Луна и Смерть
Перевод с испанского
Артема Андреева, Виктора Андреева, Анатолия Гелескула, Бориса Дубина, Вероники Капустиной, Анастасии Миролюбовой, Марины Цветаевой, Геннадия Шмакова
Оформление обложки Вадима Пожидаева
Гарсиа Лорка Ф.
Луна и Смерть : стихотворения / Федерико Гарсиа Лорка ; пер. с исп. А. Андреева, В. Андреева, А. Гелескула и др. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2021. — (Азбука-поэзия).
ISBN 978-5-389-23146-7
16+
«Он приходил, зачаровывал, и наступало счастье» — так вспоминал Пабло Неруда о самом знаменитом поэте Испании Федерико Гарсиа Лорке. Его легкокрылая поэзия казалась бесконечно далекой от сумбуров и катастроф двадцатого столетия. Даже в поздних сюрреалистичных стихах Лорка представал как бы жителем другой планеты. Однако в его благозвучных сказочных песнях подспудно звучали печальные голоса современности, к которым автор не мог оставаться равнодушным. И трагическая смерть поэта под пулями франкистских солдат, возможно, была предсказана в его стихах: «Есть корабли, что только и ждут неосторожного взгляда, чтобы спокойно уйти под воду».
В настоящее издание вошли самые известные стихотворения Федерико Гарсиа Лорки в лучших переводах. Часть из них печатаются на русском языке впервые.
© В. Н. Андреев, состав, примечания, перевод, 2021
© А. В. Андреев, перевод, 2006, 2021
© А. М. Гелескул (наследник), перевод, 2021
© Б. В. Дубин (наследник), перевод, 2021
© В. Л. Капустина, перевод, 2006
© А. Ю. Миролюбова, перевод, 2006
© Г. Г. Шмаков (наследник), перевод, 2021
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019
Издательство АЗБУКА®
Книга стихов1
1 Первый поэтический сборник Гарсиа Лорки. Он был издан летом 1921 года в Мадриде.
Баллада морской воды
Эмилио Прадосу2
(ловцу облаков)
Море смеется
у края лагуны.
Пенные зубы,
лазурные губы.
— Девушка с бронзовой грудью,
что ты глядишь с тоскою?
— Торгую водой, сеньор мой,
водой морскою.
— Юноша с темной кровью,
что в ней шумит не смолкая?
— Это вода, сеньор мой,
вода морская.
— Мать, отчего твои слезы
льются соленой рекою?
— Плачу водой, сеньор мой,
водой морскою.
— Сердце, скажи мне, сердце, —
откуда горечь такая?
— Слишком горька, сеньор мой,
вода морская...
А море смеется
у края лагуны.
Пенные зубы,
лазурные губы.
1919
2 Эмилио Прадос (1899–1962) — испанский поэт, друг Лорки.
Деревья
Деревья!
Вы — стрелы,
что небесами созданы?
Какие лучники вами стреляли?
Были вы звездами?
Музыка ваша — музыка птичьих душ,
Господнего взора,
Христовых страстей.
Деревья!
Будет ли узнано сердце мое в земле
сплетением ваших корней?
1919
Луна и Смерть
Зубы кости слоновой
у луны ущербленной.
О, канун умиранья!
Ни былинки зеленой,
опустелые гнезда,
пересохшие русла...
Как луне на закате
одиноко и грустно!
Донья Смерть ковыляет
мимо ивы плакучей
с вереницей иллюзий —
престарелых попутчиц.
И как злая колдунья
из предания злого,
продает она краски —
восковую с лиловой.
А луна этой ночью,
как на го́ре, ослепла —
и купила у Смерти
краску бури и пепла.
И поставил я в сердце
с невеселою шуткой
балаган без актеров
на ярмарке жуткой.
1919
Желание
Только сердце твое пылающее,
более ничего.
Мой рай — это сад
без лиры,
без соловьев —
слышен лишь родника
и ручья неспешного зов.
Без острой шпоры
ветра в плетенье ветвей густом,
без света звезды, что хотела бы
стать листом.
Только свет необъятный, который
был бы лишь светлячком
иного
сиянья,
свет в чистом поле,
в изломе взглядов признанья.
Полное отдохновение,
и мы в поцелуе слились,
и звонкие пятна
эха,
раскрывшего высь.
И только сердце твое пылающее,
более ничего.
1920
Море
Море, оно —
Люцифер3 лазури. С библейских времен
за стремленье быть светом
низринутый небосклон4.
Море обречено
на движение вековое,
а когда-то на своде небесном оно
пребывало в покое.
Но от горечи роковой
ты спасалось, море, любовью,
рождена ведь Венера тобой,
и своей глубиной
ты не связано c болью.
Ты прекрасно даже в печали.
И не покоряешься никому ты.
Правда, звезды твои отсверкали,
вместо них — медузы да спруты.
Море страданий и слёз,
вечное в нашей судьбе.
Шел по тебе Христос,
шел и Пан по тебе.
А Венера-звезда5
свет гармонии льет над землею.
Разве все суета?6
Свет Венеры стал, море, душою
твоей...
...Кто же ты, человек?
Падший ангел, не боле, признай.
И земля — вероятно, навек —
твой потерянный рай.
Апрель 1919 года
3 Люцифер (лат.) — носитель света, светоносный.
4 Низринутый небосклон. — Ср. с двустишием испанского поэта, нобелевского лауреата Хуана Рамона Хименеса (1881–1958) — из книги «Дневник поэта и моря» (1917):
О, море! Мятежное небо,
низринутое с небес!
(Перевод В. Симонова)
5 Венера. — Римская богиня любви Венера (греческая — Афродита) родилась из пены морской.
6 Разве все суета? — Отсылка к Екклесиасту (глава 1, стих 2).
Осенний ритм
Мануэлю Анхелесу7
Горька позолота пейзажа.
А сердце слушает жадно.
И сетовал ветер,
окутанный влажной печалью:
— Я плоть поблекших созвездий
и кровь бесконечных далей.
Я краски воспламеняю
в дремотных глубинах,
я взглядами весь изранен
ангелов и серафимов.
Тоскою и вздохами полнясь,
бурлит во мне кровь и клокочет,
мечтая дождаться триумфа
любви бессмертно-полночной.
Я в сгустках сердечной скорби,
меня привечают дети,
над сказками о королевах
парю хрусталями света,
качаюсь вечным кадилом
плененных песен,
заплывших в лазурные сети
прозрачного метра.
В моем растворились сердце
душа и тело Господни,
и я притворяюсь печалью,
сумеречной и холодной,
иль лесом, бескрайним и дальним.
Веду я снов каравеллы
в таинственный сумрак ночи,
не зная, где моя гавань
и что мне судьба пророчит.
Звенели слова ветровые
нежнее ирисов вешних,
и сердце мое защемило
от этой тоски нездешней.
На бурой степной тропинке
в бреду бормотали черви:
— Мы роем земные недра
под грузом тоски вечерней.
О том, как трещат цикады
и маки цветут, — мы знаем
и сами в укромном логе
на арфе без струн играем.
О, как идеал наш прост,
но он не доходит до звезд!
А нам бы — мед собирать,
и щелкать в лесах, как птицы,
и грудью кормить детей,
гулять по росе в медунице!
Как счастливы мотыльки
и все, что луной одеты,
кто вяжет колосья в снопы,
а розы — в букеты.
И счастлив тот, кто, живя
в раю, не боится смерти,
и счастлив влюбленный в даль
крылато-свободный ветер.
И счастлив достигший славы,
не знавший жалости близких,
кому улыбнулся кротко
наш братец Франциск Ассизский8.
Жалкая участь —
не понять никогда,
о чем толкуют
тополя у пруда.
Но им дорожная пыль
ответила в дымке вечерней:
— Взыскала вас щедро судьба,
вы знаете, что вы черви,
известны вам от рожденья
предметов и форм движенья.
Я ж облачком за странником
в лучах играю, белая,
мне бы в тепле понежиться,
да падаю на землю я.
В ответ на жалобы эти
деревья сказали устало:
— А нам в лазури прозрачной
парить с малолетства мечталось.
Хотелось летать орлами,
но мы разбиты грозою!
— Завидовать нам не стоит! —
раздался клекот орлиный, —
лазурь ухватили звезды
когтями из ярких рубинов.
А звезды сказали: — За нами
лазурь схоронилась где-то...
А космос: — Лазурь замкнута
надеждой в ларец заветный.
Ему надежда ответила
из темноты бездорожья:
— Сердечко мое, ты бредишь!
И сердце вздохнуло:
— О Боже!
Стоят тополя у пруда,
и осень сорвала их листья.
Мерцает серебряной чернью вода
средь пыли дорожной и мглистой.
А черви уже расползлись кто куда,
им что-то, наверное, снится.
Орлы укрываются в гнездах меж скал.
Бормочет ветер: — Я ритм вечный!
Слышны колыбельные песни в домах,
и блеет отара овечья.
На влажном лике пейзажа
морщин проступают сети —
рубцы от задумчивых взглядов
давно истлевших столетий.
Пока отдыхают звезды
на темно-лазурных прóстынях,
я сердцем вижу свою мечту
и тихо шепчу:
— О Господи!
О Господи, кому я молюсь?
Кто ты, скажи мне, Господи?!
Скажи, почему нет нежности ходу
и крепко надежде спится,
зачем, вобрав в себя всю лазурь,
глаза смежают ресницы?
О, как мне хочется закричать,
чтоб слышал пейзаж осенний,
оплакать свой путь и свою судьбу,
как черви во мгле вечерней.
Пускай вернут человеку Любовь,
огромную, как лазурь тополевой рощи,
лазурь сердец и лаз…