Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Разумный человек должен учитывать, что благосклонность Фортуны изменчива, а колесо ее вращается без остановки… Правителю стоит быть осторожнее и никогда не забывать, что, хотя милосердный Творец… долготерпелив и кроток… Он, тем не менее, сурово карает своенравных упрямцев и обрушивает на них возмездие обычно еще при земной их жизни.

Геральд Камбрийский.
Завоевание Ирландии

Карты

Англия во время войны между Стефаном и Матильдой, 1135–1154 гг.

Империя Плантагенетов на пике могущества, 1187 г.

Империя Плантагенетов к концу царствования Иоанна, 1216 г.

Уэльские замки Эдуарда I

Битвы Плантагенетов в Шотландии

Франция при Эдуарде III, 1360 г.

Предисловие

Кто такие Плантагенеты? Никто из героев этой книги так себя не называл, за исключением одного — Жоффруа, графа Анжуйского, красивого, задиристого, рыжеволосого юноши, родившегося в 1113 году: он украшал свой шлем веточкой дрока, а щит — изображением львов. Латинское название растения (planta genista) подарило имя династии Плантагенетов, а шествующие львы стали геральдическим символом английских королей: знамя со львами несли перед огромными армиями, вступавшими в сражение в разных уголках мира — от холодных равнин Шотландии до пыльных пустынь. Ирония истории: Жоффруа никогда не бывал в Англии, не особенно интересовался делами этого королевства и умер в 1151 году, за три года до того, как его старший сын взошел на английский престол.

И тем не менее Плантагенеты — громкое имя. Короли, потомки Жоффруа, правили Англией дольше двух столетий: первым был Генрих II, унаследовавший корону в 1154 году, последним — Ричард II, которого в 1399 году лишил короны его кузен Генрих Болингброк. Плантагенеты продержались на английском троне дольше всех прочих королевских династий; именно в период их правления был заложен фундамент страны, которую мы сегодня называем Англией. Были определены границы королевства, установлены отношения с соседями — прежде всего с Шотландией, Уэльсом, Францией и Ирландией, а также с Нидерландами, папским престолом и странами Пиренейского полуострова, которые позже войдут в состав Испании. Возникли основы законодательства и правительственные институты, дожившие до наших дней, — одни были созданы целенаправленно, другие появились благодаря случаю или под давлением обстоятельств. Были придуманы исторические мифы и легенды, оформились культы двух национальных святых: Эдуарда Исповедника и святого Георгия. Английский язык превратился из сырого, грубого местного диалекта в язык парламентских дебатов и поэтических сочинений. Были воздвигнуты великолепные дворцы, замки, соборы и памятники — и многие из них стоят до сих пор, свидетельствуя о гении людей, которые их проектировали, строили и защищали от неприятеля. Рождались, умирали и становились легендами герои и злодеи, чьи имена до сих пор отдаются эхом на страницах истории. (Кое-кто из этих злодеев носил корону.) Состоялся ряд самых знаменательных и впечатляющих битв в истории Европы: при Бувине и Бэннокберне, при Слёйсе и Уинчелси, при Креси и Пуатье. Военные тактики претерпели революционные изменения: во времена нормандцев война была искусством осады крепостей, а уже в конце XV века в обычай вошел встречный бой, и англичане — и их тяжеловооруженные всадники и меткие лучники — стали грозой Европы. Более того, к концу эпохи Плантагенетов англичане начали овладевать искусством морских сражений. Тактики морского боя совершенствовались медленнее тактик боя на суше, но к середине XIV века Англия уже могла задействовать нечто вроде военного флота для защиты побережий и для атак на вражеские суда. Невозможно отрицать, что в эпоху Плантагенетов творились вещи дикие, свирепые, жестокие и глупые, но к 1399 году, которым заканчивается эта книга, королевство на холодном острове, в 1066 году завоеванное Вильгельмом, бастардом из Нормандии, превратилось в одно из самых сложно устроенных и влиятельных государств христианского мира. И в сердце его лежали престиж и могущество королевской семьи.

В книге описывается этот процесс становления государства, что не мешает ей быть также и занимательным чтением. Это повествование, включающее множество великих событий из истории Англии, случившихся между крушением Белого Корабля в 1120 году и официальным низложением Ричарда II в 1399 году. В числе таких событий — масштабная гражданская война между Стефаном и Матильдой; убийство Томаса Бекета рыцарями Генриха II; Великая война 1173–1174 годов; сражения Ричарда I с Саладином в Третьем крестовом походе; война баронов против короля Иоанна и подписание Великой хартии вольностей; последующие беспомощные попытки Генриха III справиться с баронами, возглавляемыми его зятем и заклятым врагом Симоном де Монфором; военные кампании Эдуарда I в Уэльсе и Шотландии; эксцентричная любовная связь Эдуарда II с Пирсом Гавестоном и его нерадостное отречение от престола в 1327 году; политика Эдуарда III, спровоцировавшая Столетнюю войну, в которой он бился бок о бок со своим сыном, Черным принцем, и взял в плен короля Франции; последующее учреждение ордена Подвязки в честь обретенного Англией военного превосходства; Черная смерть, выкосившая Европу; героизм, проявленный Ричардом II в борьбе с Уотом Тайлером во время крестьянского бунта 1381 года, и деспотизм Ричарда, лишивший в итоге его трона, узурпированного Болингброком. Эти сюжеты интересны и сами по себе; но вместе они представляют собой канву английской истории, которая до сих пор, даже в культурном хаосе XXI столетия, определяет Англию как страну и народ. Короли династии Плантагенетов не только создали Англию как политическую, административную и военную единицу. Они помогли сформулировать саму идею Англии — идею, которая сегодня важна не меньше, чем когда-либо прежде.

Это объемная книга, и она могла бы быть еще толще. Чтобы облегчить чтение, я разделил текст на семь частей. Часть I, «Эпоха крушения», иллюстрирует печальное состояние, в которое погрузилась Англия к концу периода нормандского правления, начавшегося с Вильгельма Завоевателя и продолжившегося царствованием двух его сыновей, Вильгельма Рыжего и Генриха I. После смерти Генриха Англию и Нормандию охватила грязная, парализующая гражданская война. Ее вели между собой два претендента на трон: внук Завоевателя, король Стефан, и внучка, императрица Матильда. Потребовалось два десятилетия, чтобы дело решилось в пользу последней. Все это время Англия была разделена между двумя дворами и двумя соперничающими правительствами, и раздробленная власть превратила страну в дымящиеся руины, наводненные наемниками. Только со вступлением на престол старшего сына Матильды — от Жоффруа Плантагенета, — ершистого, вспыльчивого, но безусловно выдающегося юноши, известного как Генрих Сын Императрицы, королевство вновь объединилось и надлежащее управление было восстановлено. Генрих Сын Императрицы стал королем Генрихом II, и с помощью чуточки везения, колоссальной энергичности, несомненного военного таланта и расчетливой целеустремленности Генрих приступил к утверждению себя, а тем самым и английской короны, в качестве хозяина лоскутного одеяла земель, простирающихся от границ Шотландии до подножия Пиренеев.

История правления Генриха II в его обширных владениях и их постепенное, хоть и ненамеренное, превращение в своего рода империю — тема второй части книги, которая называется «Эпоха империи». В ней перечисляются удивительно успешные завоевания Генриха, рассказывается о его закончившемся катастрофой конфликте с некогда лучшим другом архиепископом Томасом Бекетом, о войне короля со своими никчемными детьми и выдающейся женой Алиенорой Аквитанской (эту войну некоторые современники считали наказанием свыше за убийство Бекета). В «Эпохе империи» описываются революционные реформы английского законодательства, судебной системы и государственного аппарата, осуществленные Генрихом, — реформы, благодаря которым в Англии появилось судопроизводство и принципы управления, просуществовавшие столетия.

Несмотря на все свои достижения, Генрих II — самый малоизвестный из королей династии Плантагенетов, в отличие от своего третьего сына, Ричарда Львиное Сердце, унаследовавшего империю Плантагенетов в 1189 году, во время горячки самых восторженных лет крестовых походов. Ричард (который провел удивительно мало времени в Англии, особенно учитывая тот героический ореол, что окружил там его имя спустя десятилетия после смерти) посвятил свою жизнь защите и расширению границ империи Плантагенетов. На пути к цели ему пришлось повоевать в Сицилии, на Кипре и в Иерусалимском королевстве во время Третьего крестового похода, пройти через дорого вставшее ему пленение в Германии и вернуться — как раз вовремя, чтобы вступить в борьбу за свое наследство с французским королем Филиппом II Августом. «Эпоха империи» заканчивается в 1204 году, когда брат Ричарда, король Иоанн, потерпел сокрушительное поражение от Филиппа. Иоанн потерял герцогство Нормандское и обесславил военное наследие семьи, а последствия его правления влияли на отношения между Англией и Францией еще почти 150 лет.

Отголоски военных неудач Иоанна исследуются в третьей части; ее название —«Эпоха сопротивления». Потеряв Нормандию, английские короли были вынуждены безвылазно сидеть в Англии, что вскоре привело к конфликту Иоанна с баронами, служителями Церкви и соседями по острову. «Эпоха Сопротивления» начинается в темные дни правления Иоанна, когда военные успехи в сражениях против Уэльса, Шотландии и Ирландии омрачала чрезвычайная жестокость никуда не годного короля. Сложным государственным аппаратом, оставленным ему отцом, Генрихом II, Иоанн распоряжался неумело и беззастенчиво злоупотреблял, спровоцировав один из крупнейших кризисов власти в английской истории. В 1215 году Англия погрязла в длительной гражданской войне, пытаясь разрешить вопрос, как обществу призвать к порядку короля-тирана. Ответить на него попытались — безуспешно — с помощью мирного договора, известного как Magna Carta, или Великая хартия вольностей. Magna Carta, хотя и не стала действующим законом, зафиксировала ряд важных принципов английского управления, а во времена сына Иоанна, Генриха III, и в начале правления его внука, Эдуарда I, превратилась в боевой клич оппонентов короля. На протяжении всего XIII века именно к Хартии апеллировали противники короны в моменты кризиса. Возглавлял силы сопротивления человек по имени Симон де Монфор, и войны Генриха III и Эдуарда I с де Монфором подвели черту под эпохой сопротивления.

Часть четвертая начинается в 1260 году, в конце долгого периода войн между представителями династии Плантагенетов и их баронами. Главным героем тех лет был Эдуард I, величественный и неумолимый король: говорили, что он был так свиреп, что однажды буквально напугал человека до смерти. Железной рукой Эдуард заставил англичан прекратить междоусобицы и обратить внимание на соседей: Шотландию и Уэльс. Яростным усилиям Эдуарда стать владыкой не одной только Англии, но и всей Британии посвящена часть под названием «Эпоха Артура». В этот период складывалась новая мифология английской монархии: популярность легенд о короле Артуре росла, активизировалась охота за историческими реликвиями. Эдуард претендовал на роль наследника Артура (легендарного короля Уэльса), стремившегося объединить Британские острова и положить начало новой великой эпохе королевского правления. Не считаясь со вспышками негодования со стороны баронов, которые использовали зарождающийся политический институт, известный как парламент, для формирования оппозиции, Эдуард практически достиг своей цели: последствия его действий до сих пор определяют отношения Англии с Шотландией и Уэльсом.

Эдуард I, без сомнения, один из великих, чуть ли не самый располагающий к себе король из всех Плантагенетов. А вот его сын, Эдуард II, был наихудшим во всех отношениях. В пятой части, «Эпоха насилия», речь пойдет о печальной истории короля, который вообще не понимал основных задач монархии, чье правление превратилось в отвратительный фарс: крах международной политики, полная изоляция политического сообщества и кровавая гражданская война. Злополучная связь Эдуарда с фаворитами Пирсом Гавестоном и Хью Диспенсером Младшим превратила в хаос политическую жизнь Англии. Масла в огонь подливало и упрямство кузена Эдуарда, Томаса, графа Ланкастерского, который вел бескомпромиссную войну с королем, пока тот в 1322 году его не казнил. Воинственность Ланкастера и несостоятельность Эдуарда привели к ослаблению и деградации монархии, которая в итоге подверглась атаке со стороны подданных короля; страницы английской истории с 1307-го по 1330-е годы запятнаны кровью. Цель пятой части — объяснить, как это случилось и как «Эпохе насилия» был положен конец.

Величайшим из всех Плантагенетов был Эдуард III. Он унаследовал трон еще подростком — король-марионетка при своей матери и ее любовнике Роджере Мортимере, сыгравшем ключевую роль в свержении Эдуарда II. Вскоре юный король избавился от их влияния, и часть шестая, «Эпоха славы», посвящена описанию трех десятилетий его триумфального правления. В эти годы Плантагенеты развернулись во всю силу. В начале Столетней войны, под умелым командованием Эдуарда, его сына Черного принца и кузена Генри Гросмонта Англия разбила в пух и прах Францию, Шотландию (и других противников, в том числе Кастилию). В победах на материке при Хэлидон-Хилле (1333), Креси (1346), Кале (1347), Пуатье (1356) и Нахере (1367) ковалась английская военная машина, самая страшная в Европе, своей мощью обязанная смертоносному длинному луку. Морские успехи при Слёйсе (1340) и Уинчелси (1350) помогли Плантагенетам обрести уверенность на зыбкой арене морских сражений. Восстанавливая военную мощь английской короны, Эдуард и его сыновья целенаправленно поощряли мифологию, которая связывала воедино легенды об Артуре, новоявленный культ святого Георгия и возрождение кодекса рыцарской чести с помощью ордена Подвязки. Они создали культуру, которая спаяла английскую аристократию общей целью — стремлением к победам. К 1360 году монархия Плантагенетов достигла расцвета. Политическая гармония внутри страны подкреплялась международным доминированием Англии. Впереди сияла новая эра величия.

Затем, так же внезапно, как появилось, английское превосходство развеялось, словно дым. Седьмая часть показывает, как быстро может повернуться колесо фортуны — излюбленная средневековая метафора превратностей судьбы. После 1360 года правление Эдуарда клонилось к закату, а в 1377 году, когда на престол взошел его внук, Ричард II, на горизонте замаячил системный кризис. В наследство Ричарду досталось множество весьма серьезных проблем. Эпидемия Черной смерти, волна за волной опустошавшей Европу с середины XIV века, перевернула английский экономический порядок с ног на голову. Сыновья старого короля не могли договориться между собой по вопросам внешней политики, и Франция, воспрянувшая при Карле V и Карле VI, начала выдавливать Англию к Ла-Маншу. Ричарду выпали плохие карты, а разыграл он их и вовсе дьявольски скверно. Королевский двор обзавелся внешними атрибутами роскоши; взялись за работу первые из великих писателей Средневековья: Джеффри Чосер, Джон Гауэр и Уильям Ленгленд. Но Ричард был подозрителен, жаден, жесток и злопамятен и оттолкнул от себя многих важных персон своего королевства. К 1399 году их терпение лопнуло, и Ричард был низложен своим кузеном Генрихом Болингброком.

Здесь книга заканчивается. Теоретически повествование можно было бы и продолжить. Прямые потомки Эдуарда III правили Англией до 1485 года, когда Ричард III уступил корону Генриху Тюдору в битве при Босворте. Интересно, что имя Плантагенет впервые вошло в употребление во время войны Алой и Белой розы: в 1460 году в парламентских свитках появилась запись о том, что «Ричард Плантагенет, обычно именуемый герцогом Йоркским», заявляет права на английский престол. Позже Эдуард IV и Ричард III присваивали эту фамилию некоторым из своих внебрачных детей — намек на то, что в их жилах течет королевская кровь, связывающая их с древним семейством легендарных королей, и корни их (пусть и неофициального) генеалогического древа уходят непредставимо далеко в глубь веков.

Я ограничил эпоху английских Плантагенетов 1254–1400 годами по трем причинам.

Во-первых, это единственный период в истории английского Средневековья, когда корона переходила от предыдущего поколения к следующему без каких-либо серьезных споров о престолонаследии или династических войн. Если не считать Артура Бретонского и французского принца Людовика, которые самонадеянно, но безрезультатно заявляли о своих претензиях на трон в начале и в конце бурного правления короля Иоанна, в эру Плантагенетов не было других претендентов на английскую корону — чего нельзя сказать о нормандском периоде, закончившемся с правлением короля Стефана, или о веках, последовавших за свержением Ричарда II, когда династия Плантагенетов распалась на две младших ветви — Ланкастеров и Йорков.

Во-вторых, я решил писать о годах с 1254-го по 1399-й еще и потому, что считаю этот период Средневековья одним из самых интересных, интригующих, вместивших величайшие моменты истории Англии.

И в-третьих, я ограничил свой рассказ этими годами по практическим соображениям. Книга и так вышла толстой, но легко могла бы получиться в несколько раз объемней. И хотя я с большим удовольствием продлил бы историю Плантагенетов до чудовищной гибели династии во времена Генриха Тюдора, меня остановила мысль, что тогда мой опус будет уже совершенно невозможно читать в постели перед сном. Возможно, когда-нибудь я возьмусь за продолжение.

Писать эту книгу было для меня радостью — надеюсь, что и читать ее будет удовольствием. В работе мне помогало множество людей. Книга не появилась бы на свет без моего несравненного литературного агента Джорджины Кэпел. Я весьма благодарен доктору Хелен Кастор за ее невероятную щедрость, мудрость и поддержку — мы обсуждали с ней практически каждый аспект книги. Во всех вопросах, касающихся военно-морского флота, я советовался с Беном Уилсоном и доктором Сэмом Уиллисом. Ричард Партингтон консультировал меня по эпохе Эдуарда III. Уолтер Донохью, Пол Уилсон и Тоби Уайзман делали бесценные замечания на разных стадиях работы над черновиком. Все ошибки, конечно, мои. Редактор из издательства Harper Press, Арабелла Пайк, была, как всегда, терпелива и точна в своих наблюдениях и комментариях к тексту. Члены ее команды, особенно Керри Энзор, Софи Эзра, Стив Кокс и Каролина Хотблэк тоже были весьма отзывчивы и терпеливы. Сотрудники Британской библиотеки, Лондонской библиотеки, Национального архива, Лондонского городского архива и библиотеки Гилдхолла были исключительно добры, так же как и хранители, экскурсоводы и сотрудники бесчисленных замков, соборов и музеев на полях сражений, которые я посетил, совершая путешествие по трем столетиям европейской истории.

Но самая горячая моя благодарность — Джо, Вайолет и Айви Джонс, которым пришлось мириться с моим бесконечным бумагомаранием и которым вполне заслуженно я посвящаю эту книгу.

Дэн Джонс Баттерси, Лондон январь 2012 года

Словно бы Христос и все его святые погрузились в сон.

Англосаксонская хроника

Белый Корабль

Принц был пьян. Как и вся команда и пассажиры зафрахтованного им судна. 25 ноября 1120 года почти две сотни молодых и прекрасных представителей аристократических семей Англии и Нормандии веселились на борту великолепного белоснежного корабля. Корабль одолжили у богатого судовладельца, чтобы переправиться из Нормандии в Англию, и сейчас судно мягко покачивалось под взрывы смеха в многолюдной гавани Барфлёра. Вояж в 70 миль предстояло совершить по неспокойным предзимним водам Ла-Манша, но на корабль, пришвартованный в порту шумного города, одну за другой закатывали бочки с вином, и никому не отказывали в угощении.

Принца звали Вильгельм Аделин. Он был единственным законным сыном Генриха I, короля Англии и герцога Нормандии, и Матильды Шотландской — одаренной, образованной королевы, происходившей из дома Кердика, из династии королей Уэссекса, правивших Англией до нормандского завоевания. Свое первое имя, Вильгельм, он получил в честь деда, Вильгельма Завоевателя, а прозвище Аделин было переводом традиционного англосаксонского имени для наследника трона — Этелинг. Вильгельм был приветливым юным аристократом, он вполне осознавал свое двойное королевское происхождение и точно соответствовал стереотипу обожаемого, избалованного старшего сына. Один нормандский летописец оставил нам его описание: «Облаченный в шелковые одежды, расшитые золотом, окруженный толпой слуг и телохранителей и сияющий чуть ли не божественным величием». Неудивительно, что юнец, которому все наперебой торопились угодить, заискивая с «преизбыточным благоговением», был склонен к вспышкам «неумеренной спеси».

Вильгельма окружала толпа «золотой молодежи». Были среди них и его сводный брат Ричард Линкольнский, и сестра Матильда, графиня Перша, — два бастарда, принадлежавшие к числу 24 детей любвеобильного короля Генриха; кузен Вильгельма Стефан Блуаский — еще один внук Вильгельма Завоевателя; 26-летний Ричард, граф Честер и его жена Мод; Джеффри Ридел, английский судья; наставник принца Освер; и без числа прочих кузин, кузенов, друзей и королевских чинов. Вместе они составляли золотое поколение англо-нормандской аристократии. Разумеется, путешествовали они с шиком.

Владельцем Белого Корабля был Томас Фиц-Стефен. Когда-то его дед, Айрард, снарядил боевой корабль во флот Вильгельма Завоевателя, и Фиц-Стефен рассудил, что доставлять будущих королей в Англию — его потомственная привилегия. Он просил короля о чести перевезти королевскую свиту из Барфлёра на южный берег Англии. Генрих удостоил его этой милости, но предупредил: «Я вверяю вам моих сыновей Вильгельма и Ричарда, которыми дорожу, как собственной жизнью».

О да, Вильгельм был драгоценным грузом. В свои 17 он уже был богатым и успешным молодым человеком. В 1119 году он женился на Матильде, дочери Фулька V, графа Анжуйского и будущего короля Иерусалима. Этот союз должен был положить конец давней вражде между нормандцами и анжуйцами. После свадьбы Вильгельм год сопровождал короля Генриха в поездке по Нормандии, учась искусству управления и наблюдая, как Генрих устанавливает, как сказано в летописи Вильяма Мальмсберийского, «превосходный и тщательно продуманный мир» с Людовиком VI Толстым, ушлым, безобразно обрюзгшим королем Франции. Поездка задумывалась как обучение тонкостям государева ремесла и оказалась весьма удачной. В официальных документах Вильгельма теперь называли rex designatus — назначенным королем: еще один шаг к статусу соправителя отца.

Всего за несколько недель до отплытия Белого Корабля случилось важнейшее событие в юной жизни Вильгельма: он преклонил колена перед тучным Людовиком, принося ему оммаж (ленную присягу) в качестве нового герцога Нормандии. Эта почти священная церемония подтверждала, что Генрих передал герцогство сыну, превращала Вильгельма в одну из ведущих политических фигур в Европе и в некотором смысле отмечала его окончательное возмужание.

Молодая жена, новое герцогство и прямая дорога к королевскому сану: чем не повод для праздника! — и Аделин закатил вечеринку. Свежий ноябрьский день уступил место ясной морозной ночи, Белый Корабль все стоял у причала в Барфлёре, а вино лилось рекой.

Белый Корабль был вместителен и легко мог перевезти несколько сотен пассажиров, не считая ценного груза и экипажа из 50 человек. Наверняка это было отличное судно: нормандский историк Ордерик Виталий называл его «прекрасно оснащенным и подходящим для короля». Корабль был длинным, высоким, с глубокой осадкой, нос и корма его были украшены изысканной резьбой. Над палубой возвышалась мощная центральная мачта с квадратным парусом, а по бортам виднелись гребные люки. Руль — штирборт — располагался не в центре, а на правом борту корабля, так что капитан должен был знать береговой рельеф назубок: все, что находилось по левому борту, оставалось вне поля зрения.

С юга дул попутный ветер, обещая, что путешествие не займет много времени. Экипаж и пассажиры корабля Вильгельма помахали вслед королевскому кораблю еще вечером. Ожидалось, что вскоре они двинутся за ним, но попойка на борту оказалась такой увлекательной, что судно дотемна не снималось с якоря. Когда же прибыли служители божьи, чтобы перед отходом окропить корабль святой водой, их с насмешками отправили восвояси.

Пирушка продолжалась; полилась похвальба. Груза в трюмах Белого Корабля было немного, а гребцов — целых 50 человек. Подвыпивший капитан хвастался, что, если поднять прямой парус и приказать гребцам налечь на весла, его корабль, даже дав фору кораблю короля Генриха, прибудет в Англию первым.

Кое-кто начал беспокоиться, что гонки на корабле с нализавшейся командой не самый безопасный способ попасть в Англию, и под предлогом расстройства желудка кузен Аделина Стефан Блуаский сошел на берег, рассчитывая приискать другое судно, которое доставит его домой. К нему присоединились и другие гости, встревоженные неуправляемым поведением королевской свиты и команды корабля. Однако, не обращая внимания на дезертиров, пьяные моряки готовили корабль к отплытию. Около полуночи, ясной ночью, освещенной молодой луной, Белый Корабль поднял якорь и взял курс на Англию. «Он летел быстрее выпущенной стрелы, разглаживая рябь над бездной», писал Вильям Мальмсберийский. Но далеко он не улетел. Белый Корабль даже не покинул гавани Барфлёра.

То ли из-за пьянки на борту, то ли из-за элементарной навигационной ошибки, то ли по воле Господа Всемогущего, разгневанного отказом принять его святую воду, Белый Корабль, едва отчалив, налетел на крутой скалистый мыс, который сейчас называется Кийбёф — и в наши дни он еще виднеется у выхода из гавани. Фатальное столкновение проделало дыру в носу деревянного корабля. Обломки посыпались в море, а ледяная вода начала поступать внутрь.

Первейшим долгом каждого на борту было спасение Вильгельма. Пока команда пыталась вычерпывать воду, спустили спасательную шлюпку. Аделин забрался в нее: с ним было несколько человек из его свиты и гребцы, которые должны были в целости и сохранности доставить его в Барфлёр.

Это, конечно, было ужасающее зрелище: рев пьяной команды, пытающейся удержать на плаву поврежденное судно, сливался с воплями пассажиров, сброшенных в воду мощным ударом. Дорогие одежды благородных леди и джентльменов, намокнув, стали такими тяжелыми, что не давали возможности плыть или даже держаться на воде. Крики тонущих эхом носились над волнами.

Когда спасательная шлюпка повернула к гавани, Вильгельм различил среди панических голосов вопль старшей сводной сестры Матильды. Она кричала что было сил — ей было не выплыть в таком холоде и темноте. Аделин не мог вынести этой мысли. Он приказал своим гребцам вернуться и спасти сестру.

Это было роковое решение — ведь тонула не одна только графиня. Как только лодка приблизилась, ее заметили другие пассажиры, захлебывавшиеся в ледяной воде. Все они, отталкивая друг друга, попытались забраться в лодку; та перевернулась и затонула. Матильда не спаслась, не спасся и Вильгельм Аделин, герцог Нормандии и назначенный король Англии. Он исчез в пучинах вод. Как записал летописец Генрих Хантингдонский, «вместо того, чтобы увенчаться золотой короной, голова его разбилась о морские скалы».

Лишь один человек выжил в крушении Белого Корабля: мясник из Руана, который поднялся на борт в Барфлёре, чтобы получить причитающиеся ему деньги, и которого гуляки утащили с собой в море. Когда корабль пошел ко дну, он завернулся в баранью шкуру и всю ночь болтался в воде, цепляясь за обломки. Промокший насквозь, утром он выбрался на берег и поведал свою историю. Чуть позже прибой вернул еще несколько тел.

Новость нескоро достигла Англии. Корабль короля Генриха со всеми предосторожностями пересек пролив под управлением трезвого капитана, в целости и сохранности достиг королевства, и двор погрузился в подготовку к празднованию Рождества. Когда ужасные вести о катастрофе в Барфлёре достигли двора, люди онемели от ужаса. Поначалу Генриха держали в неведении. Вельмож и чиновников ужасала мысль, что королю нужно как-то сообщить, что трое его детей, в том числе обожаемый наследник, пошли, как сказал Вильям Мальмсберийский, «морским чудовищам на корм».

Наконец с известием послали маленького мальчика. Тот пал ниц у ног короля и плача сообщил ему трагическую весть. По словам Ордерика Виталия, Генрих I, «сраженный горем, упал на пол». Говорят, что с тех пор он больше никогда не улыбался.

Крушение Белого Корабля за одну ночь стерло с лица земли целое поколение молодых англо-нормандских аристократов. Гибель Аделина — и счастливое спасение его кузена Стефана Блуаского — на три десятка лет погрузит в хаос всю западноевропейскую политику.

Крушение Белого Корабля было не только личной трагедией Генриха I. Оно стало политической катастрофой для нормандской династии. По словам Генриха Хантингдонского, «уверенность Вильгельма в скором восшествии на трон была значительней, чем реальная власть его отца над королевством». Через брак Вильгельма Аделина Нормандия заключала мир с Анжу. Оммаж Людовику VI обеспечивал англо-нормандскому королевству мир с Францией. Все труды Генриха по защите своих земель, все его планы опирались на наличие живого наследника.

Без него все было напрасно.

В поисках наследника

Генрих I был «человеком, которого не мог превзойти никто, кроме самого только Господа Бога». Так писал автор хроники «Брут». И действительно, царствование Генриха было удачным почти во всех сферах. Исключительно долгое, мирное и успешное правление четвертого сына Вильгельма Завоевателя продлилось 35 лет, а королевская власть в Англии при нем достигла новых высот. Отец Генриха, Вильгельм Завоеватель, умер в 1087 году, после чего Англия откололась от Нормандии. Генрих железной рукой вновь объединил их. Заполучив английскую корону в 1100 году, в 1106 году он разбил своего старшего брата Роберта Куртгёза в битве при Теншбре, чтобы прибрать к рукам еще и Нормандию, а Роберта продержал в заточении почти 30 лет, до самой его смерти, в замке Кардифф в 1134 году. Генрих поощрял браки между истинной англо-нормандской аристократией, чья культура и земельные владения лежали по обе стороны Ла-Манша. Сам же, чтобы залечить раны побежденных, взял в жены королеву Матильду: этот брак объединил нормандскую и саксонскую династии.

Генрих был выдающимся законодателем и строителем государства. Он сформировал в англо-нормандском королевстве сложнейшую систему управления, которая значительно превосходила все, что удалось создать его отцу, Вильгельму Завоевателю, и брату Вильгельму Рыжему. Он даровал английским баронам Хартию вольностей, опирающуюся на законы Эдуарда Исповедника, которая гарантировала сеньориальные права и полагала предел королевской власти. Он отправил королевских судей в английские графства, в крупные судебные «турне» расследовать преступления, случаи злоупотреблений и коррупции и укреплять роль короны в местных органах власти. Он реформировал королевскую казну, обязав ее дважды в год сводить баланс, и объединил финансовые системы Англии и Нормандии под управлением одного казначея. Он немало сделал для того, чтобы упрочить положение Нормандии на континенте. В целом государственный аппарат Генриха стал одной из сложнейших бюрократических машин в Европе со времен Римской империи. «В его время, — гласит Англосаксонская хроника, — ни один человек не смел причинить зла другому; он установил мир на благо всех живущих».

Но при всех великих достижениях короля Генриха, в одной, принципиально важной задаче он не преуспел. Он не смог обеспечить стране надежное будущее.

После гибели Вильгельма Аделина при крушении Белого Корабля Генрих I изо всех сил пытался обзавестись еще одним законным сыном, чтобы передать ему земли и титулы. Королева Матильда умерла в 1118 году, и в 1121 году Генрих женился на юной Аделизе Лувенской. Удивительно, но мужчина, ставший отцом 22 бастардов, так и не смог зачать ребенка с молодой женой.

И это оставляло Генриху последнее отчаянное средство. Понимая, что не сможет передать корону одному из своих незаконнорожденных сыновей (например, весьма способному старшему, Роберту, графу Глостерскому), Генрих решил назначить наследницей единственного оставшегося законного ребенка — императрицу Матильду.

Когда ее младший брат погиб в кораблекрушении, Матильде было 18 лет и десять из них она прожила в Германии, отосланная туда, чтобы стать женой Генриха V, короля Германии и Италии и императора Священной Римской империи. Она выросла в величайшей роскоши городов и дворцов центральной Европы и ощутила вкус политической власти. Власть императора простиралась от Германии до Тосканы. Супруг ее постоянно перемещался по своим огромным владениям, и Матильда в его отсутствие исполняла функции регента. Она дважды надевала императорскую корону на пышных церемониях в Риме и, будучи одной из влиятельнейших женщин Европы, вращалась в кругах самых знатных и важных фигур своего времени.

В 1125 году Матильда овдовела. Она не родила императору детей, так что политического будущего у нее в Германии не было. Генрих I вызвал ее в Англию, уготовив ей новую роль. Она приехала в ореоле императорского титула и со своей любимой реликвией — рукой святого Иакова, сувениром из императорской часовни. Вернувшись, она попала прямиком в центр политического водоворота. На рождественском приеме 1126 года Матильда сидела подле отца, а английские и нормандские бароны приносили ей клятву верности как наследнице королевства и герцогства.

Это была крайняя мера, что Генрих, как и его бароны, прекрасно понимал. Прецеденты женского правления в XII веке были наперечет. Король просил слишком многого, требуя от своих подданных согласиться на правление его дочери. К сожалению, другого выхода у Генриха не было.

Было ясно, что Матильде нужен муж, способный подкрепить ее права на наследование. Как и для Вильгельма Аделина, Генрих снова стал искать союза с графами Анжуйскими. Он связался с Фульком V и договорился о браке между Матильдой и старшим сыном Фулька, Жоффруа. 17 июня 1128 года пара обвенчалась в городе Ле-Ман на границе Нормандии и Анжу. Императрице Матильде было 26 лет, ее жениху — 15. Жан из Мармутье записал, что свадьбу праздновали «три недели без перерыва и никто из гостей не ушел без подарка».

В то время Жоффруа Анжуйский был высоким нахальным подростком с рыжими волосами, практически неисчерпаемой природной энергией и склонностью к позерству. За свою светлую кожу и приятную внешность он получил прозвище «красивый». Предание гласит, что он любил носить в волосах ярко-желтый цветок дрока (на латыни planta genista), которому он обязан еще одним именем: Жоффруа Плантагенет. Жан из Мармутье позже напишет, что Жоффруа «был очарователен и умел расположить к себе… был искушен в спорах и достиг небывалого мастерства в военном деле». За неделю до женитьбы на Матильде Генрих I посвятил его в рыцари. Церемония прошла в Руане. Жоффруа был одет в лен и пурпур, на нем была кольчуга с двойными кольцами и золотые шпоры, в руках он держал щит с изображением золотых львов и меч, якобы выкованный кузнецом Велундом из скандинавской мифологии. По завершении брачных церемоний Жоффруа стал полноправным графом Анжуйским, а Фульк V отрекся от титула и отбыл на Восток, чтобы стать королем Иерусалима.

Однако Матильда была не в восторге. Жоффруа не только был на 11 лет младше, он к тому же был проклятым анжуйцем. Нормандцы считали анжуйцев варварами, убивающими священников, оскверняющими храмы и не умеющими вести себя за столом. Легенды называли их потомками дочери Сатаны Мелюзины, которая в древности вышла замуж за графа Анжуйского. Дьяволица выдала себя, когда ее заставили присутствовать на мессе, вылетела в окно церкви и исчезла навсегда, но ее адская кровь все еще кипела в жилах потомков.

Кроме этой старой легенды, были и другие истории, относящиеся к не столь отдаленному прошлому и подтверждающие, что анжуйская кровь опасна. Прадед Жоффруа Фульк III Черный славился своей жестокостью. Говорили, что свою первую жену он сжег на костре прямо в свадебном платье, узнав об ее интрижке с козопасом, а его репутация как мародера и насильника-извращенца была известна всем от берегов Атлантики до Святой земли.

И тем не менее Жоффруа Плантагенет казался Генриху I подходящим мужем для его дочери-императрицы. Супруги друг другу не нравились, но вряд ли это имело какое-то значение. Первые годы брака они постоянно скандалили и жили раздельно, но затем примирились, не без помощи Генриха I, и исполнили свой долг перед государством. 5 марта 1133 года в Ле-Мане Матильда родила первенца. Пара назвала его Генрихом в честь англо-нормандского короля, чью корону он должен был унаследовать. Младенца крестили в субботу перед Пасхой в кафедральном соборе Ле-Мана и поместили под защиту святого Юлиана. Но, чтобы обеспечить будущее этого ребенка, одного только небесного покровительства было недостаточно. Через два года все надежды Генриха на царствование его внука будут поставлены под сомнение.

Крушение

В последнюю неделю ноября 1135 года Генрих I и его свита прибыли в Лион-ла-Форе на севере Нормандии. Замок и лес, его окружавший, были излюбленным местом охоты нормандских герцогов лет 200, и Генрих приехал поразвлечься по примеру предков. Даже в возрасте 68 лет король был силен и могуч.

Генрих прибыл в понедельник и намеревался отправиться на охоту на следующий день. Но ночью он почувствовал себя плохо и состояние его быстро ухудшилось. К концу недели стало ясно, что болезнь его крайне серьезна. Старый король приготовился к смерти. Согласно письму архиепископа Руана, Генрих «исповедал грехи… ударяя себя в грудь и оставив всякую враждебность». В воскресенье, 1 декабря, спустя три дня молитв, покаяния и раздачи милостыни, архиепископ соборовал Генриха, после чего король испустил дух.

Хотя многие летописцы отметили набожность, с которой король отошел в мир иной, один из них — Генрих Хантингдонский — описал мрачные детали, сопровождавшие смерть Генриха I. Тело короля «привезли в Руан, где погребли его мозг, глаза и внутренности». Затем его «полностью изрезали ножами, обильно посыпали солью и завернули в бычью шкуру, чтобы остановить всепроникающий смрад, который уже стал причиной смерти нескольких из тех, кто за телом присматривал. От него умер даже человек, которого за большую плату наняли вскрыть королю голову и вынуть мозг, издающий тошнотворный запах, — хоть он и укрывал лицо льняной тканью…»

Как все это не похоже на королевское великолепие! Такова была грустная физическая реальность смерти Генриха I, но ее политические последствия были куда хуже. Не успели кое-как забальзамированное тело Генриха доставить в Англию и похоронить в Редингском аббатстве, как страну охватил кризис власти и гражданская война, которая продлилась почти 20 лет. Этот период остался в истории под названием «анархия», но свидетели и летописцы тех мрачных дней предпочитали называть его временем крушения.

Генриху не удалось обзавестись взрослым преемником мужского пола, и англо-нормандское королевство стало предметом раздоров. С тех пор как Матильда вернулась из Германии, Генрих I трижды — в 1126, 1131 и 1133 годах — заставлял своих баронов клясться ей в верности. Но, как только старый король умер, его подданные принялись нарушать свои обещания.

В декабре 1135 года двоюродный брат Матильды Стефан Блуаский находился в Булони — графстве, принадлежавшем его жене. И как только он узнал о смерти дядюшки Генриха, немедленно отправился в Англию. Презрев свою клятву подчиниться власти Матильды, Стефан поехал прямиком в Лондон и провозгласил себя королем, а 22 декабря добрался до Винчестера, где прибрал к рукам королевскую казну. В тот же день его короновал архиепископ Кентерберийский. Стефан поспешил заручиться поддержкой англо-нормандских феодалов по обе стороны Ла-Манша. Без колебаний и без сомнений они приняли его сторону. Императрица Матильда, Жоффруа Плантагенет и их молодая семья внезапно оказались не у дел.

Скорость, с какой бароны и епископы Англии и Нормандии нарушили клятву верности Матильде, многое может сообщить нам о природе королевской власти в XII столетии. Да, женщины становились единовластными правительницами, но прецеденты были слабы и неубедительны. Ходили слухи, что Генрих на смертном одре сам освободил баронов от клятв верности, данных его дочери. Слухи упали на благодатную почву. Перспектива подчинят…