Убийство на ранчо
Рекс Стаут
Убийство
на ранчо
Rex Stout
DEATH OF A DUDE
Copyright © 1969 by Rex Stout
This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK
and The Van Lear Agency
All rights reserved
Стаут Р.
Убийство на ранчо : роман / Рекс Стаут ; пер. с англ. А. Санина. — М. : Иностранка, Азбука-Аттикус, 2023. — (Иностранная литература. Классика детектива).
ISBN 978-5-389-22731-6
16+
Ниро Вулф, страстный коллекционер орхидей, большой гурман, любитель пива и великий сыщик, практически никогда не выходит из дому. Все преступления он распутывает на основе тех фактов, которые собирает Арчи Гудвин, его обаятельный, ироничный помощник с отличной памятью. Арчи Гудвин проводит отпуск на ранчо своей подруги Лили Роуэн. Управляющего ранчо Лили арестовывают по подозрению в убийстве человека, который обесчестил его дочь. Гудвин пишет письмо Вулфу с просьбой об отпуске за свой счет, чтобы доказать невиновность управляющего. Однако знаменитый сыщик неожиданно появляется на ранчо и предлагает свою помощь…
© А. В. Санин, перевод, 1993
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023
Издательство Иностранка®
Глава 1
По привычке я начал свое послание с инициалов «Н. В.», а закончил «А. Г.». За прошедшие годы почти все мои письменные сообщения Ниро Вулфу умещались на листках, вырванных из блокнота. По утрам Фриц относил их в его спальню на подносе, а если я возвращался поздно вечером, когда Вулф уже лежал в постели, то оставлял послание на его рабочем столе. Как и все остальные, это тоже начиналось с «Н. В.», а заканчивалось «А. Г.», хотя и было написано от руки.
Я перепечатал его на «ундервуде», который стоял на столе в углу просторной гостиной дома Лили Роуэн, расположенного в дальнем конце ее же ранчо. Письмо я запечатал в конверт авиапочты и субботним утром бросил в почтовый ящик в Тимбербурге, окружном центре. Сверху на листе бумаги была шапка «Ранчо „Бар Джей-Эр“, Лейм-Хорс, Монтана». Не столь, правда, элегантная, как бумага с вытисненным на ней нью-йоркским адресом Лили. Ниже шел текст:
Пятница, 20:13
2 августа 1968 г.
Н. В.!
Здесь творится черт знает что, и я ухитрился влипнуть по самые уши. В понедельник я не стал рассказывать подробности по телефону, поскольку телефонистка могла наябедничать шерифу или окружному прокурору. К тому же телефон мисс Роуэн могут прослушивать. Сами знаете, наука не топчется на месте.
Поскольку Вы никогда ничего и никого не забываете, то должны вспомнить Харви Греве, который как-то раз, сидя у Вас в кабинете, рассказывал, что приобрел уйму всякого скота — лошадей, быков, коров и телят — для Роджера Даннинга. Кажется, я упоминал, что последние четыре года Греве служил управляющим на ранчо мисс Роуэн и все еще является или был им до тех пор, пока шесть дней назад, в прошлую субботу его не обвинили в убийстве и поместили в каталажку, то есть в окружную тюрьму, по-вашему. Кто-то застрелил парня по имени Филип Броделл, когда тот собирал чернику. Двумя выстрелами — в спину и в грудь. Кстати, я рассказывал Вам, что горная черника отличается от обыкновенной? На сей раз, так и быть, прихвачу Вам немного на пробу.
Мы с мисс Роуэн твердо убеждены, что Харви невиновен, вот поэтому я тут и застрял. Если бы было очевидно, что убийца он, я бы, как мы и уговаривались, вернулся еще позавчера, чтобы сдувать пыль с вашего стола. Мисс Роуэн наняла адвоката из Хелены, самого известного во всем округе от Континентального водораздела до Малой Миссури, но мне кажется, что его видение дела отличается от нашего. То есть он готов защищать Харви, но в его невиновность ни на йоту не верит. А я верю и готов поставить пятьдесят против одного, что Харви тут ни при чем. Так что, сами понимаете, я впрягся в работу по самые уши. Даже не будь я обязан мисс Роуэн как ее гость и давний друг, я не мог бы бросить Харви Греве в беде, поскольку знаю его слишком давно.
Естественно, с позавчерашнего дня, 31 июля, я беру отпуск за свой счет. Надеюсь, что скоро вернусь, хотя пока не представляю, где найти достойного кандидата на место Харви в тюрьме. Если Вам придется усадить за мой стол Сола или Орри, то все мои личные вещи хранятся наверху, в моей комнате, так что за мои тайны можете не волноваться. Качество телетрансляций здесь чудовищное, поэтому я должен непременно успеть вернуться до начала чемпионата по бейсболу. Привет Теодору, а Фрицу передайте, что по утрам я первым делом вспоминаю о нем — вернее, о его завтраках, которых мне так не хватает. Кстати, местные жители очень потешно называют оладьи — либо затычками для пасти, либо замазкой для брюха.
А. Г.
Письмо он получит, скорее всего, в понедельник. Прочитав, откинется на спинку кресла и минут десять будет испепелять мое кресло свирепым взглядом.
Бросив письмо в почтовый ящик, я пробежал глазами список покупок. Население Тимбербурга составляло всего 7463 человека, но это был самый крупный город от Хелены до Грейт-Фолса, и покупатели съезжались сюда издалека — от Фиштейл-Ривер, где холмы постепенно переходят в горы, до того места на востоке, где горный хребет становится настолько плоским, что за две мили можно разглядеть койота. Обойдя четыре магазина на главной улице и два на боковых улочках, я за час приобрел все, что хотел. А именно:
— табак «Биг сикс микс» для Мела Фокса; в отсутствие Харви на Мела навалилось столько дел, что ездить за покупками времени не оставалось;
— мухобойки для Пита Инголлса, который никогда не совал ногу в стремя, не убедившись, что с луки седла не свисает мухобойка;
— ленту для «ундервуда», тюбик пасты и ремень для меня лично, так как мой любимый брючный ремень изжевал дикобраз, пока я... впрочем, это долгая история;
— лупу и карманный блокнот — для меня же.
В Нью-Йорке я никогда не хожу на дело без этих двух предметов, а сейчас я как раз вышел на дело. Возможно, они мне и не понадобятся, но привычка — вторая натура. Такая уж психология.
Напоследок я заглянул в библиотеку. К моему удивлению, книга, которую я искал, — «Кто есть кто в Америке» — оказалась в наличии. Не самая свежая, правда, но выпуск 1967 года вполне меня устроил. Статьи про Филипа Броделла я не нашел, да теперь уже и не найду, поскольку он сыграл в ящик, а вот его отцу Эдварду Эллису Броделлу отвели целую треть столбца. Он был еще жив, поскольку неделю назад, когда приезжал сюда, чтобы собрать сведения, поднять шумиху и забрать тело сына, я обменялся с ним несколькими словами. Родился в Сент-Луисе в 1907 году, преуспел в жизни и сейчас был владельцем и издателем «Сент-Луис стар». О том, кто собирался убить его сына, «Кто есть кто» умолчал.
Сложив все покупки в большой бумажный пакет, который мне дали в придачу к мухобойкам, я, не слишком обремененный, вошел в четверть первого в кафе «Континентал», пошарил вокруг глазами, заприметил в глубине за столиком привлекательную особу в оливково-зеленой блузке и темно-зеленых слаксах и пробрался к ней.
Когда я отодвигал для себя стул, она спросила:
— Ты такой быстрый или что-то не купил?
— Все купил, — ответил я и поставил пакет на пол. — Может, я не слишком быстрый, но зато чертовски везучий. — Я кивком указал на ее коктейль: — «Карсон»?
— Нет, они его не держат. Разные марки джина сильно отличаются друг от друга. Зато у них есть гороховый суп.
Приятная новость: гороховый суп в «Континентале» был пальчики оближешь. Я заказал официантке две двойные порции супа, крекеры, молоко и кофе, потом порылся в пакете и вынул ремень с лупой, чтобы показать Лили, что по части столь нужных товаров Тимбербург ничуть не уступает Нью-Йорку.
Суп превзошел все ожидания. Когда тарелки заметно опустели и крекеры начали подходить к концу, я произнес:
— Я не только купил все, что хотел, но и откопал кое-какие факты в местной библиотеке. Оказывается, дедушку Филипа Броделла звали Эймос. Отец Филипа — член трех клубов, девичья фамилия матери Филипа была Митчелл. Представляешь, какая удача! И все благодаря «Кто есть кто».
— Поздравляю! — Лили потянулась за очередным крекером. — Надо срочно уведомить Джессапа. А что ты хотел узнать из «Кто есть кто»?
— Ничего особенного. Просто утопающий хватается за соломинку. — Я проглотил последнюю ложку супа. — Я должен тебе кое-что сказать, Лили.
— Слушаю. Что?
— Вот что. Я хороший сыщик и достаточно опытный. Но пошел уже шестой день с тех пор, как Харви предъявили обвинение в убийстве, а я так и не сдвинулся с мертвой точки. И у меня нет ни одной улики, ни одной, даже самой завалящей зацепки. Пусть я на самом деле стóю лишь половину того, что о себе возомнил, но мое положение крайне осложняется тем, что я здесь чужак. Для местных парней я городской пижон. Да, со мной можно поохотиться, порыбачить, сыграть партию в пинокль или потанцевать, но стоило случиться убийству, как все тут же вспомнили, что я чужак. Черт! Я здесь не в первый раз и тысячу лет знаю Мела Фокса, но даже он замкнулся и стал неразговорчивым. И все остальные тоже. И лишь потому, что я чертов чувак из Нью-Йорка! В Хелене наверняка есть частные сыщики. Может, отыщется хотя бы один приличный? Но только местный. Доусон должен знать.
Лили отставила чашку в сторону:
— Ты хочешь, чтобы я наняла местного сыщика в помощь тебе?
— Не мне. Если он чего-то стоит, то сам возьмется за дело.
— Вот как? — Ее голубые глаза взметнулись и уставились на меня. — Значит, ты умываешь руки?
— Нет. Я только что отправил мистеру Вулфу письмо, в котором известил его, что рассчитываю вернуться к началу чемпионата по бейсболу. Сама видишь, я не сижу сложа руки, но мне очень трудно из-за того, что я чужак. Я хочу, чтобы ты спросила Доусона.
— Эскамильо, — ее глаза весело засветились, — ты что, серьезно? Ты же второй сыщик в мире после Ниро Вулфа.
— Да, но в моем собственном мире. Здесь все иначе. Взять хотя бы Доусона. Ты заплатила ему аванс десять тысяч, а как он ко мне отнесся? Ты заметила?
Она кивнула:
— Это мягкая форма ксенофобии. Ты пижон, а я пижонка.
— Ты владелица ранчо, а это совсем другое дело.
— Что ж... — Лили взяла в руки чашку, повертела ее, решила, что кофе остыл, и отставила. — Жаль, конечно, что Харви не выпустят под залог, но Мел управляется — пока. Сколько у нас времени?
— До суда месяца два-три, по словам Джессапа.
— И два месяца до начала твоего чемпионата. Арчи, ты знаешь, как я к тебе отношусь, но я попробую рассуждать совершенно объективно. Тебе не только любой из местных сыщиков в подметки не годится, но ты к тому же прекрасно знаешь, что Харви никогда бы не стал стрелять в спину. Ни один местный этого знать не может. Включая Доусона. Я права?
— Ты почти всегда права.
— Тогда могу я попросить еще кофе? Только погорячее.
Поскольку мой стакан с молоком опустел, я заказал кофе и себе. Когда мы покончили с кофе, я расплатился и мы двинулись к выходу, лавируя в лабиринте столиков. Примерно двадцать пар глаз следили за нами и еще столько же притворялись, что не обращают на нас внимания. Убийство Филипа Броделла произвело изрядный шум в округе Монро. Хотя отношение местных жителей к заезжей городской публике оставляло желать лучшего, они тем не менее прекрасно понимали, что туристы приносят немалый доход казне штата Монтана, так что отстреливать их во время сбора черники — не самое патриотическое занятие. Поэтому во взглядах, устремленных вслед мне и Лили, особой любви не было, ведь это управляющий ее ранчо нажал на спусковой крючок. Так, во всяком случае, здесь считали.
Перед тем как сесть за руль ждавшего нас на парковке универсала Лили, я забросил пакет с покупками назад к тем, что приобрела Лили по своему списку. Она устроилась на переднем сиденье, стараясь не прикасаться к его спинке, которая, казалось, вот-вот расплавится под безжалостными лучами августовского солнца. С моей стороны, в тени, не слишком припекало. Я дал задний ход и выехал с парковки. Одно из главных различий между мной и Лили состоит в том, что я оставляю машину на парковке так, чтобы не надо было разворачиваться, а она — как раз наоборот.
Проехав пару кварталов, я завернул на заправку «Престо». Бензобак был наполовину полон, да и бензин на ранчо обходился дешевле на девять центов за галлон, но я хотел, чтобы Лили познакомилась с неким Джилбертом Хейтом, который мог быть там. Это был долговязый парень с длинной шеей, составлявшей солидную часть его шестифутового роста. Он протирал ветровое стекло другой машины, так что Лили, пока нас заправляли, какое-то время пришлось разглядывать его вполоборота. Когда та машина отчалила, Хейт, заметив меня, после минутного колебания подошел и сказал:
— Доброе утро.
На самом деле он произнес «добрутро», но я не собираюсь отнимать у вас время, заостряя внимание на особенностях местного диалекта.
Из вежливости я согласился с ним по поводу добрутра, хотя стрелки часов приближались к часу пополудни. Потом он добавил:
— Папаня сказал, чтобы я не разговаривал с вами.
— Да, — кивнул я, — это вполне в его стиле.
Его папаня был Морли Хейт, шериф округа.
— Он и мне посоветовал не слишком распускать язык, — сказал я, — но трудно сразу избавиться от застарелой вредной привычки, тем более что для меня это единственный способ заработать себе на хлеб насущный.
— Известно, копы.
Да, радио и телевидение явно расширили словарный диапазон граждан.
— Только не я! — отрезал я. — Вот твой папаня — тот точно коп, а я всего лишь частный сыщик. Если я спрошу, где ты был в прошлый четверг, ты можешь сказать, что нечего мне совать нос не в свое дело. А вот когда твой отец задал мне этот вопрос, я был вынужден ответить.
— Да, слышал. — Он перевел взгляд на Лили, потом снова посмотрел на меня. — Вы расспрашивали про меня. Я могу сам ответить на то, что вас интересует.
— Буду весьма признателен.
— Не убивал я этого ублюдка.
— Отлично! Именно это меня и интересовало. Теперь список подозреваемых существенно сузится.
— Для меня даже подозрения ваши оскорбительны. Вот посмотрите сами. — Хейт разошелся и даже не обращал внимания на коллегу, который закончил заливать нам бензин и теперь внимательно прислушивался. — Первая пуля, выпущенная сзади, угодила ему в плечо и развернула. Вторая попала уже спереди в горло и перебила позвоночник. Для меня это просто оскорбление. Я укладываю оленя с одного выстрела. Спросите у кого угодно. С тридцати ярдов я запросто гремучей змее башку снесу. Пусть отец и запретил с вами трепаться, но мне кажется, что это вы должны знать.
Он повернулся и зашагал к машине, которая подкатила к соседней бензоколонке.
— Ну как? — спросил я Лили, когда мы отъехали, направляясь на северо-восток.
— Я пасую, — ответила она. — Я и впрямь хотела на него посмотреть, хотя ты однажды уже говорил, что только глупец может надеяться на то, чтобы разглядеть в незнакомом человеке убийцу. Я не хочу показаться дурой и потому пасую. Но что он там наговорил насчет оскорбления?
— Он просто пытался объяснить мне, что умеет стрелять. — Я взял вправо на развилке. — Я уже слышал об этом от…