Триумф солнца

Содержание
Книги Уилбура Смита
Карта Хартума и Омдурмана
ТРИУМФ СОЛНЦА
Глоссарий от автора

Wilbur Smith
THE TRIUMPH OF THE SUN
Copyright © Orion Mintaka (UK) Ltd, 2005, 2018
Originally published in the English language in the UK by Zaffre,
an imprint of Bonnier Books UK Limited
The moral rights of the author have been asserted
All rights reserved

Перевод с английского Василия Заболотного

Оформление обложки Ильи Кучмы

Карта выполнена Юлией Каташинской

Смит У.

Триумф солнца : роман / Уилбур Смит ; пер. с англ. В. Забо­лотного. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2022. — (The Big Book).

ISBN 978-5-389-21195-7

16+

В конце XIX века в Судане было поднято восстание против англо-египетского владычества. Под знаменами лжепророка Махди собрались воинственные племена пустыни, и угроза исходила от них так же яростно, как жар от солнца. Суданская столица Хартум — в осаде. Вместе с сотнями других британцев оказались в ловушке генерал Чарльз Гордон, капитан Пенрод Баллантайн, торговец Райдер Кортни, британский консул Дэвид Бенбрук и его дочери. Теперь у них общая судьба и общая цель — ведь тех, кто не успеет покинуть Хартум, ждет ужасная смерть...

«Триумф солнца» Уилбура Смита — это эпическая, масштабная книга, в которой оживает сама история: восточное великолепие и коварство, шум и ярость толпы, бой барабанов и звуки битвы, героизм и предательство, мрачные моменты отчаяния и внезапный свет надежды.

© В. М. Заболотный (наследники), перевод, 2008

© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательская Группа
„Азбука-Аттикус“», 2022
Издательство АЗБУКА
®

Эта книга посвящается моей жене Мохинисо —
с ней связано все лучшее, что случилось со мной в жизни

ОМДУРМАН

1. Мечеть

2. Михраб

3. Гробница Махди

4. Маленькая мечеть

5. Владения халифа

6. Суд халифа по особым делам

7. Дворец халифа

8. Гарем халифа

9. Школа Корана

10. Дома мулазиминов (телохранителей) халифа

11. Дом преемника Махди

12. Конюшни халифа

13. Кладовые халифа

14. Гарем Махди

15. Дом семьи Махди

16. Дом халифа Али Вад-Хелу

17. Дома мулазиминов и родственников Али Вад-Хелу

18. Дом Османа, сына халифа

19. Большая каменная стена Омдурмана

20. Глинобитная стена Омдурмана

21. Дома родственников халифа

22. Новый дом Слатина

23.
24.

Дома кади (судей)

25. Старый дом Якуба

26. Лагерь Османа Аталана и его воинов-беджа

27. Дома катибов (писцов)

28. Старый дом Слатина

29. Бейт-эль-Амана

29a. Хранилище знамен и барабанов

30. Дома родни халифа

31. Тюрьма

32. Оружейный завод

33. Лагерь европейцев

34. Лагерь борго и такарна

35. Переправа

36. Дом халифа на Ниле

37. Старая крепость Омдурмана

38. Дом главнокомандующего армией джихада

39. Лагерь чернокожих солдат джихада

40. Дом халифа в Дем-Юнес

41. Деревня правоверных арабов

42. Лагерь борну, феллата, гоама

43. Дом Нур-Ангара

44. Лагерь хомр

45. Лагерь кабабиш и других племен, владеющих поголовьем верблюдов

46. Лагерь хамар

47. Лагерь хаббанийя

48. Лагерь ризейкат

49. Лагерь канана

50. Дом Абдуллы Вад-Ахмеда

51. Лагерь дегейм

52. Лагерь племен с Белого Нила

53. Лагерь джаалин

54. Столярные мастерские

55. Рыночные суды

56. Место казни

57. Рынок соли

58. Рынок полотна и прочих тканей

59. Цирюльни

60. Швейные мастерские

61. Овощной рынок

62. Мясные лавки

63. Фуражные ряды

64. Рынок зерна и фиников

65. Хранилище зерна и фиников

66. Рынок древесины

67. Ряды товаров для женщин

68. Лавки продуктов и еды для европейцев

69. Мусульманский квартал

70. Старый дом миссионера Джозефа Орвальдера

71. Кладбище

72. Дома Шерифа Ахмеда и семьи Халифа Шерифа

73. Лагерь кунуз барабра

74. Лагерь данагла

75. Лагерь бени-джаррар

76. Гробницы мучеников за веру

77. Лагеря разных племен

78. Гробницы членов семьи Махди и его родственников

79. Пороховой завод

80. Бейт-эль-Маль

81. Невольничий рынок

82. Продовольственные склады мулазиминов и катибов

83. Лагерь племени фур

84. Лагеря египтян (Ибрагима-паши, Саид-бея, Юсефа Мансура и др.)

85. Дом хиджры халифа

86. Дом хиджры Али Вад-Хелу

87. Мечеть хиджры

88. Лагерь вад эль-безир и хеллавин

ОСТРОВ ТУТИ

89. Пороховой склад

90. Деревня Тути

ХАРТУМ

91. Форт Мукран

92. Консульство Британии

93. Церковь

94. Санитарный департамент

95. Почтовое и финансовое отделения

96. Консульство Австрии

97. Дом правительства (резиденция хукумдара)

98. Дворец губернатора

99. Зернохранилище

100. Арсенал

101. Казармы

102. Госпиталь

103. Форт Бурри

104. Стрелковое оружие, склад боеприпасов

105. Склад артиллерийских боеприпасов

106. Патронный завод

107. Святыня

108. Консульство Франции

109. Консульство Италии

110. Дома местного населения

111. Баб-эль-Мессаламия

112. Форт Калакия

113. Восточный дворец

114. Северный форт

________

115. Ходжали

116. Бурри

117. Калакла

118. Шагарет Маххи Бей

119. Халфайя

Земля иссушена неутолимой жаждой вечности; в холодно-голубых небесах нет ни облачка, которое могло бы затмить безжалостный триумф солнца.

Уинстон Черчилль. Речная война, 1905

Ребекка сидела, упершись локтями в подоконник широкого, без стекол, оконного проема, и ощущала огненно-жаркое дыхание пустыни. Даже вода в реке, что текла внизу, казалось, кипела, буд­то в огромном котле. Расстояние до противоположного берега составляло не меньше мили: ежегодно в это время разливался Нил. Сила потока была такова, что на поверхности воды тут и там возникали стремительные водовороты. Белый Нил становился зеленым, исходил зловонием болот, через которые протекал чуть выше и которые превосходили по площади такую страну, как Бельгия. Эту не имевшую границ трясину арабы назвали Бахр-эль-Газаль, англичане же дали ей имя Суд1.

В последние месяцы предыдущего года Ребекка вместе с отцом побывала в верховьях реки, там, где из бездонных топей вытекал небольшой ручеек. Далее простирались загадочные, не исследованные еще картографами районы Суда: лишь очень искушенный путешественник мог различить под густыми зарослями плавучих островков редкие зеркала воды. Эти места, родина печально известной тропической лихорадки, являлись безраздельной вотчиной крокодилов и гиппопотамов, служили прибежищем крикливому племени пернатых — удивительным, райским созданиям и уродливым грозным чудищам. Там же обитала ситатунга — почти мифическое существо, антилопа-амфибия с витыми рогами, густой длинной шерстью и широкими копытами, позволявшими ей чувствовать себя в воде как в родной стихии.

Ребекка чуть повернула голову, отчего на лицо упал длинный белокурый локон. Смахнув его, девушка устремила взор на север, к точке слияния двух великих рек. Зрелище завораживало, хотя и находилось у нее перед глазами изо дня в день уже долгих два года. Посреди ближайшего русла вода несла гигантских размеров плот из стеблей жесткой травы со сросшимися корнями. Где-то в верховьях растения освободились из плена болот и теперь будут дрейфовать на север, пока их не разъединят стремнины встречных водопадов. Взглядом Ребекка проводила островок до места, где два потока соединялись в один.

Другой Нил устремлялся к собрату с востока. Воды его были холодны и прозрачны, поскольку начало свое брали высоко в горах. Лишь в период разлива их окрашивали в серовато-голубой оттенок частицы вымытой из хребтов Абиссинии почвы. Из-за них-то река и получила второе имя. Даже будучи несколько уже своего близнеца, Голубой Нил все равно мог гордиться собственной мощью. Оба потока сливались в вершине треугольника, на котором лежит Город слоновьего бивня — то есть Хартум. Однако единение братьев происходило далеко не сразу. Ребекка видела, что и в далекой дали делившие общее ложе потоки сохраняли присущий каждому цвет — до тех пор пока пороги Шаблука, перегораживавшие русло в двадцати милях к северу, не переплетали их струи в единое целое.

— Ты не слушаешь меня, дорогая, — укоризненно прозвучал за спиной голос отца.

Ребекка с улыбкой обернулась:

— Прости, папа. Я и вправду отвлеклась.

— Знаю. Вижу. Близится время испытаний, моя девочка. Нам нужно быть к ним готовыми. Ты уже не ребенок, Бекки.

— Еще бы! — значительно подтвердила Ребекка, с детства ненавидевшая нытье. — Неделю назад мне исполнилось семнадцать. В этом возрасте мама вышла за тебя замуж.

— А теперь хозяйкой дома стала ты. — Голос отца дрогнул — перед глазами возникли образ горячо любимой супруги и ужас­ная картина ее смерти.

— Папочка, дорогой! Ты же сам себе противоречишь! — рассмеялась Ребекка. — Если я хозяйка дома, то как можно настаивать, чтобы я оставила тебя одного?

На мгновение Дэвид Бенбрук смутился, однако тут же взял себя в руки и удовлетворенно хмыкнул. Красавица-дочь выросла такой смышленой, что он редко находил силы отказать ей хоть в чем-то.

— Ты в точности мать.

Обычно эта фраза означала, что отец выбрасывает белый флаг, но сейчас Бенбрука продолжали мучить сомнения. Ребекка вновь отвернулась к окну — не игнорируя дальнейшие слова родителя, однако воспринимая их вполуха. Теперь, когда отец напомнил ей о предстоящих опасностях, девушка ощутила, как в сердце впиваются холодные коготки страха.

Неуклюжие постройки туземного городка Омдурмана, виднев­шиеся на противоположном берегу реки, серовато-желтые, как и пустыня, которая их окружала, подрагивали в знойном мареве и казались почти игрушечными. Несмотря на очевидную безобид­ность, от домишек исходила некая угроза, ощутимая так же явственно, как и обжигающе-горячие лучи солнца. Смертельный характер этой угрозы подчеркивал не стихавший ни днем, ни ночью грохот барабанов. Гулкие звуки разносились над водной гладью подобно ударам сердца, бьющегося под панцирем ужасного монстра. Он представлялся Ребекке мохнатым пауком, что сидит, поблескивая крошечными глазками, в центре своей паутины, испол­ненный неодолимой жажды человеческой крови. Осталось совсем немного, и этот монстр вместе с сородичами придет, чтобы пожрать их. Зябко поведя плечами, Ребекка заставила себя вслушаться в голос отца.

— Я еще раз готов подтвердить: да, ты так же отважна, как твоя мать. И так же упряма. Но подумай о малышках, Бекки. Подумай о них, ведь теперь и они стали твоими!

— Свой долг перед девочками я ощущаю ежеминутно, папа. — Ребекка с трудом подавила вспыхнувший в груди гнев и улыбнулась: улыбка всегда смягчала сердце отца. — Однако не могу не думать и о тебе. — Она подошла к креслу, в котором сидел Бен­брук, мягко положила руку ему на плечо. — Если ты поедешь с на­ми, я буду спокойна.

— Это невозможно, Бекки. Мое место — тут. Я генеральный консул ее величества. Мне доверено слишком многое. Я остаюсь здесь, в Хартуме.

— Значит, я тоже, — спокойно сказала она, проведя пальцами по волосам отца.

В шевелюре Бенбрука, все еще по-юношески жесткой и густой, змеились частые седые нити. Консул ее величества недаром считался очень красивым мужчиной; дочь любила расчесывать щеткой его волосы, заботливо подравнивать и без того аккуратные усы — испытывая ту же гордость, что когда-то наполняла сердце ее матери.

Бенбрук тяжело вздохнул, собираясь продолжить нелегкий спор, но в этот момент за окном послышались детские крики. ­Отец и дочь замерли. В следующее мгновение Ребекка бросилась к окну, консул же рывком поднялся из кресла. Хвала Господу, в криках звучало не смятение или боль, а восторг.

— Они в сторожевой башне, — сообщила Ребекка.

— Но им туда нельзя! — воскликнул отец.

— Им много куда нельзя, — согласилась Ребекка, — однако именно там ты чаще всего их и находишь.

Распахнув дверь, она быстрым шагом двинулась по выложенному камнем проходу. В дальнем его конце начиналась винтовая лестница в башню. Ребекка приподняла полы длинной юбки и проворно заспешила вверх по ступеням. За ее спиной, сохраняя достоинство, вышагивал отец. На верхней башне в глаза дочери ударил яркий солнечный свет.

Обе девочки находились в опасной близости от невысокого парапета. Поймав их за тонкие ручонки, старшая потянула сес­тер к себе. С площадки открывался великолепный вид на Хартум: скопище плоских крыш тут и там прорезали острые иглы минаретов; на много миль к югу и востоку уходили рукава Нила.

Сэффрон попыталась выдернуть ручку из крепкой хватки Ребекки.

— «Ибис»! Да посмотри же, там «Ибис»!

Из двух младших сестер Сэффрон была более высокой и смуг­лой, своевольной и непокорной, как мальчишка.

— «Неустрашимый ибис», — уточнила Эмбер, хрупкое и изящ­ное создание с ангельским даже в минуты волнения голоском. — Это Райдер на «Неустрашимом ибисе».

— Для тебя — мистер Райдер Кортни, — одернула сестру Ребекка. — Дети не должны называть взрослых просто по именам. Повторять, надеюсь, не придется.

Однако девочки, казалось, замечания не услышали. Сестры втроем с нетерпением всматривались в воды Белого Нила, по которым к берегу приближался небольшой пароход.

— Он такой же белый, как кусочек сахара, — тоненьким голос­ком пропела Эмбер, маленькая фея со вздернутым носиком и ши­роко распахнутыми голубыми глазами.

— Это мы уже слышали. Могла бы придумать что-нибудь поновее, — беззлобно констатировала Сэффрон.

Она ничуть не походила на Эмбер: цвета темного меда глаза, усыпанные крошечными веснушками круглые щеки и пухлые, вечно смеющиеся губы. В ее устремленном на Ребекку взгляде светилось лукавство.

— Райдер — твой кумир, правда?

«Кумир» являлось последним пополнением ее словаря, и, поскольку употреблялось лишь применительно к Райдеру Кортни, Ребекка находила словечко почти вызывающим.

— Ничего подобного! — высокомерно бросила она, пытаясь скрыть досаду. — И вообще, придержите свою дерзость, мисс Ост­рый Язычок!

— Он привез гору еды! — Вытянув руку, Сэффрон указала на четыре вместительные плоскодонные баржи, тащившиеся на бук­сире за «Ибисом».

Ребекка разжала пальцы, стискивавшие запястья сестер, и ладонями прикрыла глаза от ослепительных лучей солнца. Сэффрон оказалась права. По крайней мере две из четырех посудин были нагружены мешками дурры — зерна, служившего жителям Судана главным продуктом питания. На двух других баржах виднелась всякая всячина: Райдер слыл самым удачливым торговцем на берегах обеих рек. Принадлежавшие ему лавки располагались на расстоянии примерно сотни миль одна от другой, начиная от слияния Нила с Атбарой на севере и до Гондокоро и Экваториальной провинции на юге; тянулись они вдоль течения Голубого Нила и к востоку от Хартума — в сторону Абиссинии.

— Слава Господу, он прибыл, — произнес, ступив на пло­щадку, Дэвид Бенбрук. — Для вас, девочки, это последний шанс убраться отсюда. Вместе с вами Кортни сумеет вырвать из дьявольских лап Махди и переправить вниз по реке сотни наших беженцев.

Не успел Бенбрук закончить фразу, как со стороны Белого Нила послышался резкий звук пушечного выстрела. Все четверо обернулись: из жерла германской гаубицы, что входила в батарею дервишей, позиции которых располагались на противоположном берегу, поднималось облачко дыма. Секунду спустя перед носом парохода встал столб воды и пены, окрашенной в желтоватый цвет вследствие сгорания лиддита2.

Сдерживая рвавшийся из горла крик отчаяния, Ребекка ладонью зажала рот. Бенбрук сдержанно заметил:

— Будем надеяться, они так и не нашли себе лучших навод­чиков.

Одна за другой к обстрелу парохода подключились все гаубицы батареи. Вода вокруг суденышка закипела. Шрапнель падала в реку густым дождем.

Артиллерийская канонада усилилась грохотом барабанов и ле­денящим душу воем полковых рожков омбейя. Из-за глинобитных построек на лошадях и верблюдах высыпали всадники — чтобы, растянувшись вдоль берега, держаться вровень с «Ибисом».

Ребекка бросилась к отцовской подзорной трубе, стоявшей на треноге у парапета, и направила ее на вражескую цитадель. Поднявшись на цыпочки, она приникла к окуляру и отрегулировала резкость. Кавалерия дервишей едва виднелась сквозь плотные клубы красноватой пыли, взметавшейся из-под копыт. Верховые казались такими близкими, что Ребекка могла рассмотреть свирепые выражения их лиц, видела, как шевелятся, выкрикивая про­клятия, губы. Над водой повис пронзительный вопль: «Аллах акбар! Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его!»

Эти всадники называли себя ансарами, то есть «помощниками», и являлись отборными телохранителями Махди. За спиной каждого развевалась джибба — «залатанное» одеяние, символизирующее лохмотья нищего и означающее, что до победного конца джихада — войны против безбожников-гяуров — другой одежды воины Аллаха не наденут. Вооруженные лишь камнями и копьями, ансары за минувшие шесть месяцев сумели разгромить три армии неверных, до последнего перебив их солдат. Теперь, взяв в осаду Хартум, они торжествовали, а одежда с нашитыми заплатами стала знаком беззаветной преданности Аллаху и Махди — его посланцу. Размахивая на скаку двуручными мечами, ансары стреляли в воздух из карабинов: и то и другое было захвачено у поверженного противника.

За долгие месяцы осады Ребекка видела подобные представления уже не раз, и они успели ей порядком надоесть. Труба повернулась к реке, туда, где среди фонтанов воды покачивался нос «Ибиса». В окуляре возникли четкие линии капитанского мости­ка. Опершись на поручень, Райдер Кортни с насмешливым удивлением всматривался в допотопные доспехи нападающих. Вот он выпрямился, оторвал от губ черную сигару и сказал что-то боцману. Тот послушно закрутил рулевое колесо. Изящный нос «Ибиса» по широкой дуге начал разворачиваться к хартумскому берегу.

Сэффрон напрасно поддразнивала сестру: глядя на Кортни, Ребекка не испытывала ни малейшего любовного смятения. Улыб­нувшись, девушка подумала: «Наверное, мне этого не дано». Она привыкла считать себя неподвластной столь приземленным, столь обыденным эмоциям. Тем не менее в груди вспыхнуло восхищение невозмутимостью Райдера — чувство тем более приятное, что согревала его связывавшая их дружба. «Да, мы друзья», — убеж­дала себя Ребекка, сознавая, насколько ее тревожит безопасность капитана судна.

— Господи, прошу, сделай так, чтобы Райдер не пострадал, — прошептала она.

И Господь ее услышал.

Заряд шрапнели пробил изрядную дыру в трубе катера прямо над головой Кортни. Из пробоины вырвался черный клуб. Но, даже не взглянув наверх, Райдер вновь стиснул зубами сигару и выдохнул облачко дыма, которое тут же унесло ветром. Капитан был в простой холщовой рубахе с расстегнутым воротом и вы­соко закатанными рукавами. Большим пальцем правой руки он сдвинул на затылок широкополую, плетенную из пальмовых лис­тьев шляпу. С первого взгляда фигура его могла показаться излишне раздобревшей, однако подобный вывод был явно ошибочен и вызван лишь шириной плеч и накачанными тяжелой ра­ботой бицепсами. Узкие бедра и движения Райдера говорили об отсутствии любых излишков.

Взяв младших дочерей за руки, Бенбрук склонился над парапетом, окликнув человека, находившегося во дворе консульства.

— Дорогой генерал! — с максимальной уважительностью прокричал он. — Не сумеют ли ваши артиллеристы отвлечь внимание неприятеля от парохода мистера Кортни?

Ребекка посмотрела вниз: отец обращался к начальнику египетского гарнизона, оборонявшего город. Генерал Гордон, или Ки­таец, как его звали в войсках, был героем Британской империи и вел победоносные битвы едва ли не во всех уголках мира. Прозвище пристало к Гордону в Китае, где он возглавлял легендарную «армию непобедимых». Во двор генерал вышел после пер­вого же гаубичного выстрела.

— Приказ на батарею уже отдан, сэр! — задрав голову в красной феске, раздраженно крикнул он: вечно эти гражданские лезут не в свое дело!

Ребекка слышала каждое слово. Говорили, что под разрывами снарядов приказы генерала звучали не менее отчетливо.

Несколько минут спустя египетская артиллерия, чьи орудия стояли вдоль берега Нила, открыла беспорядочную стрельбу. Гор­ные крупповские пушки были небольшого калибра и давно устаревшего образца, боеприпасы позеленели от времени и давали множество осечек, однако наблюдатель, знакомый с косорукими египетскими солдатами, вынужден был признать высокую точность стрельбы. Несколько снарядов со шрапнелью разорвались непосредственно над батареей дервишей: за время осады обе стороны успели пристрелять позиции друг друга. Неприятельский огонь заметно ослаб. Так и не получивший (кроме поврежденной трубы) ни одной пробоины, «Ибис» миновал угол слияния двух рек и уже входил вместе с баржами в устье Голубого Нила, под защиту городских зданий и стоявших на западном берегу пушек. Потеряв из виду цель, артиллерия дервишей смолкла.

— Папочка, можно нам пойти на пристань, чтобы встретить Райдера? — Сэффрон потянула отца к винтовой лестнице. — Ну же, Бекки, — повернулась она к старшей сестре. — Я тоже хочу взглянуть на твоего кумира!

Почти бегом пересекая неухоженный, поблекший под беспощадным солнцем консульский парк, семейство едва не столк­нулось с генералом Гордоном — тот тоже спешил в порт вместе с группой египетских офицеров. Сразу за воротами дорогу перекрывал труп лошади: сраженный осколком дервишского снаряда, бедный конь лежал здесь уже десятый день. Живот его раздуло, в рваных ранах кишели толстые белые черви; над тушей густым синим облаком жужжали мухи. Смешанная с запахами осаж­ден­ного города, вонь разлагающейся плоти была невыносима. При каждом вдохе Ребекке казалось, что ее желудок вот-вот вывернется наизнанку. Она с трудом сдерживала позывы тошноты: ни в коем случае нельзя опозорить ни себя, ни славу британской ­короны!

Младшие сестры переглянулись с глубоким отвращением.

— Фу! Даже дышать нечем!

И девочки одновременно согнулись, издав характерные звуки, весьма довольные своим актерским мастерством.

— Прекратите, дикарки! — прикрикнул Бенбрук и замахнулся на дочерей деревянной тростью с серебряным набалдашником.

В притворном ужасе те завопили и со всех ног бросились к пристани, перепрыгивая через обломки разрушенных артиллерийскими залпами домишек. Ребекка и отец ускорили шаг — чтобы возле чудом уцелевшего здания таможни слиться с толпой горожан, стремившихся в том же направлении.

Людской водоворот состоял из калек, нищих, рабов, солдат, богатых матрон в окружении слуг, вызывающе одетых портовых проституток, матерей с привязанными к спинам младенцами и цепляющимися чадами чуть старше, правительственных чиновников и жирных работорговцев с унизанными золотом пальцами. Всех их влекло любопытство: что за груз прибыл на баржах и существует ли малейшая надежда выбраться живыми из ада, в который превратился некогда благословенный Хартум?

Догнав девочек, Бенбрук посадил себе на плечи Сэффрон, а Ребекка крепко стиснула ладошку Эмбер. Толпа не сразу, но признала статную фигуру британского консула: люди почтительно расступились. Берега реки семейство достигло всего через несколько минут после генерала Гордона — тот приветственно помахал им рукой.

«Неустрашимый ибис» уже подходил к пристани. Когда буксировочный трос сбросили в воду, баржи одна за другой ткнулись носами в прибрежный песок, позволив волнам Голубого Нила омывать свою тупо обрезанную корму. На борту каждой посудины Райдер Кортни оставил вооруженных охранников, чтобы толпа не разграбила доставленный товар. Затем встал к рулевому ко­лесу и уверенно направил пароход к дощатому настилу.

Сэффрон и Эмбер восторженно закричали:

— Райдер, это мы! Ты привез нам подарки?

Их тоненькие голоса донеслись до Кортни даже сквозь сдержанный рокот толпы. Подняв голову, он рассмотрел личико Сэффрон. Затем швырнул за борт окурок сигары, потянул веревку гудка, который выбросил вверх последнюю струю пара, и послал ей воздушный поцелуй.

Девочка засмеялась, кружась, как шаловливый котенок.

— Твой кумир, — сообщила она старшей сестре, — самый красивый из всех кумиров на свете!

Ребекка пропустила эти слова мимо ушей: теперь Райдер смот­рел прямо на нее. Вот он приподнял шляпу — темные волосы взмокли от пота — и уважительно кивнул. Лицо и руки торговца покрывал темный загар, лишь у кромки волос проходила белая полоса — там, где кожу защищал от солнца головной убор. В ответ Ребекка улыбнулась и сдержанно поклонилась. Сэффрон опять оказалась права: Райдер действительно красив. «Особенно когда улыбается, — подумала девушка. — Но в уголках глаз уже лучатся морщинки. Как же он стар! Наверняка не меньше тридцати».

— Мне кажется, ты ему нравишься, — простодушно поделилась Эмбер.

— Немедленно прекратите эту несусветную чушь, мадемуазель, — строго оборвала Ребекка.

— «Эту несусветную чушь, мадемуазель», — прошептала Эмбер и в уме повторила фразу старшей сестры еще раз, чтобы при первой возможности использовать ее против Сэффрон.

Райдер Кортни лично руководил швартовкой. Нос парохода мягко коснулся кранцев, кто-то из членов команды бросил на берег трос, двое коренастых мужчин ловко притянули судно к пирсу, и Райдер повернул рукоять судового телеграфа, вызывая механика. Из крошечного иллюминатора высунулась голова Джока Маккрампа, лицо его покрывали пятна машинного масла.

— Да, хозяин?

— Не снижай давление пара, Джок. Бог знает, когда нам придется поднять якорь.

— Будет исполнено, хозяин. Мне тоже не улыбается приветствовать на борту этих чертовых туземцев. — Джок небрежно вытер лицо куском ткани сомнительной чистоты.

— Останешься здесь за старшего, ясно?

Райдер спрыгнул на пирс и направился в сторону, где стоял генерал Гордон со своими людьми, однако не успел сделать и десятка шагов, как оказался в гуще толпы.

Окружив торговца плотным кольцом, египтяне и выходцы из различных арабских племен цепкими пальцами хватали его за одежду.

— Эфенди, умоляю! Эфенди! У меня десять детей и четыре жены, позвольте нам пройти на ваш корабль! — звучало из дюжины глоток на арабском и ломаном английском. Перед глазами Райдера мелькали пачки банкнот. — Сто египетских фунтов! Это все, что у меня есть. Возьмите их, эфенди, и я до конца дней буду возносить Аллаху молитвы за вашу милость!

— А вот золотые соверены вашей королевы! — Какой-то египтянин многозначительно тряхнул холщовым мешком. Послышал­ся звон монет.

Женщины срывали с себя украшения: тяжелые браслеты, коль­ца, цепочки; от блеска камней резало в глазах.

— Меня и моего сына! Возьмите нас, о господин!

Они протягивали Райдеру своих младенцев — крошечные, вопящие на все лады существа со впавшими от голода щеками, покрытые язвами, завернутые в коричневые от холерных испражнений пеленки. Они яростно отталкивали друг друга, чтобы кончиками пальцев коснуться его руки. Одна из них неловко упала на колени, выронив ребенка, который мгновенно исчез под ногами толпы. Пронзительный детский крик с каждой секундой слабел и, наконец, совсем стих, когда чей-то грубый деревянный баш­мак раздавил хрупкие кости еще неокрепшего черепа. Безжизненное тельце напоминало забытую в дорожной пыли куклу.

Объятый животной яростью, Кортни бешено заработал огром­ными кулаками. Прямым ударом в челюсть он уложил похожего на набитый салом курдюк турка, затем развернул плечи, опустил голову и зашагал, неподвижным взглядом сверля толпу. Пере­пуганные люди бросились врассыпную, кто-то побежал на пирс и попытался взобраться на борт «Ибиса».

Джок Маккрамп был готов к этому. Рука его сжимала тяжелый разводной ключ, рядом стояли пятеро матросов, вооруженных баграми и пожарными топорами. Первого же вторгшегося Джок с размаху ударил ключом в висок: мужчина камнем упал в воду.

Осознав серьезность положения, Райдер Кортни решил вернуться на судно, однако пробраться сквозь охваченную паникой толпу не смог.

— Джок, снимайся с якоря и уходи к баржам! — прокричал он.

В знак того, что расслышал приказ, механик взмахнул ключом, поднялся на мостик и отрывисто пролаял матросам команду. Чтобы не терять время на распутывание узлов, швартовы перерубили точными ударами топора. «Ибис» уже отошел от пирса, но несколько беженцев предприняли отчаянную попытку прыжком преодолеть все увеличивавшийся разрыв между бортом судна и причалом. Четверо упали в воду и были тут же унесены мощ­ным течением на середину реки. Пятому повезло больше: одной рукой он сумел ухватиться за металлический поручень судна и те­перь висел за бортом, умоляя команду помочь ему взобраться на палубу.

Но Башит, боцман-араб, взмахом топора отсек четыре пальца несчастного. Упавшие на палубу, они походили на коричневые сосиски. Жертва испустила душераздирающий вопль и ушла в во­ду. Пинком ботинка Башит скинул пальцы за борт, вытер об руба­ху лезвие топора и проследовал на нос парохода, чтобы поднять якорь. Джок включил двигатель, и «Ибис» двинулся к баржам.

Толпа на берегу разочарованно охнула, однако Райдер так и не разжал крепко стиснутые кулаки, и люди испуганно попятились. Тем временем генерал Гордон уже приказал своим солдатам усми­рить волнение. Взвод выстроился в линию и с примкнутыми шты­ками пошел на роптавшее сборище, ударами прикладов сбивая наземь тех, кто осмеливался встать на его пути. Объятые страхом горожане кинулись искать спасения в лабиринте узких улочек Хартума. Возле пристани осталось лежать лишь тельце ребенка, его окровавленная и стонущая мать да полдюжины мужчин, распростертых в лужах собственной крови. Громко сопел поверженный ударом Райдера турок.

Кортни обвел взглядом пристань в поисках Бенбрука и его до­черей, но при первых признаках беспорядка отцу хватило здравого смысла укрыть семью за стенами консульства. С облегчением переведя дух, Райдер увидел пробиравшегося к нему между телами генерала Гордона.

— Добрый день, генерал.

— Как дела, мистер Кортни? Рад приветствовать вас. Надеюсь, плавание было приятным?

— На редкость, сэр. Мы удачно прошли через весь Суд. В это время года канал обычно хорошо вычищен, поэтому двигались без задержек.

Мужчины обошли молчанием артиллерийскую перестрелку и стычку возле пристани.

— Я вижу, у вас немалый груз, сэр?

Будучи ниже Райдера не меньше чем на шесть дюймов, Гордон сверлил собеседника своим знаменитым взглядом. Глаза генерала были прозрачно-голубыми — цвета раскаленного солнцем неба над бескрайней пустыней. Немногие из тех, кто когда-либо смотрел в эти глаза, могли впоследствии забыть их. Неподвижные зрачки гипнотизировали, без остатка подчиняя себе чужую волю. Вот почему Гордон всегда казался исполненным ироничной веры в себя и своего собственного бога.

Райдер мгновенно осознал всю значимость вопроса.

— На баржах лежат полторы тысячи мешков дурры, каждый весом в десять кантаров.

Один арабский кантар составлял примерно сто килограммов.

Сапфировые глаза Гордона удовлетворенно сверкнули, генерал легонько хлопнул тонкой бамбуковой тростью себя по бедру.

— Превосходно, сэр. И местный гарнизон, и население города испытывают крайнюю нужду в продовольствии. Доставленные вами мешки помогут нам продержаться до прихода помощи из Каира.

Не ожидавший столь оптимистической оценки, Райдер удивленно заморгал. В городе находилось около тридцати тысяч жителей. Даже если держать такое количество людей на самом скуд­ном рационе, в день потребуется не менее сотни мешков дурры. Согласно последнему сообщению, полученному незадолго до того, как дервиши перерезали телеграфную линию, связывавшую Хартум с севером страны, спасительная колонна все еще формировалась в дельте Нила и выйдет только через несколько недель. После чего ей придется преодолеть более тысячи миль, несколько водопадов и выжить в каменной пустыне. Затем отряду предстоит вступить в ожесточенную борьбу с ордами дервишей, которые патрулируют оба берега Нила и держат в кольце осады город. Полутора тысячами мешков зерна никак не прокормить даже граж­данское население Хартума.

Но тут Кортни понял: оптимизм — лучшее оружие генерала. Человек с его характером никогда не позволит себе погрузиться в пучину безнадежности и отчаяния.

— Значит, вы даете мне разрешение открыть торговлю зерном, генерал?

В Хартуме было введено чрезвычайное положение. Продукты питания распределялись исключительно по команде Гордона.

— Сэр, не в моей власти разрешить вам это. Население города голодает. Открытие торговли наполнит зерном закрома спекулян­тов, а бедняки останутся ни с чем. Необходимо позаботиться, что­бы каждый получил справедливый паек. Я лично прослежу за рас­пределением и вынужден реквизировать весь ваш груз. Разумеется, вы получите за него достойную цену.

На мгновение Райдер потерял дар речи. Пауза затянулась.

— Достойную цену, генерал?

— После сбора прошлогоднего урожая цена на мешок дурры составляла в городе шесть шиллингов. Я и сейчас считаю ее вполне достойной, сэр.

— После сбора прошлогоднего урожая здесь не было ни войны, ни осады, — резко возразил Райдер. — Шесть шиллингов, генерал, не покроют мои убытки. Ведь я-то покупал зерно по грабительским расценкам! А расходы на доставку его сюда? А законная прибыль, которую я должен получить?

— Уверен, мистер Кортни, что эти шесть шиллингов принесут вам изрядный доход. — Гордон не сводил с собеседника холодных, стальных глаз. — По законам военного времени, сэр, всякая спекуляция и укрывательство продовольствия считаются тягчай­шими уголовными преступлениями.

Райдер отлично знал, что слова генерала не пустая угроза. Много раз ему приходилось видеть, как принародно порют розгами, а затем и казнят мужчин, пренебрегших исполнением своего долга либо нарушивших декреты этого невысокого человека. Рас­стегнув вторую пуговицу форменного кителя, Гордон достал из внутреннего кармана записную книжку, черкнул в ней пару строк, вырвал листок и протянул его Райдеру.

— Вот мое личное долговое обязательство на сумму четыреста пятьдесят египетских фунтов. Его вам оплатят в казначействе хедива в Каире, — сухо произнес он. Хедивом местные жители называли правителя Египта. — А что представляет собой остальной ваш груз, мистер Кортни?

— Слоновая кость, образчики пойманных в пути сюда животных и птиц, — с досадой ответил Райдер.

— Что ж, можете отправить это на свой склад. В данный момент они меня не интересуют, хотя со временем, вероятно, придется заколоть животных, чтобы обеспечить население мясом. Как скоро вы сможете подготовить пароход и баржи к отплытию, сэр?

— К отплытию? — Догадавшись, что последует дальше, Райдер побледнел.

— Ваши суда конфискованы для перевозки беженцев в более безопасное место, вниз по реке, — объяснил генерал. — Можете подать заявку на древесный уголь. Издержки будут компенси­рованы из расчета два фунта за пассажира. Полагаю, вы сумеете взять на борт пятьсот мужчин, женщин и детей. Я лично отберу тех, кто отправится в первую очередь.

— Компенсация последует в виде еще одного векселя? — с пло­хо скрытой иронией поинтересовался Райдер.

— Именно так, мистер Кортни. В Метемме вы дождетесь высланный нам в поддержку отряд. Мои собственные суда уже там. Ваша репутация опытного речного штурмана весьма пригодится при проходе через пороги Шаблука, мистер Кортни.

Гордон с величайшим презрением относился к любым проявлениям жадности и поклонению мамоне. Когда хедив предложил ему награду в десять тысяч фунтов за немыслимую операцию по вывозу мирных жителей Судана, генерал без колебаний урезал баснословную цифру до двух тысяч, твердо придерживаясь собственных представлений о долге офицера перед своими подчиненными и Всевышним.

— Прошу подвести баржи поближе к пирсу. Мои люди будут охранять их во время разгрузки, пока последний мешок зерна не окажется на таможенном складе. Ответственность возьмет на себя мой начальник штаба майор аль-Фарук.

Гордон кивнул в сторону стоявшего чуть поодаль офицера. Темноглазый египтянин непроизвольно салютовал Райдеру. В нозд­ри Кортни ударил тяжелый аромат бриолина: волосы начальника штаба были тщательно напомажены.

— А сейчас вы должны извинить меня, сэр. Дела.

Как фактическая хозяйка генерального консульства ее величе­ства в Судане, Ребекка несла на своих плечах всю ответственность за внутреннюю жизнь великолепного особняка. Этим вечером под ее строгим присмотром слуги накрыли стол на обращенной к Голубому Нилу террасе — чтобы гости отца могли насладиться легким бризом, веявшим от реки. Перед заходом солнца в бронзовых курильницах зажгли тонкие веточки эвкалипта с листь­ями; ароматный дымок разогнал надоедливых москитов. Развлекать гостей должен был любезно предоставленный генералом Гордоном духовой квартет. Вообще-то, военные играли в городе каждый вечер, а не реже двух раз в неделю по приказу генерала устраивались красочные фейерверки: таким образом Гордон надеялся поднять дух измученных осадой жителей Хартума.

Стол поражал своим убранством: на белоснежной хлопковой скатерти торжественно сверкало начищенное серебро и высокие хрустальные бокалы. Лишь кухня, к досаде хозяйки, не соответствовала этому великолепию. В качестве первого блюда гостям подали суп из семян лотоса и лепестков роз, которые умудрились выжить в консульском парке, затем последует паштет из отваренной мякоти пальмового ствола и тщательно размолотых зерен дурры, а в раскаленной духовке ждал своего часа главный кулинарный шедевр ужина — грудка пеликана.

Обычно Дэвид Бенбрук проводил вечера, устроившись на террасе с отличной двустволкой «парди», ожидая, когда над головой зашелестят крылья бесчисленных водоплавающих птиц. За спиной отца стояли девочки, готовые в нужный момент пе­редать стрелку новое заряженное ружье. Троица давно понимала друг друга без всяких слов. Бенбрук полагал, что каждая женщина, если она живет в Африке, в окружении диких животных и еще более диких людей, должна разбираться в огнестрельном оружии. Под руководством отца Ребекка действительно научилась мастерски обращаться с револьвером. Из тяжелого шестизарядного «уэбли» она легко сбивала пять пустых консервных банок, расставленных по верху каменной стены, высившейся в десяти шагах от террасы.

Сэффрон и Эмбер были еще слишком малы, чтобы справиться с отдачей, поэтому для начала Бенбрук поручил дочкам про­сто заряжать и подавать ему ружья, и очень скоро девочки набили в этом деле руку. Как только отец спускал оба курка, Сэффрон забирала у него оружие, а Эмбер тут же вкладывала в ладонь другую, уже заряженную двустволку. Пока Дэвид выбирал жертву и прицеливался, дочери проворно вставляли в пустой магазин пат­роны и вытягивались наготове. Темп стрельбы у этого трио был довольно высокий.

Консул пользовался славой отличного стрелка и промахивался чрезвычайно редко. Пока дочери ободряли отца восторженными криками, Бенбрук меткими выстрелами снимал из летевшей высоко над головой стаи пять-шесть чирков. В первые недели оса­ды над террасой частенько появлялись дикие утки и другие, более экзотические птицы: египетский гусь, гарганий, даже вальд­шнеп. Вся эта дичь служила приятным дополнением к оскудевшему меню консульского повара. Однако утки довольно быстро распознали опасность и спустя месяц уже по широкой дуге об­летали террасу. Теперь стол разнообразили лишь самые глупые представители пернатых: последними жертвами опытнейшего охотника стали несколько жирных пеликанов.

В качестве гарнира Ребекка намеревалась предложить гостям сваренные без соли листья и стебли священной для египтян водной лилии. Рассказал ей об этом деликатесе Райдер, пояснив, что ботаники называют сей цветок Nymphaea alba — «белая нимфа». Кортни вообще оказался тонким знатоком всего связанного с при­родой. Ребекка готовила из нежных лепестков салаты — их слегка перечный аромат помогал облагородить провонявшее рыбой пеликанье мясо. Прекрасные цветки в изобилии росли в канале, отделявшем город от континентальной суши. Когда река разливалась, вода в канале доходила до пояса, в периоды засухи дно его обнажалось. По приказу генерала Гордона солдаты расширили и углубили естественную протоку — фортификационное со­оружение должно было укрепить оборону города. К великой досаде Ребекки, лилий в результате стало гораздо меньше.

Консульские винные подвалы почти опустели — если не считать последнего ящика с шампанским. Им Бенбрук намеревался отпраздновать прибытие отряда поддержки. Однако, отправляя Башита в консульство за официальным приглашением на ужин, Райдер распорядился доставить в особняк три огромные бутыли из тыквы, полные теджа — крепкого местного пива, по вкусу напоминавшего дешевый сидр. Ребекка собиралась разлить пиво в массивные кувшины для кларета, надеясь, что прозрачный хрусталь придаст вульгарному напитку хотя бы внешнюю изыс­канность.

Сейчас она занималась последними приготовлениями к ужину — расставляла на столе вазы с цветущим олеандром. Через час появятся гости, а отец еще не вернулся с ежедневного совещания от генерала Гордона. Ребекка переживала: опоздав, Дэвид наверняка нарушит уютную атмосферу. Узнав об отказе Гордона от приглашения, она втайне даже обрадовалась — герой Британской империи слыл человеком, начисто лишенным светского лоска. Разговоры его пронизывал дух елейной набожности и мистицизма, а чувство юмора, мягко говоря, почти отсутствовало.

В этот момент на лестнице послышались знакомая отцовская походка и высокий голос: консул подзывал кого-то из слуг. Ребекка бросилась навстречу. На пороге Бенбрук обнял дочь, но как-то рассеянно, небрежно. Отступив на шаг, девушка заглянула ему в глаза.

— Что-нибудь случилось, отец?

— Завтра вечером мы покидаем город. Генерал Гордон приказал эвакуировать из Хартума всех граждан Великобритании, Франции и Австрии.

— Значит, и ты отправишься с нами, папочка? — В последние дни Ребекка избегала ласковых обращений.

— Значит.

— Как же мы поедем?

— Гордон конфисковал пароход и баржи Райдера Кортни. На них мы спустимся вниз по реке. Я пытался спорить с генералом, но безуспешно. Он непробиваем. Если решение принято — уже не отступит. — Улыбнувшись, Бенбрук обхватил дочь за талию и закружил по залу. — По правде говоря, я очень рад, что решение это пришлось принимать не мне. Как бы то ни было, ты вмес­те с девочками скоро окажешься в безопасности.

Часом позже консул и Ребекка стояли в п…