Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Предисловие к переизданию

Книга А. А. Зализняка, которую читатель держит в руках, — о псевдонаучных сочинениях, использующих связанные с языком аргументы, но не обязательно посвященных лингвистике как таковой. Как правило, их цель — пересмотр истории, но претендующая на лингвистическую аргументация является в них одной из базовых, если не главной. В российских книжных магазинах они обычно занимают именно полки отдела «История», в то время как в отделе «Языки», если он вообще есть, стоят всё же сочинения, остающиеся в рамках науки. Критикуя псевдонаучные тексты со стороны профессиональной лингвистики, Зализняк также популярно излагает основы лингвистической науки и сравнительно-исторического языкознания, которые остаются незаслуженно малоизвестными в обществе (в отличие, скажем, от основ физики или биологии).

Историки лингвистических учений называют тексты, которым посвящена книга Зализняка, «фантастической лингвистикой»; используется также понятие «(псевдо)научный миф». Андрей Анатольевич Зализняк с присущим ему тактом назвал эту область словесности «любительской лингвистикой», воздержавшись, по крайней мере в названии, от более уничижительных характеристик. Впрочем, как-то ему полушутя возразили, что настоящий любитель (как и «дилетант», слово с такой же внутренней формой в итальянском) — это скорее не антоним профессионала, не воинствующий невежда, а прежде всего тот, кому его занятие интересно, кто получает от этого удовольствие, — и Андрей Анатольевич согласился. Кажется, эти черты его личности — удовольствие от занятий лингвистикой, от лингвистических открытий, от ювелирных тонкостей науки и неотрывно связанные с этим удовольствием шоковые ощущения от топорного «медвежьего» подхода людей, ничего о лингвистической науке не знающих, — во многом объясняют, почему появились работы, собранные в этой книге.

В биографии А. А. Зализняка было два периода, когда он занимался псевдонаучными сочинениями о лингвистике. Впервые он выступил как критик таких построений в 2000 году — в статье «Лингвистика по А. Т. Фоменко», которая входила в цикл статей профессиональных ученых (математиков, историков, астрономов и других) о «Новой хронологии». А второй период связан с работами 2008–2010 годов, когда Зализняк прочел лекцию «О профессиональной и любительской лингвистике», расширенный текст которой вошел в первое издание этой книги, на Дне науки в МГУ, и отозвался на дальнейшие, не менее разительные (но, по счастью, уже не столь резонансные) «открытия» фоменковцев в области исторической географии. К этому же времени относится и лекция о «Велесовой книге», прочтенная на Летней лингвистической школе и дважды опубликованная автором. Он не включил ее в первое издание этой книги, но мы считаем нужным присоединить ее к циклу работ о научной и ненаучной лингвистике — в ней показано, как полное невежество в лингвистической области приводит к конструированию монструозной подделки и сопровождающего ее антинаучного политического мифа.

И всё же по поводу обоих этих циклов выступлений звучали голоса: зачем такому великому ученому, как Зализняк, спорить с людьми, считающими, что Ашур — это Russia задом наперед? Действительно, адептов и тем более творцов лженауки переубедить невозможно: их позиция опирается на принципиальное отрицание существующей науки как таковой, что несовместимо с восприятием ее аргументов. А люди с элементарным лингвистическим образованием (увы, практически отсутствующим в школьной программе, и не только у нас, но и в большинстве стран мира) и так не соблазнятся рассказами о том, что «этруски — это русские». Неожиданными стали антифоменковские выступления и для тех, кто знал Зализняка лично. Блестящий лектор, умевший «сыграть» на аудиторию, в жизни он был скорее интровертом, избегал любых общественных выступлений, должностей (награды достались ему в основном благодаря стараниям В. А. Успенского, считавшего, что государство должно чтить ученых), да даже и формальным научным руководителем был крайне редко. Почему он решил заняться общественной проблемой, откуда эта страстность по такому, казалось бы, недостойному выдающегося лингвиста поводу?

На вопрос «почему» мы отчасти уже ответили: для Зализняка, как видно из опубликованных после его смерти собственных его записок «Прогулки по Европе» и из воспоминаний о нем, важнейшим мерилом жизни была эстетика. Красота правил и законов — математических, логических, лингвистических. Красота текстов, созданных на языке — будь то берестяных записок или «Ригведы». В той же лекции о «Велесовой книге» (лучше даже не в печатном виде, а в видеозаписи, доступной в интернете) слышно, какую «боль под ложечкой» вызывает у него не только чудовищная мешанина, представленная под видом древнего славянского языка, но и неспособность сочинителя, бездарного еще и в литературном отношении, справиться с правдоподобной стилизацией под древний миф или хотя бы с выражением примитивной мысли. Столь же плоски для глубоко почитавшего математику Зализняка и построения Фоменко: из ложных посылок (собственно, к математике не имевших отношения) вытекала необходимость полного демонтажа, заодно со всем корпусом письменных источников, еще и всей лингвистики, якобы покоящейся не на внутренней логике, а только на принятой хронологии. Перед Языком Зализняк серьезно преклонялся — и такое надругательство над его красотой и сложностью (а тем самым и над наукой о языке, и над наукой вообще) было для него непереносимым. Похожие рассуждения есть и в писавшейся как раз между двумя этими выступлениями книге о «Слове о полку Игореве» — критикуемые там работы всё же находятся в рамках науки, но презрительное игнорирование сложности языка как механизма роднит их с «любительскими». А отсюда приходило и осознание общественной ответственности за происходящее.

Гораздо определеннее стал и ответ на вопрос «зачем». Убедить непредвзятого читателя, не знающего ничего о лингвистике, в том, что профессиональная наука права, а «любительская» — нет, всё же можно. Автор предисловия не раз слышал такое от самых разных читателей и слушателей, для которых статьи и лекции Зализняка стали полезным и увлекательным (добавлю — часто еще и очень смешным: тонкий критический сарказм вошедших в эту книгу работ великолепен) введением в науку о языке. А ведь за прошедшие годы, увы, псевдолингвистика никуда не делась: творчество эпигонов Задорнова, Чудинова, Гриневича и других давно поставлено на поток. Конечно, авторы этих работ по-прежнему при помощи блестяще описанных Зализняком приемов (совпадающие, или даже не очень совпадающие, сочетания из трех букв, обратное прочтение и т.п.) доказывают древность своего народа и «скрываемое учеными» повсеместное его распространение на земном шаре. Если речь идет о русских авторах, то пропагандируется исконное величие славянского народа, славянской религии и т.д. При этом ученые открыли и исследуют настоящие памятники древнерусской письменности — например, те же берестяные грамоты; вполне реальны даже уникальные славянские языческие стихи (надписи в Софии Новгородской о «перепелке в дуброве» и «Якове Юге́, жреце воронов»), но подобных авторов эти тексты не впечатляют (если они вообще о них слышали): в них же ничего не говорится о том, как русичи завоевывали Месопотамию и их «обижали» хазарские купцы!

Хронологические мифы, о которых писал Зализняк, уже выходят из моды (хотя как посмотреть — в Ярославле функционирует целый мультимедийный музей «Новой хронологии»). Но на смену им приходят другие, и степень их нигилистической фантастики, всё сильнее приближающейся к нашей эпохе, нарастает, так что Фоменко по сравнению с ними кажется суровым реалистом. Теперь уже не при первых Романовых сочиняются русские летописи, уже не в Средние века придумывают Египет, — оказывается, в середине XIX века (можно сказать, позавчера) не строили Петербург, а откапывали из болот погрузившийся туда античный город: ведь люди того времени построить Исаакиевский собор якобы не могли! Этих версий с «не могли» возникло огромное количество, популярность их растет, и за ними стоит в сущности та же фундаментальная ошибка, что и раньше (столь же губительная для «технаря», что и для гуманитария): игнорирование сложности, механическое уплощение прогресса и истории до сегодняшнего дня и линейной функции. Конечно, эти авторы тоже не могут шага ступить без любительской лингвистики и столь же простодушной логики: едва ли не главным доказательством того, что сравнительно недавно в России был потоп, на полном серьезе предстает... наличие в русском языке слова допотопный.

Всё чаще — куда чаще, чем в 1990–2000-е годы — авторы невежественных лингвистических поделок защищают себя при помощи политического доноса: оказывается, автор этимологического словаря русского языка, подвижник науки Макс Фасмер — нацист и тайный враг славян, стоящий на пути смелой мысли (а значит, и все профессиональные этимологи такие же). Чиновники озабочены не тем, чтобы в школе детям сообщались основы лингвистики, а тем, чтобы защищать слабо понимаемые ими «правила языка» полицейскими методами, выбрасывать заимствования, уничтожать языки меньшинств или отрицать существование языков соседей. Другие чиновники сами воображают себя учеными (мало у кого из них нет диссертации-другой, обычно списанной) и сочиняют «исторические» статьи и книги, обосновывающие отсылками к прошлому, в том числе псевдолингвистическими, экспансию и преступления в настоящем. Такое общественное настроение предельно чуждо зализняковской формуле «истина существует, и целью науки является ее поиск». Наука для него лишь один из фронтов борьбы в мире постправды, где «все врут» и «не всё так однозначно», а критерий научности — не истина, а политическая целесообразность. И изумлявшее Зализняка «бездумное легковерие» целевой аудитории псевдоисторических и псевдолингвистических текстов здесь перестает быть безобидным.

Кстати, Андрей Анатольевич никогда не забывал напоминать об огромной потенциальной общественной опасности и пропагандистской востребованности лженауки в условиях неблагополучного «морального климата». Такие высказывания читатель найдет в этой книге в большом количестве. Зализняк иронически называл, в частности, «Новую хронологию» «новым учением» — с очевидной отсылкой к лженаучному «Новому учению о языке» Н. Я. Марра, пропагандировавшемуся в СССР 1930–1940-х годов. Но сейчас ясно, что общественная роль ученого — противостоять агрессивному безумию — еще актуальнее, чем это представлялось Андрею Анатольевичу Зализняку.

Д. В. Сичинава

Предисловие[1]

Настоящая книга посвящена явлению, широко представленному в современной популярной и полупопулярной литературе и публицистике, — любительской лингвистике, т.е. непрофессиональному разбору слов и других языковых единиц.

В первой главе («Что такое любительская лингвистика») рассказывается об общих особенностях данного рода занятий и его отличиях от науки лингвистики.

Остальные три главы посвящены разбору одного частного случая использования любительской лингвистики, получившего в России конца XX — начала XXI века довольно значительную известность. Речь идет о сочинениях А. Т. Фоменко, посвященных пересмотру традиционных представлений о мировой истории.

Вторая и третья главы представляют собой опубликованные ранее статьи, в которые внесены небольшие дополнения и редакционные изменения. Это «Лингвистика по А. Т. Фоменко» (впервые опубликовано в сборнике История и антиистория – 1 [2000]) и «Принципы полемики по А. Т. Фоменко» (реплика на ответ А. Т. Фоменко на предыдущую статью; впервые опубликовано в сборнике История и антиистория – 2 [2001]).

Четвертая глава «Любительская лингвистика в борьбе с наукой» — это оценка более позднего этапа учения А. Т. Фоменко, представленного книгой «Старые карты Великой Русской Империи» [2005].

Самой большой и самой важной является центральная глава — вторая. Поскольку первоначально она была единственной, в ней так или иначе затронуты все основные проблемы, связанные с любительской лингвистикой. В трех остальных главах те же проблемы рассматриваются более полно или в более общем плане. Поэтому в них имеются некоторые тематические пересечения с основной главой; специально устранять такие пересечения мы сочли излишним.

Глава первая

Что такое любительская лингвистика

Язык как предмет для размышлений

Для большинства людей язык, на котором они говорят, представляет собой не только необходимый для практической жизни инструмент, но по крайней мере в какие-то моменты также и объект живого бескорыстного интереса.

Люди самых разных жизненных занятий и уровней образования время от времени задаются вопросами, связанными с языком. Чаще всего это вопросы о том, что́ правильнее из тех или иных встречающихся в речи вариантов, например: как правильно — про́дал или прода́л? волнующий или волнительный? везде, где бы он ни был или везде, где бы он не был? В этих случаях ответы на такие вопросы могут иметь и некоторую значимость для практической жизни.

Но часто возникают и вопросы, так сказать, бескорыстные, порожденные чистой любознательностью.

Что в точности значит, например, слово аляповатый? Откуда оно произошло? Когда оно появилось?

Есть ли какая-то связь между некоторыми похожими словами, например, мятый и мята? или суд и судно? или калий и кальций? или укусить и покуситься?

Каким было первоначальное значение имени Юрий? или названия Москва? или названия Украина? (Заметим, что в этих случаях обычно спрашивают просто: «Что значит Юрий (Москва, Украина)?», что́, конечно, неточно, потому что никакого собственного «значения» такие наименования в современном языке уже не имеют; см. об этом ниже, в разделе «Фантазии о значениях слов».)

Школьная традиция, к сожалению, такова, что все такие вопросы остаются за рамками обучения. В школе обучают грамматике и орфографии родного языка и элементам иностранного, но не дают даже самых первоначальных представлений о том, как языки изменяются во времени. И в значительной части случаев этих представлений нет и у людей с высшим образованием, в частности, у школьных учителей. Между тем именно к этой сфере относится множество вопросов, которые вызывают интерес у самых разных людей.

В результате для удовлетворения живого интереса к вопросам, связанным с языком, большинству людей приходится довольствоваться случайными сведениями, которые им довелось прочесть или услышать по радио или телевидению.

Многие же пытаются получить ответы на эти вопросы путем собственного размышления и догадок. При этом значительная часть таких людей даже и не знает, что есть специальная наука, занимающаяся этими вопросами, или во всяком случае над этим не задумывается. Свободное владение родным языком порождает у них ощущение, что все необходимое знание о предмете им тем самым уже дано и остается только немного подумать, чтобы получить правильный ответ.

Так рождается то, что можно назвать любительской лингвистикой.

Нельзя не признать, что часть вины за такое положение вещей лежит на самих лингвистах, которые мало заботятся о популяризации своей науки. В частности, этимологические словари, которые призваны служить основным собранием сведений о происхождении слов, существуют только в научном варианте, где терминология и аппарат часто оказываются труднодоступными для непрофессионального читателя1. Напротив, лингвисты-любители подкупают своих читателей внешней простотой своих рассуждений — читателю импонирует то, что, судя по простодушному характеру этих рассуждений, никакой особой хитрости в таком занятии нет и он может и сам в нем успешно участвовать.

Всегда ли есть связь между словами, сходными внешне

Основное содержание любительской лингвистики — это размышления о происхождении слов.

Это занятие чрезвычайно популярное. Многие занимаются им от случая к случаю, одни как бы шутя, другие с большой серьезностью. Журналисты — и не только они — очень любят вставить беглое попутное замечание о происхождении какого-нибудь важного для их рассказа слова2. Есть, наконец, и столь увлеченные любители, что они заполняют своими догадками о происхождении слов целые книги.

Тут следует, конечно, учитывать, что сближение двух слов между собой может производиться с совершенно различ…