© Плотников Сергей

© ИДДК

Пролог

И снова снег в лицо, и снова дорога стелется под лошадиные копыта, и снова деревья стеной справа и слева. Словно и не было года службы на заставе Сим…

– Неуютно как-то, – пожаловался кому-то за моей спиной Соболь. – Едешь – и ни Тьмы не знаешь, кто за тобой из чащи смотрит.

Высказывание было встречено дружным хохотом, даже я улыбнулся. Заявление, что среди стволов кто-то может прятаться, из уст человека, всю жизнь прожившего в лесу… Да, дорогого стоит. Лошадь, движущаяся по узкой лесной грунтовке неспешной рысью, фыркнула, прянула ушами, повернула голову, кося большим чёрным глазом. Пришлось наклониться вперёд и похлопать её по шее, успокаивая. Скотинка, куда больше наездников привыкшая к степным просторам, тоже нервничала. И если не успокоить вовремя, могла понести, сбросить, а то и чего похуже – ногу, например, сломать, запнувшись едва ли не на ровном месте.

С каким бы удовольствием я пересел с капризной в обиходе, требующей регулярного отдыха и питания и медленной кобылы на нормальную ездовую химеру! Но химеры не было, и потому мы уже пятый день тащились и тащились по лесной дороге приграничья на запад. Одно хорошо – в прошлом году я с Таней регулярно попадал в метель, переходящую в снежный шторм, да такую, что приходилось прятаться по трактирам, пережидая непогоду. А сейчас – едем себе и едем. То ли просто подфартило, то ли к западу от Горловины климат немного другой…

– Я слышал, это отвыкать от привычного долго и тяжело, а привыкать наново – быстро да просто, – успокоил земляка Баюн. – Ещё и жаловаться потом будешь: мол, пожил в степях всего ничего, толком и присмотреться не успел – уже назад…

– Твой язык – да Тьме в… – в сердцах заявил Соболь, но в последний момент вспомнил, что перед ним целый сержант рубежников, и осёкся. Пусть и практически родич, да только он – младший командир десятка, а сам лучник в рядовых. И все мы до сих пор состоим на действительной военной службе – пусть оная и занесла нас к чёрту на рога. Точнее, меня занесла. Сами-то зарубежники, как ни крути, возвращались домой. Отсюда и шуточки, и в целом приподнятое настроение.

Не будь сейчас выплеска без выплеска, мы бы вообще не стали двигаться верхами через приграничье. Отвальные прекрасно прошли бы сами и провели меня лесами по окраинам Шрама… хотя, конечно, в таком случае никто бы мне тогда лейтенантское звание не дал и из Горловины не выпустил. Служил бы сейчас у Горца под рукой и постигал тонкости науки логистики. Но – вышло как вышло.

Моя кобыла громко всхрапнула и сбилась с шага, раз за разом прядая ушами. Пришлось натянуть поводья, одновременно вскидывая сжатый кулак: как я ни был плох в общении с лошадьми, всё-таки понимал их гораздо лучше, чем те же отвальные, которые и в сёдлах не сказать чтобы прям уверенно держались. Смешки и разговоры мгновенно стихли, взамен послышались характерные звуки извлечения оружия. Я всмотрелся в близкий поворот, ничего не увидел, вслушался… подавил желание выругаться. Человеческие уши не улавливали ничего, и я даже знал, в чём дело: висящая между лапами елей белёсая дымка тумана надежно глушила все звуки. Да чтоб вас.

– Спешиваемся и привязываем лошадей, – коротко приказал я. – Косточка, проверь, что за поворотом. Только аккуратно.

– Командир, – укоризненно пробурчал мне здоровяк прежде, чем беззвучно кануть в лесу. В отличие от Соболя штатному снайперу десятка почему-то не требовалось освежать былые навыки. Вообще-то я должен был послать Баюна – именно он у нас разведчик, но… Скажем так, даже при лейтенанте сержанту самому бегать не по чину. Это если официально. А если по правде – мы старались беречь только-только выкарабкавшегося после страшного магического ранения товарища. Пусть учебный бой он после выписки выдержал – не стоило подвергать организм экстремальным нагрузкам. Я постепенно, по одному убирал из его тела заклинания-закладки, независимо контролирующие работу отдельных органов, но в любой момент был готов вернуть всё как было. Вот доберёмся до деревни, я растрясу местную колдунью (или кто у них там на самом деле зельями занимается) на предмет доступа к «живой воде» – может, удастся наконец полностью избавиться от магических «костылей»…

– Около четырёх сотен метров по дороге от поворота. – Косточка возник передо мной так же внезапно и беззвучно, как и пропал. – Мысь напала на группу из пяти всадников…

Понятно, можно не дёргаться. Гигантская плотоядная белка – хищник-одиночка, причём не из тех, что способен подкрасться. Спешить к месту схватки тоже смысла нет: или атакованные тварь завалят, или смогут оторваться, или у кого-то будет кровавый пир. Во втором случае есть шанс, что они помчатся в нашу сторону – и вот тогда имеет смысл чудовище встретить на подготовленной позиции…

– …Один из всадников в белой хламиде вроде мантии, – мрачно конкретизировал снайпер. – И мысь… она к ним словно подойти не может.

Я прямо кожей почувствовал, как изменилось настроение моих подчинённых. Белые одежды в этом мире могут позволить себе только одарённые Светом. А с этой первостихией у зарубежников с недавних пор были особенно сложные отношения. С помощью неё нас спасли из безнадёжной ситуации… и одновременно лишили глаз всех, кроме меня. А Баюна – ещё и большей части органов брюшной полости, успевших переродиться под влиянием зелий и давления дикой магии. Всего лишь «дружеский огонь» при ударе по площади.

– Веди, – решил я. – Соболь, ты со мной, и арбалет возьми. Сержант, временная стоянка за тобой.

– Есть, – хмуро отозвался младший командир. Обсуждать или уж тем более оспаривать мои приказы ни у кого даже мысли не возникло. Косточка повёл нас через дикий, запущенный лес, явно никогда не знавший, что такое топор дровосека, словно мы и с дороги не сходили. Его соплеменник, несмотря на недавние жалобы, тоже умудрялся двигаться, почти не издавая шума. Да что там – он ещё и ворот умудрялся крутить, взводя мощную стреляющую машину и беззвучно матерясь сквозь зубы.

В фортах второй линии отряд Волчьей Погибели узнавали не только по меховым воротникам и моему плащу. Просто во всей Горловине было не сыскать бойцов, одновременно таскающих на себе лук и арбалет. Что поделать, из положения лёжа стрелять из лука практически невозможно, а поползать, подбираясь к серым тварям, нам пришлось изрядно. Кроме того, арбалеты подходили для метания не только болтов, но и дымовых шашек – ещё одного оружия, которое мне пришлось «изобрести» и изготовить против стайных и крайне умных хищников. Чуткий нос – уязвимое место не только в плане получения механического урона, даже слабая концентрация раздражающих слизистые оболочки веществ в воздухе здорово нарушала координацию в стаях.

С арбалетами тоже пришлось повозиться: мне нужно было по-настоящему мощное оружие, в идеале – копия ренийской ручной баллисты, утраченной при взрыве. Увы, кузнецы и плотники в тыловой крепости просто не имели нужных навыков и материалов. Пришлось довольствоваться громоздкими и тяжёлыми упрощёнными копиями моих ренийских же машинок. Самострелы получились капризными, на оси роликов постоянно требовалось доливать масло, чтобы механизм не заел, а тетиву посыпать канифолью. Пружины не держали длительную нагрузку, теряя в силе, рычажную механику пришлось заменить на упомянутый ворот, не было предохранителя и системы удержания снарядов при стрельбе под углом к горизонту. Зато стреломёты получились мощные, едва ли не снайперские. И спокойно терпели негабаритный боеприпас вроде упомянутых шашек. Самое то, чтобы заставить белку размером с динозавра раптора переключиться на новую цель. Правда, убить одним выстрелом чудовищного мутанта можно только при большой удаче, но план на этот бой у меня был другой. В конце концов, лично у меня есть ещё более мощное оружие, и мне, вот оказия-то, как раз требовалось его испытать.

Ситуация на дороге к нашему возвращению ничуть не изменилась: четвёрка лошадей, один окровавленный лошадиный труп и пять человек. Четверо с пиками, пятый в сияющих белизной даже на фоне снега одеждах – без видимого оружия. Это он, кстати, зря: Свет прекрасно умеет напитывать предметы, которые можно использовать как проводник или излучатель магии. Недаром символом Белой Церкви служит именно меч.

Белка рыже-бурой громадиной топталась вокруг удачно остановленной группы. Те не могли сдвинуться – едва сдерживали находящихся в крайней степени испуга коней. А порождение Шрама никак не могло добраться до вожделенного живого мяса: противоположная благоприобретенной первостихия разрушала плоть Тёмных лучше кислоты гидры… точнее, должна была разрушать. Похоже, сил у клирика было всего ничего, точнее не сил, а силы. Силы воли. Именно на ней работал Свет, и я видел, на что он способен в нужных руках. Маша, мой бывший вассал, ныне Светлый Рыцарь, за несколько секунд наполовину прикончила, наполовину разогнала огромную стаю волков, которая до этого буквально смела мой отряд. Собственно, изменённые потому и боялись Света пуще огня… но тут, видимо, голод победил инстинкт самосохранения. Да и вообще мысь была какой-то худой, обтрёпанной и скособоченной – похоже, кто-то сильный задал твари хор-рошую трёпку, заставив сбежать за вал. Свите Белого сообразить бы бросить лошадиный труп монстру – может, отвлёкшись на дармовую жратву, рапторобелка их бы упустила. Ладно. Работаем.

– Соболь, заряди твари болтом в голову, – обозначил цель я, расстёгивая ремешок на кобуре.

– До мозга под таким углом не дойдёт, в глазнице застрянет. – В своём умении выбить твари глаз стрелок не сомневался.

– Пойдёт, пусть бежит на нас. – Я вытащил артефактомёт, отжал предохранитель. – Проверим новую игрушку в деле.

* * *

Пускатель артефактов был, пожалуй, самым сложным дистанционным оружием из всех, что мне довелось использовать. Именно использовать, потому что если говорить о «держал в руках», то тогда первенство, несомненно, принадлежало луку. Кажется, палка и верёвка – что там может быть такого-то? Никакой точной механики и уж тем более роликов, по которым скользит тетива в ренийских машинках. Но именно эта кажущаяся простота конструкции охренеть как много требовала от стрелка. И натяни тетиву правильно, и отпусти так, чтобы не засадить себе по пальцам или предплечью, и взятый прицел (про прицеливание вообще отдельная песня) удержи. Я, честно, лучше с механикой самострела возиться буду.

В артефактомёте тоже использовалась достаточно тонкая и точная механика – обеспечивала подачу боеприпасов в ствол. И за ней тоже надо было следить – смазывать, чистить, не допускать попадания грязи и пыли. Кстати говоря, если уж сравнивать с арбалетом – взведённый механизм «пистолета» не мог оторвать тебе засунутые не туда пальцы. Зато при боевом использовании убиться при помощи пускателя было раз плюнуть. Просто выстрелить во что-нибудь достаточно близко от себя.

Увы, я практически не интересовался современным оружием на Земле. Потому точно не могу сказать, как бы классифицировались снаряды, которыми стрелял артефактомёт. Но если подумать и напрячь память… Магический метатель, стреляющий взрывающимися при столкновении с целью огненными шарами вроде бы можно приравнять к гранатомёту с фугасным боеприпасом. Тогда пускатель артефактов будет… ракетной установкой с бронебойными боеголовками ^[1]!

Горец был столь любезен, что вместе с оружием передал мне и инструкцию по эксплуатации к нему. Блин, я едва не пустил прямо перед ним скупую мужскую слезу: довольно толстая книжица, заполненная не только текстом, но и схемами, вызвала неожиданно сильное чувство дежавю! Ещё бы упаковку добавить – и словно в земной магазин за дорогой статусной покупкой сходил… Гхм. Так вот. Инструкция к артефактомёту прикладывалась не просто так – она действительно нужна. Не понимая особенностей работы оружия, эффективно им воспользоваться можно только случайно. Зато – если при выстреле учесть все необходимые условия для успешного поражения цели – результат должен быть воистину впечатляющим. Ведь подобные, не побоюсь этого слова, орудийные системы создавались целенаправленно против самых сильных и опасных тварей Шрама!

Тренькнула и одновременно прошипела тетива – у блочных арбалетов своеобразный «голос». Хотел бы я сказать, что тяжёлый болт молнией мелькнул в воздухе – но нет, при стрельбе на большие расстояния проследить его полёт было вполне по силам. Вот снаряд достиг максимальной высоты пологой траектории, остриё болта чуть наклонилось вниз… и пробило рыже-бурому чудовищу орган зрения. Что ж, я ничуть и не сомневался.

Отвальные – мастера стрельбы из мощных луков, потому новое для них оружие освоили во время охоты на волков очень быстро. А Соболь, кроме всего прочего, был вторым штатным снайпером десятка разведчиков, потому без проблем сумел просчитать движение твари и взять нужное упреждение. Правда, как я и предполагал, ранение рапторову белку не только не убило, но и даже особо не повлияло на здоровье. Зато ещё больше разъярило! Мгновенно определив, откуда пришла новая угроза, тварь с громовым цокотом бросилась на нас. Благо мы все втроём в полный рост стояли посреди пустой дороги – сложно не заметить. А вот теперь мой выход.

Главной особенностью артефактомёта являются его боеприпасы – как я понял из инструкции, сам «пистолет», за вычетом механики подачи снарядов, конструкцией начинки достаточно сильно напоминал обычные магические метатели. В том числе собственный встроенный аккумулятор имел, который нужно было держать заряженным для обеспечения как выстрела, так и привода механизмов. Видимо, не такая большая была разница, что выкидывать из ствола при нажатии на спуск: сгусток Стихии или материальный предмет. Зато после выстрела картина менялась.

Артефактомёт не просто так назывался ещё и «пускателем» – именно это слово, «лаунчер», если на английском, используют в описании всяких базук в компьютерных игрушках. Снаряд пускателя являлся… ну да, ракетой. Разве что не химической, а магической. И это – та самая причина, почему подобное оружие стоит столь неприличных денег, что только некоторым королям да ренийским охотникам по карману.

Давление дикой магии и выбросы Стихии телом мутанта могут свести на нет ударный потенциал любой магии – она просто дестабилизируется и разрушается. Например, на заставе я толком не мог стрелять из своего метателя – плазменный заряд детонировал сам собой в считанных метрах от меня. В итоге, чтобы убить нарийского тигра, мне пришлось по сути дела подорвать самого себя… брр, как вспомню – так вздрогну. Или вот когда Марат попытался с ходу прикончить болотного секача, «удачно» вылезшего прямо перед решившим поохотиться герцогом Эдмондом де Бергом, и не смог. Целый мастер Огня, магистр, боевой в полном смысле этого слова маг облажался, каково? А вот у артефактной ракеты такой проблемы не было. Просто потому, что Стихия не образовывала магические конструкты, а использовалась сразу же, на месте высвобождения из накопителя.

Я спокойно выждал, пока мысь не преодолеет половину расстояния между группой клирика и нами, и только после этого поднял артефактомёт на уровень глаз, совмещая мушку и целик. Благо приобретённые навыки арбалетчика так и тянули навести прицел на голову твари, но я, помня инструкцию, выбрал центр масс – примерно середину тела мутанта. И нажал спуск.

Отдачи почти не было, а из внешних эффектов наблюдался только относительно негромкий хлопок. Зато визуально выстрел прекрасно наблюдался – дульный срез и белку соединила золотистая идеально прямая нить, словно я выстрелил не снарядом, а лазерным лучом ^[2]. А потом тварь просто лопнула. Взорвалась изнутри. Воздушная волна мокрой тряпкой шлёпнула по лицу, заставив поморщиться, что-то влажно плюхнулось на нагрудник.

Я покрутил в пальцах снятый с брони сочащийся кровью кусочек рыжей шкурки и отшвырнул в сторону. Зарубка на будущее: стрелять по возможности из-за преграды, а то может чем похуже в следующий раз прилететь. Зато теперь можно и с клириком нормально поговорить – в смысле, все шестеро будут пытаться свалить в туман от страшного меня как можно скорее. Как удобно: один выстрел – и никаких вопросов, почему у моих спутников такие странные жёлтые глаза и что делает лейтенант рубежников в стороне от Горловины.

Конечно, документы в порядке, так что Белый как бы и так не должен был ко мне лезть. В теории. Валериан во время нашей первой встречи с отцом Митчеллом не так много успел провякать прежде, чем Маша его приложила, но я всё равно запомнил. Церковники, особенно низовые одарённые клирики и недоучки-недопаладины все как один уверены в своей правоте – они же носители Света, за ними Правда! Пусть они стараются не демонстрировать своих убеждений, но нелетальная магия просто провоцирует «светить» направо и налево, если повод найдётся. Ведь когда у тебя в руках молоток, то волей-неволей начинаешь смотреть на окружающих как на гвозди. Сам подобное иногда чувствую… Конечно, демонстрация стоила мне кучи золота, но всё равно незнакомое оружие надо было испытать. А тут удобно – эффект два в одном, можно сказать, даже немного сэкономил… Тьфу.

* * *

Насколько же проще даже с бессловесными химерами! Лошади вновь зафыркали и заартачились посреди дороги, и опять пришлось высылать разведку. В этот раз Косточки не было минут сорок, я даже начал слегка волноваться. Но снайпер вернулся целым и невредимым.

– Добрался до самой «Берлоги». Путь чист. С корчмой тоже порядок… вроде бы. За околицу не заглядывал.

Я достал из седельной сумки уже порядком потрёпанный атлас, взвесил в руке, не раскрывая. Беззвучно прошептал парочку самых крепких словечек из числа любимых капитаном Бассом. Единственное, что меня останавливало от выбрасывания этого сборника фантазий гильдии так называемых картографов в ближайшие кусты, были мои заметки и правки, собственноручно внесённые за несколько лет. Если верить находящимся внутри «картам», до нашей промежуточной цели – корчмы «Берлога» – оставался ещё полный день пути. День! С точностью у собранных в книжку планов местностей и раньше были изрядные проблемы – вплоть до отсутствия прекрасно себе существующих в реальности полноводных рек. Но вот чтобы настолько масштаб исказить – это прямо рекорд.

– Точно «Берлога»? – Из всех «моих» зарубежников только Баюн и Филин бывали в этом заведении. К сожалению, собственно дальше корчмы разведчик из Звонких Ключей в приграничье ни разу не заходил, а что касается Филина… степь пухом павшим.

– Всё как ты описывал: частокол восьмигранником, одни ворота закрытые, над центральной хороминой шпиль с жестяным медведем, – послушно перечислил десятнику результаты наблюдений Косточка.

– Похоже. В этих краях только Урса настолько на голову ударенный, чтобы залётных дворян подобием герба дразнить, – поморщился отвальный, а мне сразу вспомнился другой корчмарь, держащий заведение в приграничье недалеко от Лида. Н-да, это у них что-то вроде профдеформации – демонстративно знать не любить. Ну-ну.

– Раз всё нормально – едем, – поглядев на низкие тучи, разродившиеся ещё одной порцией мокрого снега, прервал общение подчинённых я.

Ещё прилично не доезжая до местного аналога мотеля пополам с укреплённым фортом, я понял, чего так нервничали лошади: запах сгоревшего масла, дерева и ещё какой-то неопознанной, но вонючей органики пропитал весь лес на несколько километров окрест. А когда показалась корчма, стал понятен и источник этих ароматов: высокий частокол, весь в подпалинах и копоти. Судя по состоянию близлежащих к стенам деревьев (метров эдак тридцать, если что, ближе всё было вырублено), от растёкшейся огнесмеси им тоже досталось. Да, владельцу «Берлоги» явно пришлось принять бой – да такой, что на горючем не экономили!

Ворота, несмотря на то что день ещё не закончился, оказались заперты, и разглядеть, что творится внутри, было решительно невозможно. Но я предпочёл для себя решить, что лёгкие сизые дымки над самыми кончиками крыш – от печей, а не оттого, что внутри до сих пор что-то тлеет. Вроде бы и какие-то мирные звуки из-за забора едва-едва доносились, на которые вряд ли способна проникшая внутрь и сожравшая защитников тварь. Вот только караульного на галерее тына чего-то не видать – и это плохо. Либо выставить оказалось некого, либо на радостях не озаботились – что ещё хуже.

Как я уже упоминал ранее, из-за выплеска без выплеска нам пришлось сделать изрядный крюк, добираясь до нового (для меня) места службы. Собственно, только потому нам доверили казённых лошадей, ну и ещё для того, чтобы я побыстрее убрался на фиг из Горловины. Но, разумеется, разбазаривать армейское добро нам никто разрешения не давал: лошадей предполагалось вернуть с очередным караваном к отвальным. Собственно, в деревни – опорные пункты логисты лично наведывались редко и исключительно за скоропортящимися зельями, только тогда протаскивание лошадей через чащи зарубежья окупалось сторицей. А так зарубежники сами доставляли в корчмы, подобные «Берлоге», свои товары, производили мену и забирали инструменты и изделия из «большого мира».

Процесс был давно отработан, потому при корчмах располагались конюшни, в которых транспорт мог простоять нужное время, обеспеченный едой и заботой. Конь – он ведь не машина и в случае ранения или болезни не может быть отремонтирован за пару часиков или взят на прицеп… если у вас, конечно, нет мага Жизни под рукой. Но кем надо быть, чтобы использовать виталиста как ветеринара? Хотя… Хм, если бы я успел перевестись к Горцу, то я вполне мог бы им стать, так сказать, на полставки.

Лечить – это без всякого преувеличения стало моей второй натурой. Я начинал работать с любым человеком рядом со мной едва ли не рефлекторно, стоило мне заметить рану или недомогание. Особенно это сильно стало проявляться в последний месяц службы: дневные охоты и ночные работы в лазаретах выматывали до крайности, процесс исцеления был поставлен на поток, и мне волей-неволей пришлось наработать типовые действия при переходе от одного страждущего к другому. Да что там, я едва не «сорвался», пока клирик и его свита торопливо проезжали мимо меня – мысь, оказывается, успела ещё двоим оставить убедительные царапины…

– Кого там ещё принесло? – наконец-то «проснулся» часовой, которого, как оказалось, корчмарь всё-таки выставил. Может быть, действительно именно проснулся – больно смачными подвываниями сопровождался невидимый зевок. Хм, или старательно сделал вид.

– Свои, открывай, – глянув на меня и получив кивок, отозвался сержант.

– Свои сейчас дома сидят, а не бродят среди ‹удовлетворённых любовью› тварей! – с наслаждением отозвался наблюдатель. Теперь я расслышал, что голос молодой, принадлежит подростку. Что интересно, высовывать голову над частоколом он не спешил.

– Скажи Урсе, Баюн тут, – не пошёл на поводу у желающего почесать языком молодого отвальный.

– Чё, правда Баюн? – раздался с монументального забора у ворот другой голос, уже принадлежащий взрослому мужчине. – А ну, мил человек, подъедь-ка поближе да лик свой кажи.

– Урса, ты совсем охренел, что ли? – Мой подчинённый не обиделся, а удивился. Стукнул пятками бока лошади, заставив подъехать к самому частоколу, расстегнул ремешок шлема, стянул металлический горшок с головы и посмотрел вверх. – Ну, теперь признал?

– Ух ты, никак и впрямь Баюн! – явно обрадовался корчмарь. – Вот чудо чудное, без бороды да ещё чугунок на уши натянул. Вот что с человеком-то армия творит…

– Урса, открывай уже, раз признал. Идиот ты клинический… – Зарубежник осёкся и кинул на меня косой взгляд. Я только еле слышно хмыкнул: как сам набрался словечек от подопечных, так и они от меня.

– И новые ругательства выучил, – глухо, уже из-за створок пробубнил собеседник. Грохнул тяжёлый запор, потом ещё один – и ворота начали раскрываться. – Слова хульные, значит, домой приносить – то добре, добре!

– Добре! – передразнил корчмаря сержант. – С каких это пор ты гостей у дверей держишь?

Часового я разглядел, проехав с остальными внутрь двора: подросток, почти пацан продолжал посматривать на нас с галереи у ворот.

– Да ходють тут всякие, – почему-то отвёл глаза местный хозяин.

– Клирик Белых? – предположил я. Створки ворот мне сразу показались какими-то слишком новыми, но я было подумал, что их успели попросту заменить, поскольку старые слишком сильно пострадали от огня.…