Тайны уссурийского женьшеня

© ОАО «Издательская группа „Весь“», 2013

Об авторе

Н иколай Иванович Семелев родился в селе Софьино Ельниковского района Мордовии 27 апреля 1955 года. После окончания Краснослободского сельскохозяйственного техникума попал в Приморский край на срочную армейскую службу, где впервые заинтересовался растущим среди сопок уссурийским женьшенем. По окончании службы продолжил образование, и в 1982 году, окончив Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарева, сначала стал преподавать физику в основной школе родного села, а затем его назначили директором школы. На этой должности Николай Иванович трудился четверть века до выхода на пенсию. Все это время Н. И. Семелев интересовался целительными свойствами растений и в первую очередь женьшеня, «приручение» которого стало его целью. И в ноябре 2012 года, окончив четырехгодичный курс обучения, получил официальный сертификат специалиста по российскому травничеству.

Данная книга аккумулирует знания и многолетний опыт автора по введению в культуру, искусственному выращиванию и использованию целительных и оздоровляющих свойств самого, возможно, известного целебного растения нашей страны, уссурийского женьшеня.

Товарищ Н. И. Семелев в течение более 10 лет занимается культивированием растения женьшень в Ельниковском районе Мордовской АССР.

Им разработаны условия и технология выращивания женьшеня применительно к местным климатическим условиям, получен большой экспериментальный материал, представляющий большой теоретический и практический интерес.

Зав. кафедрой ботаники и физиологии растений
МГУ им. Н. П. Огарева доцент С. М. Живечков

30.01.1990

Введение

Ч еловечество, населяющее голубую планету Земля, за всю свою многовековую историю не находилось в таком плачевном состоянии здоровья, в каком находится сейчас, в начале XXI века.

Ни один народ в прошлом не подвергался такому количеству беспрестанных стрессов, не потреблял столько нездоровой пищи, не принимал столько лекарств, не спал так мало, не злоупотреблял разными стимуляторами и не жил в столь опасных для здоровья условиях, как это происходит сейчас с населением планеты. Даже у рабов в Древней Греции и Риме было 115 выходных дней в году, а сегодня множатся случаи хронической переутомляемости, иммунодефицита, депрессии, перевозбуждения и прочих нарушений, связанных со стрессом. Человеческая нация изнашивается. Во многих богатых странах при изобилии продуктов жители страдают от недостатка питательных веществ.

Традиционная медицина ничем не может помочь обессилевшему пациенту. Ее «эффективные» методы лечения могут лишь на время подавить симптомы, загнать болезнь внутрь, на большую глубину, но восстановить энергию и баланс во всем организме они не в силах... А вот магическому корню женьшеня эта задача по силам! Ведь не случайно в даосизме считается, что женьшень (Panax gingeng) больше в сотни раз, чем любое другое растение, способен передавать человеку «3 сокровища»: энергию тонкой материи цзин, энергию жизни ци и духовную энергию шень. Об омолаживающем действии женьшеня напоминает даже форма его корня — она похожа на фигурку маленького ребенка. Это прослеживается и в легендах о чудотворном действии женьшеня, где главную роль всегда играет ребенок. Женьшень — корень бессмертия. В легендах Китая сянь называют мужчин и женщин, которые достигли бессмертия. Существуют 3 категории сянь: небесные бессмертные (тянь сянь), зеленые бессмертные (ти сянь) и умершие, которые продолжают бесполое существование (ши цзянь сянь). Одно из наиболее распространенных изображений в китайской культуре — так называемые «8 бессмертных» (ба сянь), приветствующие на террасе бога долголетия Шоу Сина, который прилетает на журавле. Дворец Шоу Сина находится в саду, где среди прочих растений и корень бессмертия — женьшень.

Много недугов у современного человека. Все мы болеем понемногу. Аптечные лекарства не всегда могут решить наши проблемы, а в борьбе за здоровье нам нужны надежные безвредные помощники. К ним относятся лекарственные растения, которые, как признает сейчас официальная медицина, способны при ряде заболеваний быть более эффективными по сравнению с синтетическими медикаментами. На нашей земле растет множество целебных, просто волшебных трав, «живых витаминов», которым под силу запустить природный механизм саморегуляции больных органов и тканей. Так что не нужно гнаться за заморскими чудо-средствами, которые, судя по рекламе в СМИ, обещают мгновенный результат, а на деле оказываются несостоятельными или вызывают побочные эффекты. Российские домашние травки да женьшень еще нашим предкам — казакам-первопроходцам, осваивающим дальневосточные земли, — хорошо помогали поправлять здоровье, вылечивать неизлечимые болезни, давали силы и продляли земной путь.

В этой книге, рассчитанной на широкий круг читателей, я подробно постараюсь рассказать о целебных свойствах женьшеня, о том, как своими руками его выращивать не только на садовом участке в открытом грунте, но и прямо на подоконнике как городской квартиры, так и сельского дома. Постараемся рассказать тайны уникального лекарственного растения — женьшеня, несущего в себе поистине божественную силу и обладающего необыкновенным целебным даром.

В корне женьшеня хранится

Каждый волшебный рассвет,

Сила Земли и Вселенной частица,

Звездный таинственный свет.

УДИВИТЕЛЬНОЕ О ПРИМОРЬЕ

Подготовка к поездке

В ернувшись из армии, решил позвонить сослуживцу Жене Жилину, который переехал из Хабаровска работать в приморское село Чугуевка, и поделился с ним своей мечтой о встрече с легендарным «корнем жизни». И знаете, он меня очень сильно вдохновил, уверенно ответив: «Уссурийский женьшень увидишь своими глазами, когда приедешь ко мне в гости. Ну, а вначале ты сам знаешь, нужно сделать прививку от энцефалитного клеща». Не случайно в каждом поселке имеются плакаты, на которых клещи изображены крупным планом, — они предупреждают о вероятности заражения клещевым энцефалитом. Но заражения все равно происходят ежегодно. В лучшем случае все заканчивается смертью в, а в худшем — безобразным уродством на всю жизнь, потому что вирус, переносимый клещом, поражает нервную ткань спинного и головного мозга. «Если надо, то сделаю», — обещал я Евгению.

При посещении поликлиники врач спросил, внимательно глядя на меня своими серо-голубыми глазами: «Вы такую прививку никогда не делали? Очень, — говорит, — болезненно: будет три укола, которые надо повторять в течение трех месяцев. Первый надо будет делать уже в мае. Будем делать или нет, как считаешь?.. Но ведь тебе в армии уже делали прививку. И, с одной стороны, в конце августа, когда поедешь на Дальний Восток, активность энцефалитного клеща резко спадает. А с другой стороны... все-таки...»

Прививку так и не получилось сделать из-за навалившихся текущих дел и забот, а лето стремительно заканчивалось с последними днями августа. Временами я спохватывался и думал: «Неужели и, правда, такое вновь возможно? Неужели я опять смогу побывать там? В краю экзотики и реликтов, в краю, который так захватывающе описан Арсеньевым...» — и вновь и вновь вспоминал о красотах края, рассматривая цветную таблицу в третьем томе труда «Жизнь животных, растений», выпущенном издательством «Просвещение», — таблицу, которая была посвящена насекомым Дальнего Востока. Хвостоносец Маака — фантастически синий махаон огромных размеров, прекрасная темно-коричневая с голубым радужница Шренка, гигантский реликтовый усач — самый крупный жук в нашей стране, достигающий в длину 11 см, голубой с черными пятнами жук-дровосек усач небесный, или розалия уссурийская... Неужели есть вероятность увидеть хоть кого-то из них в естественных условиях, в загадочном дремучем лесу, почти тропическом, возраст которого измеряется миллионами лет и в котором произрастают женьшень, аралия, лимонник и множество других таинственных реликтов.

Конечно, я не мог не восхищаться живописнейшей природой Приморья. Помню, как во время первой своей поездки туда из окна вагона виднелась на горизонте постоянно голубая волнистая линия сопок Сихотэ-Алиня, по берегам речек и озер росли оригинальной формы деревья... Незадолго перед тем я побывал в городе Саранске на выставке японских художников — на многих картинах там были точно такие деревья. Особенно часто мне вспоминались картины художника Хокусаи. Это имя запомнилось потому еще, что на выставке было с десяток, а может быть и больше, акварелей одной и той же горы — Фудзиямы. А всего у него как будто бы тысячи таких акварелей, о чем уважительно сообщалось в проспекте, и все они написаны чуть ли не с одного и того же места, но только в разное время дня и года. Вот что значит внимательно относиться к природе! Помню, меня это прямо-таки потрясло. Но еще больше удивило, что каждая из этого множества акварелей была, как говорят, признана шедевром, причем рисунки при всей одинаковости сюжета были все-таки разными. И не только потому, что они написаны в разное время. А потому еще, что ведь и сам художник менялся от рисунка к рисунку, менялось его настроение, состояние... Да, верно, мы действительно изо дня в день меняемся, и считается даже, что в течение 7 лет все до одной клетки нашего организма заменяются новыми. Память сохраняется, способности сохраняются, генетика сохраняет нам форму и строение тела, а вот сами клетки, все атомы и молекулы — другие! И каждый день мы разные — сегодня не такие как вчера, а завтра будем не такие как сегодня. И не удивительно, что акварели Фудзиямы, написанные одним и тем же человеком, но в разное время, тоже были все разные. Но одно дело понимать это теоретически, а совсем другое — осознать по-настоящему, то есть почувствовать и самостоятельно убедиться.

А газеты в августе сообщали, что в Хабаровском крае прошел сильнейший тайфун. Он затронул Приморье, и вообще погодные условия в том году были небывало суровыми по всей Сибири и Дальнему Востоку. И я заколебался всерьез. Разумеется, не было речи об отказе от поездки, но ведь хочется надеяться, что дни будут теплыми, малодождливыми. Ночь с 25 на 26 августа я проворочался с боку на бок. Снились клещи, тигры, тайфуны, красивые птицы летали где-то высоко над деревьями, а если и спускались чуть пониже, то исчезали, лишь только я к ним приближался. А утром словно бы повеяло на меня приморским теплом и экзотикой. И вспыхнули опять в воображении яркие пейзажи Приморья. И птицы приветливо распахнули свои отливающие разными оттенками крылья. И я твердо решил ехать в Приморье!

Приморье, здравствуй!

Н аконец-то! Наконец-то я выезжал. И теперь даже то, что сборы мои проходили в сомнениях, составило свою прелесть — того, что слишком легко и быстро дается, мы обычно не ценим. В этом убеждается в своей жизни каждый.

И вот, наконец-то, я сел в самолет, который «взял старт» на Владивосток. Это был пассажирский самолет Ил-62, способный пересекать всю огромную территорию нашей страны с запада на восток и перенести больше полутора сотен пассажиров из Москвы во Владивосток без пересадки. В это время в аэропорту Домодедово было 3 часа ночи, во Владивостоке рабочий день давно уже начался — 10 часов утра. А в аэропорту мы приземлились в 8 часу вечера по местному времени. От аэропорта автобус мчал по хорошему шоссе, наверное, отремонтированному в это лето. Справа и слева был лес, потом дачные поселки, наконец, впереди стало виднеться море — Амурский залив. Удивительно происхождение этого названия — ведь до Амура отсюда чуть ли не тысяча километ­ров. Почему же залив назван Амурским? Ведь Владивосток расположен на полуострове, и если с запада омывают его воды Амурского залива, то восточный залив назван Уссурийским. Хотя и он никак не связан с рекой Уссури — одним из главных притоков Амура. Почему же их так назвали? Позже я узнал, что таково было знание географии в те времена, когда давали наименования этим заливам, считали, что именно где-то здесь должны впадать в Японское море Амур и Уссури.

Мы подъезжали к Владивостоку, а над Амурским заливом плыли отдельные кучевые облака. Когда же мы приблизились к бухте Золотой Рог, рядом с которой на сопках раскинулся большой красивый город, столица Приморского края, облака спустились, и вечерняя синь неба просвечивала лишь кое-где. Соседи по автобусу рассказали, что если дожди во Владивостоке все же идут не каждый день, особенно в сентябре-октябре, когда здесь действительно наступает золотой сезон, то влажность воздуха в городе почти всегда приближается к 100%. Иногда все-таки последние лучи солнца пробивались сквозь тучи и освещали кварталы новых домов, живописно разбросанных на сопках, листву деревьев, здания автомобильного и морского вокзалов, большие и маленькие корабли, стоявшие на рейде в бухте Золотой Рог. Выйдя из автобуса с рюкзаком за спиной, я направился сначала в камеру хранения, а потом налегке — в кассу покупать билет на Чугуевку.

Автобус отправлялся что-то около полудня по местному времени. Постараюсь передать это настроение ожидания: ходил по морскому порту, внимательно наблюдал за разгрузкой большого парохода «Максим Горький». Пшеницу разгружали 2 больших подъемных крана. Они зачерпывали золотое зерно где-то в недрах корабля, поднимали его в подъемниках, словно в гигантских горстях, и высыпали в квадратный приемник, напоминающий воронку. А внизу у этой «воронки» был широкий брезентовый рукав, из которого пшеница сыпалась в подъезжавшие под «воронку» вагоны длинного товарного состава. Громко слышался сухой шорох зерна, легкими клубами поднималась высоко-высоко золотистая пыль. Прожектора ослепительно светили, работа кипела и спорилась. Пахло машинным маслом, пшеницей, а слабый нежный ветерок доносил соленый аромат моря. Пароход плыл из Канады, и за ним в дневной прозрачности видны были другие морские корабли, а воду рябили мелкие волны... Совсем недавно еще я покинул среднюю полосу России, а вот уже стою где-то на краю Земли. Передо мной раскинулся тихоокеанский порт, живущий таинственной дневной жизнью. И в кармане у меня лежит билет на Чугуевку, районный центр, расположенный в дебрях Уссурийского края, где ждут меня новые встречи, невиданные пейзажи, таинственный «корень жизни» — женьшень... Что же будет завтра?

Утро выдалось ненастное. В Чугуевку автобус прибыл около 7 часов. Долго я простоял на автовокзале в ожидании Жени Жилина и многократно ругал себя за то, что не сообщил другу о своем прилете заранее, желая сделать сюрприз. Да и не хотел отрывать его от дел, ведь он был начальник — лесничий Чугуевского лесничества. Так что, узнав, что до конторы лесничества всего 2 или 3 остановки, я пошел пешком. Чугуевка — поселок зеленый, много деревьев, но в утренней хмари выглядел он не слишком весело.

Постепенно светлело, правда, когда подходил к улице Сахарова, на которой расположена контора лесничества — появились первые лучи солнца. Я постучал в запертую застекленную дверь, но никто не ответил: контора для посетителей была закрыта. И тут я вспомнил, что сегодня суббота! Все же ожидал, что наша встреча будет несколько иной. Мне казалось, что при первом же стуке в дверь Женя выйдет радостным, веселым, как человек, дождавшийся, наконец, встречи с другом, с которым служил в армии полтора года. Однако Женя не появлялся. Никто вообще не появлялся, хотя свет где-то в глубине конторы горел. Так я простоял минут 20 у запертых дверей, периодически стуча в дверное стекло и совершенно не зная, что предпринять: никакого другого адреса, кроме конторы, я не знал. Небо очистилось от облаков, но было затянуто дымкой, сквозь которую с трудом пробивалось солнце. Наконец, что-то мелькнуло за дверьми, и я тотчас постучал опять. К стеклу подошла женщина, приоткрыла дверь и спросила, что мне нужно, ведь закрыто. Я справился о Жене Жилине. «А-а, вы тот самый человек, который должен был из средней полосы приехать!» — прозвучало в ответ. Как выяснилось, это была бухгалтер лесничества Мария Васильевна Бедренко, она провела меня сквозь бухгалтерию в глубину помещения. Там в ярко освещенной комнате мы и увиделись с Женей, который спешно готовил отчетные документы к воскресенью.

— Знаешь, я совсем забыл, в какой день ты должен приехать, — сказал он, растерянно посмотрев на меня.

Во-первых, он стал немного постарше. Как-то незаметно пролетело время с тех пор, как мы с ним расстались. Во-вторых, не было в нем почему-то ни особой радости, ни приветливости, а только лишь озабоченность. Был он худощав, невысок, подвижен, с пышной кудрявой шевелюрой. Живость в нем чувствовалась, однако сейчас он был сосредоточен исключительно на том, что делал — отчетные бумаги, которые нужно срочно отправлять во Владивосток, в краевое управление. Немного обескураженный встречей, я рассматривал журналы «Лесное хозяйство», пока Евгений что-то доделывал. Наконец он закончил работу и сказал, что мы сейчас пойдем на квартиру Марии Васильевны, там позавтракаем — есть свежий борщ, — а потом, если я хочу, то могу сегодня же пойти в горы, благо погода хорошая. Фактически это один из первых хороших дней, а то все были дожди и дожди. Он, Женя, пойти со мной не сможет. Вышли на улицу, я увидел, что дымка рассеялась, ярко светит солнце, город ожил. Люди ходили по улицам — чувствовался выходной день, суббота, — вокруг было много зелени и цветов, а на горизонте голубела знакомая по давним воспоминаниям волнистая линия сопок.

Мы дошли до нужного дома, поднялись на 4 этаж и оказались в квартире Марии Васильевны.

— Вон, видишь — телевышка на сопке? — показал мой друг в окно.

Да, можно было заметить тоненькую палочку на далекой вершине лесистой сопки.

— На эту сопку ты и пойдешь. Доехать можно на автобусе, предпоследняя остановка. Сейчас я нарисую план.

Неужели сейчас — вот прямо тут же после того, как он нарисует план, — я отправлюсь в сопки, в которых я уже бывал, и не раз, в настоящие приморские дебри? Ведь Женя подчеркивал, что они почти не тронуты человеком. Лишь недавно проложена щебеночная автодорога. Женя дал маленький рюкзак с небольшим количеством бутербродов и сказал, чтобы я к вечеру обязательно вернулся.

— Извини, старик, видишь, замотали меня эти отчеты, сам бы бегом побежал с тобой. Ну да ладно, завтра все дела бросим и побегу с тобой в зеленый мир.

Живые сопки

А втобус миновал жилые дома, выехал за пределы поселения. Замелькали в окнах маленькие, аккуратные вначале, сопки. По мере приближения они вырастали, начинали щетиниться сплошным лесом. Сопки высились слева, а справа и за ними угадывалась река. За ней тоже виднелись сопки. Мы ехали по речной долине. Наконец моя остановка. Я вышел. Автобус укатил. Солнце и тишина. Влажность и терпкий аромат зелени. Передо мной были 2 дороги. Они ответвлялись от той, по которой ходил автобус. Одна из них шла чуть вверх и вправо. А другая — тоже чуть вверх, но влево. Судя по плану, именно эта и была моя.

Лес начинался от самой автобусной остановки, дорога тотчас ныряла в него. Деревья были высокие, стояли плотной стеной, дорога, таким образом, скрывалась в зеленом ущелье. Я увидел дорожный «кирпич» — знак, что проезд запрещен, — это был указанный Женей ориентир, который помог мне еще раз убедиться, что действительно, дорога моя. Отойдя буквально метров на 30 от автобусной остановки, я оказался в сказочном мире. В мире, о котором столько мечтал. Сердце билось от волнения, и я как будто бы даже плохо видел. Это и есть загадочные полутропические дебри Приморья, где, как говорят, растет женьшень, может быть, и совсем недалеко. Некоторые из деревьев одеты в мелкоразрезные листья, синева неба сквозит в них, стволы и ветви довольно тонкие, стройные, покрытые морщинистой светло-коричневой корой. Ну, конечно же, я вижу тот самый амурский бархат, реликтовое дерево тропиков, и именно с ним связана неразрывно судьба хвостоносцев Маака и бабочек ксутов, гусеницы которых кормятся его листвой.

Тихо в зеленом ущелье, только слышны голоса птиц. В отличие от разреженных, просторных внизу лесов средней полосы, севера, растительность здесь занимает все «этажи». Сойти с дороги казалось почти немыслимым, а под большими деревьями пространство заполняют деревья поменьше, еще ниже зеленеют кустарники, травы. Красавцами, раскрытыми веерами торчат папоротники. У самой дороги теснятся кусты, очень похожие на малину, тоже колючие, на них рдеют ярко-красные ягоды. Как будто бы малина, но это не так. В отличие от крупных, душистых и слегка матовых ягод нашей малины, эти ягоды помельче, поярче. Они блестят, как лакированные, и не ощущается знакомого аромата. Рядом ярко-белые цветы-звездочки в широких плоских соцветиях, какие-то желтые цветы...

И вот вижу — крупные соцветия желтоватых мелких цветочков, собранных в конические кисти. Пальчатые крупные листья, огромные колючки на стволе и на ветвях... Ура, да это ведь аралия маньчжурская — «дальневосточная пальма» — типичный представитель здешней флоры, ближайший родственник легендарного женьшеня, который тоже относится к семейству аралиевых! Аралия была красивая, и вокруг ее плодов с гудением вились пчелы, осы. На разные голоса щебечут птицы. Летают бабочки, которых так вот сразу еще не успел разглядеть. Жизнь явно кипит вокруг! Экзотическая, совершенно незнакомая, таинственная жизнь джунглей. Здесь ведь и тигры есть, вспомнилось мне. Конечно, они вряд ли будут тотчас набрасываться на вышедшего из автобуса путника, но сознание того, что тигры здесь вполне могут быть, придает ощущениям остроту.

О страхе, впрочем, нет и речи. Наверное, это потому, что оказываясь в естественной обстановке, я всегда испытываю ощущение доброжелательного родства со здешними обитателями. Время научило меня важнейшему правилу, которое хорошо выражено в старой пословице: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят». Это относится не только к людям, но и ко всему живому. Гость — исследователь. Завоеватель — не гость. Первая заповедь гостя, а, следовательно, и путешественника — уважение к тем, к кому ты пришел. Это лучшая визитная карточка, и только в этом случае ты имеешь полное право рассчитывать на уважение хозяев. Уважение и внимательность.

Так вот они, дебри Уссурийского края... Я был преисполнен высшего и естественного уважения и почтения. Если есть справедливость в мире, так кто же ответит на мое уважение злом? А в том, что справедливость есть, по крайней мере в мире природы, я уверен. Конечно, есть хищники и есть жертвы, и очень возможно, что кто-то из хозяев «монастыря», в котором ты оказался, увидит в тебе потенциальную жертву. В этом нет несправедливости, в этом тоже естественность. Для того чтобы избежать участи жертвы, необходимо знание и умение защищаться. И опять же — внимательность. Словно в подтверждение этой мысли, вдруг ощутил, что руки мои, оголенные до локтей, уже зудят от комариных укусов. Да, комары нападали средь бела дня, при солнце, тотчас напомнив давние муки от мошек, страхи перед клещом. Дебри вокруг меня таили, разумеется, не только красивые тайны — в них, как и во всем в жизни, была и опасность. Первая мера самозащиты выразилась в том, что я опустил рукава рубашки. Штормовка была со мной, но надевать ее в такую жару очень не хотелось. Решил, что буду просто-напросто почаще осматривать себя, чтобы вовремя обнаружить клещей. Женя сказал, что их практически сейчас нет, но все же следить надо — теоретически они еще могут напасть.

Прошли первые минуты ошеломленности, я начал осматриваться по сторонам. Дорога, посыпанная щебенкой, шла чуть вверх, делая первый виток «серпантина». Я сразу понял, что сходить с нее в лес бесполезно, да и невозможно: дебри почти непроходимые. А значит все, что я увижу, будет на самой дороге или рядом с ней, в этом зеленом «ущелье». Вокруг летали насекомые и бабочки. С замиранием сердца я начал приглядываться к ним. Первые, которых я увидел, — белянки и перламутровки. На миг вспыхнула уссурийская пеструшка. Светло-клетчатая, с коричневыми пятнами и едва заметным, но очень красивым зеленовато-красноватым отливом. Тихо пошел я дальше и заметил какое-то движение…