Из них одна раннего срока созревания, одна — среднего, остальные позднеосенние и зимние, плоды которых можно будет хранить и есть до весны.

Хотелось бы упомянуть о том, что в северных регионах не нужно сажать южных яблонь. Несмотря на то что тут активно продаются их саженцы, а продавцы готовы присягать на Библии, конституции и собственных сандалиях, что эта яблоня распрекрасно чувствует себя даже при минус пятидесяти: поет, пляшет и скачет верхом на северных оленях.

Да, «гренни смит» — самое красивое зеленое яблоко в мире, а «ред делишес» — король красного цвета и сладости, но тут они не выживут. Как и «гала», и «айдаред», и прочие дети юга. Не так уж это и обидно, если учесть, что северные яблоки — тонкошкурые и с кислинкой — на самом деле обладают более интересными вкусами и ароматами, чем активно набирающие сахара южане. Так что перед покупкой обязательно выясняйте, для какой климатической зоны рекомендован сорт.

Давать советы по выбору сортов — занятие неблагодарное, вкусы людей тут могут здорово различаться, а сортов существует великое множество, но не откажу себе…