Японизм. Маленькая книга японской жизненной мудрости

Erin Niimi Longhurst
JAPONISME: The Art of Contentment

Перевод с английского Эвелины Меленевской

Ниими Лонгхёрст Э.
Японизм : Маленькая книга японской жизненной мудрости / Э. Ниими Лонгхёрст ; [илл. Рё Такемасы ; пер. с англ. Э. Меленевской]. – М. : КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2021.

ISBN 978-5-389-19609-4

16+

Совсем не обязательно родиться в Японии, чтобы найти свой икигай (цель, предназначение в жизни), познать прелесть мимолетного и незаконченного (ваби-саби), увидеть красоту в несовершенстве и воздать должное тем трудностям и испытаниям, которые оставляют на нас свой след (кинцуги). От синрин-ёку («лесных ванн»), каллиграфии и икебаны до чайной церемонии, устройства дома и особого отношения к еде — японцы знают толк в соединении телесных радостей и духовных практик. Эта книга поможет вам стать осознаннее и счастливее, привнеся элементы японской культуры и мировоззрения в вашу ежедневную жизнь. Издание содержит множество цветных фотографий и иллюстрации популярного современного японского художника Рё Такемасы.

«Я хочу разбудить в вас желание взглянуть по-новому на свою жизнь, обогатить и украсить ее». (Эрин Ниими Лонгхёрст)

© Erin Niimi Longhurst, 2018
© Ryo Takemasa, иллюстрации, 2018
© Меленевская Э. Д., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке.
ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2021
КоЛибри®

Введение

Я росла в окружении нескольких культур сразу. Отец у меня англичанин, мать — японка, родилась я в Лондоне, жила в Сеуле, в Лондоне, а потом, в течение нескольких лет, в «плавильном котле» под названием Нью-Йорк. Но всегда и всюду я чувствовала свою связь с Японией — прочной ниточкой к ней были моя мама и, конечно же, наша обширная японская родня, к которой я приезжала коротать душные, влажные дни лета.

Последние годы я много писала о Японии в своем блоге: в основном это были рецепты, заметки о стиле жизни и полезные сведения для путешественников. Места, где мне доводилось жить, рассыпаны по всему земному шару, но я всегда чувствовала, что, каких бы сторон моей жизни это ни касалось, я снова и снова возвращаюсь к правилам, ритуалам, привычкам и традициям, которые усвоила с воспитанием, за время семейной жизни и вообще за то время, что я провела в Японии.

Термин «японизм» вошел в обиход в конце XIX века — так стали обозначать вспыхнувший тогда на Западе интерес к японскому искусству и дизайну. За последние несколько лет этот интерес значительно вырос: теперь миру стала интересна японская культура целиком, от музыки и кино до еды и одежды.

На мой взгляд, особость и неповторимость японской культуры сложились под действием длительной изоляции. Японцы выработали столь устойчивую и ярко выраженную национальную идентичность оттого, что долгие годы были отрезаны от внешнего влияния. Свыше двух веков Япония придерживалась политики «закрытой страны» — сакоку. При сёгунате Токугава1 контакты между Японией и остальным миром были строго ограничены. С начала XVII века лишь избранным дозволялось пересекать границы как в ту, так и в другую сторону. Такая политика должна была уберечь Японию от предполагаемой угрозы иностранного религиозного и колониального влияния.

Разумеется, два с половиной века национальной самоизоляции уже далеко позади (с политикой сакоку было покончено в начале 1850-х), однако я твердо убеждена в том, что именно это долгое одиночество сыграло огромную роль в формировании ткани японского общества. Внутри замкнутого, географически удаленного «пузыря» зародилась и расцвела культура, которая, на мой взгляд, и сделала Японию настолько непохожей на любую другую страну мира. Несомненно, она может казаться странной, а иногда и вовсе ставить в тупик, но при этом она продолжает оставаться гипнотически прекрасной, просветляет душу и обогащает ум. Я, словно спутник на орбите, неизменно возвращаюсь в Японию на протяжении вот уже 26 лет и каждый раз узнаю что-то новое, оглядываюсь вокруг, как в первый раз, вижу жизнь иначе — снова и снова.

Так чему же можно научиться у японцев (не садясь при этом в самолет)? Как суметь — подобно мне — применить японскую культуру в повседневной жизни за пределами этой небольшой островной страны? Для меня главным уроком, усвоенным от деда по матери, стало понимание того, что такое равновесие. Один из 13 детей в крестьянской семье, мой дед Харуюки сумел выдвинуться, стал влиятельным бизнесменом и со временем занял пост гендиректора и председателя правления компании «Шелл» в Японии.

Карьерный взлет моего деда начался со случайной дружбы с двумя американскими солдатами, которые несли службу в тогдашней экономически подавленной, униженной поражением во Второй мировой войне Японии. Прислушавшись к их советам, дед отправился в Соединенные Штаты Америки на лайнере «Хикава Мару», названном в честь знаменитого синтоистского храма в Сайтаме (чтобы пересечь Тихий океан, ему потребовалось две недели). Зарабатывая на жизнь трудом садовника, официанта и домашнего слуги, он получил диплом бакалавра по экономике в Вашингтонском университете. За время пребывания в США он усвоил такие принципы работы и деловых отношений, которые в его родной Японии воспринимались как весьма нестандартные и откровенно западные. Однако всю свою жизнь дед гордился своими национальными корнями и в особенности — японской культурой, историей и традициями.

Именно от деда я узнала, что такое осознанность и как важно поддерживать ее в себе, чтобы жизнь была полна радости и удовлетворения. Мы живем в такие времена, когда связь человека с внешним миром становится все тесней, и за это надо платить. Все сталкивались с тем, как трудно бывает вырваться из постоянного потока коммуникации, отключиться от информационной лавины, каким стрессом и даже драмой оборачивается невозможность разделить личную и профессиональную жизнь (пуш-уведомления — одно из больших зол в этом смысле).

Мой дзидзи2 показал мне, что необходимо всегда находить время на заботу о себе. Именно это помогало ему быть счастливым, работоспособным, жизнестойким. Трудовую неделю он проводил в суетливом, кипучем сердце Токио, где день начинается рано, а кончается поздно. Но на выходные они с бабушкой всегда возвращались в Камакуру, красивый город на берегу моря, где дед «подзаряжал батарейки». Там он часами возился с апельсиновыми деревцами, которые сам высадил в саду, ходил на долгие прогулки по окрестным холмам, писал картины, сочинял стихи и со скрупулезной тщательностью разделывал и нарезал сырую рыбу на ужин. Когда в моей трудовой карьере наступали нелегкие времена, я приводила в порядок мысли и чувства примерно таким же образом — занималась чем-нибудь творческим (фотографией или писательством), готовила еду (к примеру, лепила японские пельмени гёдза — занятие монотонное, но действует эффективно), наводила порядок в гардеробе или бумагах. Это помогало мне войти в правильное состояние ума, более приземленное и продуктивное.

С возрастом мой дед, все более обращаясь к духовной стороне жизни, стал одним из девяти старейшин общины местного храма Цуругаока Хатимангу — культурного сердца Камакуры и самого значительного синтоистского святилища города. Этот храм дед настолько почитал и любил, что всегда приходил туда, когда ему требовались ясность мысли и спокойствие духа. Это место возвращало его к корням. Работа в храме очень много значила для деда: он не прибегал к нравоучительным сентенциям и не читал проповеди только ради того, чтобы слышать звук собственного голоса, но наполнял пониманием, искренностью и значительностью все обряды и ритуалы, в которых принимал участие.

Вставал он рано и по утрам, до того как за ним прибывала машина, возившая его на работу, занимался своим садом. И еще он любил составить мне компанию, когда я под действием джет-лага выскальзывала из дому в три часа ночи, чтобы в комбини3 утолить внезапно вспыхнувшее острое желание поесть мороженого из красной фасоли. Потом, когда мы не торопясь возвращались домой, дед говорил: «Посмотри, какой прекрасный рассвет!» или «Прислушайся, какая тишина на улицах…» — и тем самым учил меня наслаждаться тем, что без него я могла бы и упустить.

Дедушка умер в последний год моей учебы в Манчестерском университете, и лишь с началом собственной карьеры я в полной мере осознала, как сильно он на меня повлиял, как много его мыслей впитала я в себя за все эти годы. Привлекая мое внимание к безмолвным мимолетным мгновениям, мельчайшим движениям и почти неуловимым оттенкам, он помог мне осознать и принять те особенности моего духовного наследства, которые формируют и направляют мою жизнь.

Когда я знакомлюсь с человеком и сообщаю ему о своем японском происхождении, разговор сразу становится оживленным, но через какое-то время неизбежно скатывается к обсуждению того, как мой собеседник относится, скажем, к аниме, или к японской кухне, или к караоке.

Я обнаружила, что, будучи человеком по природе несколько тревожным и настороженным, я довольно часто прибегаю к разным «японским» способам, когда требуется обрести ясность, перестроиться и выстоять в жизненных испытаниях. Именно этим я и хочу поделиться с вами: не рассказом об абстрактной Японии и ее абстрактной культуре, а принципами и стратегиями, которые помогают мне выйти из сложных ситуаций, преодолеть препоны и рогатки современного бытия. Взявшись за эту задачу, обдумывая ее, проговаривая про себя и перенося на бумагу самую суть этих принципов и традиций, я словно заново оценила их и полюбила — и, пожалуй, даже больше, чем прежде. Я поняла, что опираюсь на них, даже сама того не осознавая. Надеюсь, что и вам они подарят комфорт, счастье и пищу для ума — те радости, что таятся в любви к тихим, глубоким, обыденным и светлым моментам на нашем долгом жизненном пути.

---