Фрагмент книги «Не могу молчать. Статьи о войне, насилии, любви, безверии и непротивлении злу. Предисловие Павла Басинского»
Отсюда еще и такая реакция русского общества на «столыпинские галстуки». Россия просто отвыкла от смертных казней. В России не было института профессиональных палачей, их приходилось срочно «вербовать» из случайных людей. И обществу, как и Толстому, показалось, что страна в одночасье опрокинулась в какое-то дикое Средневековье.
Для Толстого Петр Столыпин был не чужой человек. В молодости он дружил с его отцом Аркадием Столыпиным, с которым вместе служил в осажденном Севастополе во время Крымской войны (1853–1856). Так что политическое «поведение» сына его товарища было ему вдвойне возмутительно.
Всё это необходимо понимать при современной оценке статьи Толстого «Не могу молчать».
Но как мог бывший боевой офицер Толстой, прошедший Кавказскую и Крымскую войны, отрицать войну как таковую? Он что, не понимал, что войны иногда неизбежны?
Разумеется, понимал. И поражение русской армии на Дальнем Востоке его не радовало. А сдача Порт-Артура просто возмутила. «Разве в наше время так воевали?!» — воскликнул он, по воспоминаниям одного из свидетелей.
Но здесь нужно брать в расчет мировоззрение Толстого, которое складывалось у него после «духовного переворота» в конце 1870-х — начале 1880-х годов. С этого времени он последовательно становится не только писателем, но и религиозным мыслителем с крайне категорическим пониманием христианства как самого верного религиозного учения, которое выработало человечество на протяжении своего существования. Отсюда так часто в его статьях цитируются Евангелие и самый, наверное, глубокий христианский мыслитель Европы Блез Паскаль.
Война противоречит главному закону христианского учения: «не убий». Война — это очевидное зло, а мириться со злом, даже если оно вызвано необходимостью, христианин не может.
И еще нужно понять важную вещь. С детских лет Толстой был противником насилия. Любого насилия. Прежде всего — насилия над душой человека. Но и над телом — тоже.
Еще во времена детства Толстого в Ясной Поляне никогда не били детей. Эта традиция шла по линии обоих родов — отца и матери — Толстых и Волконских. Поднять руку на существо, которое не может или не имеет права защищаться, считалось в этих семьях позорным.
