Люди с платформы № 5

Содержание
Айона
Пирс
Санджей
Эмми
Айона
Санджей
Марта
Айона
Пирс
Айона
Санджей
Эмми
Айона
Марта
Пирс
Санджей
Айона
Пирс
Санджей
Айона
Эмми
Санджей
Айона
Айона
Эмми
Санджей
Пирс
Айона
Пирс
Марта
Санджей
Пирс
Марта
Айона
Санджей
Эмми
Пирс
Айона
Санджей
Пирс
Марта
Айона
Санджей
Пирс
Айона
Марта
Пирс
Айона
Эмми
Санджей
Эмми
Санджей
Пирс
Эмми
Айона
Марта
Санджей
Айона
Пирс
Санджей
Марта
Эмми
Марта
Санджей и Эмми
Айона
От автора
Благодарности

Clare Pooley

THE PEOPLE ON PLATFORM 5

Copyright © Quilson Ltd 2022

This edition published by arrangement
with Madeleine Milburn Ltd and The Van Lear Agency LLC

All rights reserved

Перевод с английского Игоря Иванова

Оформление обложки Виктории Манацковой

Издание подготовлено при участии издательства «Азбука».

Пули К.

Люди с платформы № 5 : роман / Клэр Пули ; пер. с англ. И. Иванова. — М. : Иностранка, Азбука-Аттикус, 2022.

ISBN 978-5-389-22159-8

16+

Каждый день Айона ездит на работу на поезде в одном и том же вагоне. И каждый день она видит одних и тех же людей, мысленно представляет, как они живут, какие события происходят в их жизни, и даже придумывает им прозвища. Как опытный пассажир, она знает неписаное правило: никто никогда не разговаривает с незнакомцами в поезде. Но что было бы, если бы она это сделала? В какие приключения могли бы вовлечь ее подобные разговоры? Однажды утром один пассажир подавился виноградом прямо на глазах у Айоны. Санджей, медбрат, приходит на помощь и спасает ему жизнь. И это событие вызывает цепную реакцию. Самые разные люди, у которых практически нет ничего общего, кроме поездок на работу, начинают общаться и даже становятся друзьями. А когда жизнь Айоны рушится, ее новые друзья оказываются рядом.

«Люди с платформы № 5» — замечательный роман, наполненный радостью, мудростью, теплом и любовью.

© И. Б. Иванов, перевод, 2022

© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательская Группа
«Азбука-Аттикус», 2022
Издательство Иностранка
®

Моей дочери Элайзе.
Желаю тебе всегда быть в большей степени Айоной

Поезда удивительны. Путешествовать на поезде — значит видеть природу и людей, города, церкви и реки — то есть по большому счету видеть жизнь.

Агата Кристи

Айона

08:05. Хэмптон-Корт — Ватерлоо

До тех пор, пока в восьмичасовом утреннем поезде прямо на глазах у Айоны не начал умирать мужчина, этот ее день был как две капли воды похож на все остальные.

Она всегда выходила из дома в половине восьмого. На обычных каблуках добиралась до станции минут за двадцать. Таким образом, до отправления пригородного поезда на Ватерлоо у нее в запасе оставалось четверть часа. Если же Айона надевала туфли на шпильках, то время ее пешего перемещения увеличивалось на пару минут.

Заблаговременный приход на станцию был предельно важен, если она хотела занять свое привычное место в третьем вагоне, что Айона только что и сделала. Новизна прекрасна в моде, в кино и даже в кондитерских деликатесах, но только не в ежедневных поездках на службу.

Не так давно главный редактор их журнала предложил Айоне начать работать удаленно. По его словам, это стало чертовски популярно и она вполне может трудиться, сидя дома. Он пытался выдавить ее из офисного пространства, соблазняя возможностью лишний час поваляться в постели и более гибко управлять своим временем. Когда этот трюк не удался, он нашел еще более жуткий способ, лишив Айону постоянного места в офисе. На редакционном сленге это называлось «горячими столами»1, а по сути представляло собой не что иное, как заурядную дележку. Делиться чем-либо с другими Айона не любила даже в детстве. Маленькое происшествие с куклой Барби крепко запечатлелось в ее памяти и, несомненно, в памяти ее одноклассников тоже. Нет, этой женщине были необходимы границы личного пространства. К счастью, коллеги Айоны быстро узнали, какой именно стол она предпочитает, и он из горячего превратился в достаточно холодный.

Айона любила офисную жизнь. Она с удовольствием общалась в редакции со своими коллегами помладше. Те знакомили ее с новейшими разновидностями молодежного жаргона, давали послушать свою любимую музыку и рассказывали о том, что стоит посмотреть на «Нетфликсе». Айоне было важно держать хотя бы один палец на пульсе времени. На Би — да хранит ее Господь! — теперь надеяться не приходилось.

Однако сегодня Айона не особо стремилась на работу. Главный редактор журнала запланировал провести нынче всестороннюю аттестацию сотрудников. И она почувствовала себя слишком уязвимой. В таком возрасте, а ей уже исполнилось пятьдесят семь, не каждому понравится, когда тебя оценивают слишком пристально, рассматривая под разными углами. Некоторые аспекты лучше оставить воображению, а если честно, то и совсем не затрагивать.

И потом, что этот тип вообще знает? Подобно полицейским и врачам, редакторы в их журнале год от года становились все моложе. Нынешний — даже трудно поверить — появился на свет уже после создания Всемирной Паутины. Он не представлял, что телефоны когда-то висели на стене, а для проверки фактов люди обращались к Британской энциклопедии.

Айона с налетом грусти вспоминала, как проходили аттестации в былые времена, когда она еще только начала работать в журнале. Это было почти тридцать лет тому назад. Даже самого слова «аттестация» в редакционном лексиконе тогда не существовало. Сотрудники устраивали «ланч», собираясь в ресторане «Савой-гриль». Единственным минусом была необходимость вежливо снимать со своего бедра толстую потную руку главного редактора, который так и норовил потрогать молодую женщину под столом. Но Айона прекрасно умела это делать, а неудобство, доставляемое ей, с лихвой компенсировалось сочным голавлем, мякоть которого услужливый официант, говоривший с французским акцентом, ловко отделял от костей, и бутылкой охлажденного шабли. Она стала вспоминать, когда в последний раз кто-то, за исключением Би, попытался лапать ее под столом, и не смогла. С начала девяностых эти поползновения прекратились.

Перед выходом из дома Айона взглянула на себя в зеркало, висевшее в прихожей. Сегодня она нарядилась в свой любимый красный костюм — тот самый, что недвусмысленно заявлял: «Я не шучу» и «Даже не думайте об этом, мистер».

— Лулу! — крикнула она, обнаружив, что французская бульдожица сидит возле ее ног, готовая к выходу.

Еще одно создание, ценящее привычки и устоявшиеся традиции. Айона наклонилась, прицепив поводок к ярко-розовому ошейнику. На ошейнике красовалась брошь из искусственного бриллианта, где было выгравировано имя собаки. Би не одобряла аксессуаров Лулу. «Дорогая, это же пес, а не ребенок», — постоянно говорила она, хотя Айона и сама прекрасно знала разницу. По мнению Айоны, нынешние дети были весьма эгоистичны, ленивы и заносчивы, чем разительно отличались от ее дражайшей Лулу.

Открыв входную дверь, Айона обернулась к лестнице и крикнула, как всегда:

— Бай-бай, Би! Я поехала на работу. Я буду по тебе скучать!

Как место посадки в поезд станция Хэмптон-Корт имела определенные преимущества. Здесь был самый конец линии. Или же ее начало. Все зависело от того, в каком направлении ехать.

«Жизнь преподносит нам урок, — думала Айона. По ее собственному опыту, большинство концов оказывались замаскированными началами. — Надо будет написать об этом в колонке, которую я веду».

Если прийти пораньше, застанешь поезд еще сравнительно пустым. Это означало, что Айона могла сесть в свой любимый третий вагон и занять свое любимое место в седьмом ряду, справа, за столиком, лицом по ходу поезда. Она всегда предпочитала нечетные цифры четным. Ей не нравилось все слишком круглое и удобное.

Айона уселась, посадив Лулу на соседнее место, и принялась расставлять на столике необходимые предметы: термос с зеленым чаем, богатым антиоксидантами, замедляющими старение; фарфоровую чашку и такое же блюдце, поскольку пить чай из пластиковых чашек было для нее немыслимо в любых обстоятельствах. Затем она достала почту, которую утром вынула из ящика, и айпад. От вокзала Ватерлоо ее отделяли десять станций, и за тридцать шесть минут пути она великолепно успевала подготовиться к рабочему дню.

После каждой остановки в вагоне становилось все более людно, но Айона продолжала успешно трудиться в своем маленьком пузыре, никем не узнаваемая и смешавшаяся с общей массой. Одна из тысяч типичных пассажирок пригородных поездов, на которую никто не обратит ни малейшего внимания. Естественно, никто и не заговорит ни с нею, ни с кем-либо из попутчиков. Это исключено. Каждый знал Второе правило проезда в пригородных поездах: «Вы можете кому-то кивнуть, если видели этих людей достаточно часто, и даже — в самом крайнем случае — обменяться иронической улыбкой или закатить глаза, выслушав объявление по вагонной трансляции. Но вы никогда не станете ни с кем заговаривать, если только вы не чокнутый». А Айона, что бы о ней ни говорили, чокнутой не была.

Непривычный шум заставил ее поднять голову. Она узнала мужчину, сидевшего напротив. По утрам она его почти не видела, зато часто встречала на обратном пути, садясь в Ватерлоо на поезд в 18:17. Айона давно заметила, что мужчина этот всегда был одет с иголочки. При иных обстоятельствах это вызвало бы у нее восхищение, но впечатление изрядно портила его заносчивость. Такое может проявляться только у белых мужчин, имеющих традиционную ориентацию и очень высокий достаток. Доказательством того служили его манера сидеть, широко расставив ноги, и излишне громкие беседы по мобильному телефону о рынках и позициях. В одном из таких разговоров он упомянул жену, назвав ее «кандалами на ногах». Он всегда выходил в Сербитоне, что казалось Айоне как-то не слишком совместимым с его статусом. Всем знакомым пассажирам — естественно, лишь визуально знакомым — она давала прозвища. И этого типа про себя называла Щеголеватый-Сексист-Сербитонец.

Однако сейчас от его самодовольства не осталось и следа. Он находился в крайнем смятении. Наклонившись вперед, мужчина схватился за горло и издавал нечленораздельные звуки; нечто среднее между кашлем и рвотой. Рядом с ним сидела хорошенькая девушка с рыжими волосами, заплетенными в косу, и безупречно гладкой кожей. Она вряд ли задумывалась о свойствах своей кожи, принимая их как должное, хотя когда-нибудь будет вспоминать былые времена с восторгом и грустью.

— С вами все в порядке? — спросила девушка.

Зачем спрашивать? И так ведь ясно, что ему плохо. Мужчина поднял голову, попытавшись что-то сказать, и не смог. Казалось, слова застряли у него в горле. Жестами он показывал на недоеденный фруктовый салат, стоявший перед ним на столике.

— Наверное, он подавился клубничиной. Или виноградиной, — заметила девушка.

Ситуация была критической, и не столь важно, какой именно ягодой подавился их сосед. Отложив книгу, девушка похлопала его по спине между лопаток. Однако сделала это мягко. Зачастую такие похлопывания сопровождаются словами: «Хороший песик». Тогда как сейчас требовалось нечто совершенно иное.

— Нужно стукнуть посильнее, — сказала Айона.

Перегнувшись через столик, она похлопала мужчину уже не ладонью, а крепко сжатым кулаком. Это доставило ей удовольствие, весьма неуместное в подобных обстоятельствах. На мгновение бедняга затих, но тут же снова стал давиться. Его лицо покрылось пурпурными пятнами, а губы начали бледнеть.

Неужели он умрет прямо здесь, в вагоне утреннего поезда? Неужели не доедет до Ватерлоо живым?


1 Система распределения рабочих мест в офисе, когда столы не закрепляются за сотрудниками на постоянной основе, а каждый занимает тот стол, который в данное время свободен.Здесь и далее примеч. перев.

Пирс

08:13. Сербитон — Ватерлоо

Сегодня Пирс напрочь выбился из привычного графика. Начать с того, что он сел не на тот поезд, каким обычно ездил. Ему нравилось появляться в Сити еще до открытия рынков, однако нынче весь дневной распорядок полетел вверх тормашками, поскольку вчера Кандида уволила очередную гувернантку-иностранку.

В этом году Магда была у них уже третьей по счету гувернанткой, и Пирс лелеял надежду, что девица продержится хотя бы до конца школьной четверти. А потом они с Кандидой раньше срока вернулись с отвратительного уик-энда en famille2 и нашли Магду в постели с ландшафтным архитектором. Помимо этого, они обнаружили также следы кокаина и свернутую банкноту, лежащую на твердой обложке книги Джулии Дональдсон «Груффало». Возможно, Пирс и сумел бы убедить Кандиду оставить Магду, сделав той солидное внушение. Как-никак у гувернантки был выходной день. Но осквернение любимой книжки детей стало для жены последней каплей. «Как я могу снова читать эту сказку и не представлять при этом Томазо, шарящего в глубокой чаще Магды?» — орала Кандида.

Однако на этом неприятности не закончились. Когда Пирс наконец-то сел в поезд на платформе Сербитон, то увидел, что единственное свободное место находится напротив странной тетки и ее плоскомордой, хрипло дышащей собачонки. По утрам он не сталкивался с нею, зато до противного часто видел на обратном пути. Очевидно, Пирс был не единственным пассажиром, старавшимся избегать дамочку, поскольку обычно места вокруг нее пустовали.

Сегодня Чокнутая Собачница выглядела просто смехотворно. Она вырядилась в ярко-красный твидовый костюм. Такая ткань куда больше подошла бы для обивки мебели в начальной школе.

Пирс быстро прикинул в уме, что лучше: простоять весь путь до Ватерлоо или сесть напротив этого дивана на каблуках. Потом он увидел, что рядом со свободным местом сидит весьма привлекательная девушка, которую он тоже прежде часто встречал в пригородных поездах. Пирс заметил у нее между двумя передними зубами небольшую щербинку — маленькое несовершенство, что добавляло лицу шарма, делая его не просто хорошеньким, а притягательным. Кажется, однажды он даже подмигнул красотке. Бывают такие молчаливые моменты общения между привлекательными и успешными пассажирами, погруженными в море посредственности и чувствующими себя как гоночные машины экстра-класса на автостоянке возле дешевого супермаркета.

Пирс мысленно прикинул возраст девушки. Где-то ближе к тридцати. На ней были облегающая розовая юбка, открывающая красивые ноги, к сожалению спрятанные под столом, белая футболка и черный блейзер. Должно быть, она работала в каком-нибудь трендовом медиацентре, где позволяли так одеваться всю неделю, а не только по пятницам. Видя такое лакомство для глаз, он решил сесть рядом.

Достав телефон, Пирс начал проверять основные сделки. На прошлой неделе он потерял кучу денег и потому сейчас должен был проявить осмотрительность. Вознеся мысленную молитву богам рынков, Пирс потянулся к фруктовому салату, купленному в привокзальном супермаркете, взял виноградину и сунул ее в рот. Позавтракать дома не удалось. Он только и делал, что пытался заставить детей завтракать, а те упирались и кричали: «Где Магда? Мы хотим Магду!» В кондитерской секции супермаркета Пирс засмотрелся на булочки с шоколадом, но Кандида запретила ему есть сладкое, заявив, что муж толстеет. Толстеет? Ха! Да для своего возраста он находился в превосходной форме. И тем не менее, помня, что сидит сейчас рядом с привлекательной девицей, Пирс подобрал живот.

Он жадно вглядывался в цифры, ползущие по экрану мобильника. Ему не померещилось? «Дартингтон диджитал» — явный успех. Пирс непроизвольно резко вдохнул и вдруг почувствовал, как ему заклинило горло. Он попытался перевести дыхание, но лишь глубже протолкнул этот клин.

«Спокойно, — приказал себе Пирс. — Не теряй голову. Это всего-навсего виноградина. Рассуждай трезво».

Однако нормально думать не удавалось. Его захлестнула волна страха и беспомощности.

Пирс громко ударил руками по столу и выпучил глаза, в молчаливой мольбе обращаясь к обеим женщинам. Потом кто-то похлопал его по спине, но это был скорее массаж, а здесь требовался прием первой помощи. Слава богу, затем его ударили со всей силой. Ну, теперь-то получится? С неимоверным облегчением он почувствовал, как проклятая виноградина чуть сдвинулась... и тут же вернулась в прежнее положение.

«Я не могу отдать концы прямо здесь и сейчас, — думал Пирс. — Только не в этом отвратном пригородном поезде, в окружении ничтожеств и фриков». Следом явилась еще более удручающая мысль: «Если я сейчас умру, Кандида все узнает. Она поймет, чем я занимался, а дети вырастут, зная, каким неудачником на самом деле был их отец».

Скрючившись над столом, Пирс краем глаза видел, что красный твидовый костюм встал. Это было похоже на извержение вулкана. Следом раздался оглушительно громкий голос:

В ВАГОНЕ ЕСТЬ ВРАЧ?!!

«Ну пожалуйста, пожалуйста, пусть в вагоне окажется врач. — Он бы отдал сейчас что угодно за возможность свободно дышать. — Вселенная, ты меня слышишь? Помоги! Это же в твоей власти».

Пирс закрыл глаза, но по-прежнему видел что-то красное: то ли призрак твидового костюма, то ли набрякшие кровеносные сосуды за глазными яблоками.

— Я медбрат! — послышалось у него за спиной.

Прошло несколько секунд, показавшихся ему вечностью. Потом чьи-то руки крепко обхватили Пирса сзади, подняли на ноги и со всей силы трижды ударили в живот.


2 Семейный, в семейном кругу (фр.).

Санджей

08:19. Нью-Малден — Ватерлоо

«Сегодня я наконец сделаю это», — думал Санджей, шагая к станции Нью-Малден, чтобы сесть на свой обычный утренний поезд. Сегодня он соберет все имеющееся у него мужество и заговорит с Девушкой-из-Поезда. Санджей заранее продумал, что именно ей скажет. В дороге она всегда читала какую-нибудь книгу. Настоящую, бумажную, а не электронную. Аудиокниги она тоже не жаловала. Это являлось одной из многих причин, подсказывавших Санджею, что между ними установятся прекрасные отношения. На прошлой неделе Девушка-из-Поезда читала роман Дафны Дюморье под названием «Ребекка». Санджей раздобыл в местном магазине экземпляр книги и за выходные прочел несколько первых глав. Поэтому сегодня (будем исходить из того, что девушка все еще продолжает читать этот роман) можно будет спросить, какого она мнения о миссис Дэнверс. Великолепное, весьма оригинальное начало для разговора, дружеского и интеллектуального одновременно.

По дороге на станцию Санджею обычно попадались двое его коллег и приятелей, с которыми он делил жилье. Они работали в той же больнице, что и он, но сейчас им доставались преимущественно ночные дежурства. Утром он, выспавшийся и достаточно энергичный, шагал в северном направлении. А Джеймс и Итан плелись по улице в южном: бледные, измотанные и пахнущие дезинфицирующим средством. Этакое окошко в мир, где вскоре окажется и он сам.

Пройдя на платформу, Санджей встал возле киоска с закусками, поскольку именно здесь останавливался третий вагон, в котором чаще всего ездила вышеупомянутая девушка. (За несколько недель он выяснил это методом проб и ошибок.)

«Великолепная книга, — мысленно репетировал он начало разговора. — Что вы думаете о миссис Дэнверс? Кстати, меня зовут Санджей. Вы часто ездите этим поездом?» Нет, последняя фраза никуда не годится. Слишком уж банально.

Едва войдя в вагон, Санджей понял, что сегодня удача и впрямь ему улыбнется. Его девушка сидела за столиком для четверых, напротив Радужной Леди, вечно ездившей с собачкой, и рядом с крепким мужчиной средних лет в дорогом костюме. Этого пассажира Санджей уже несколько раз видел прежде. Высокомерный, самоуверенный топ-менеджер. На таких Санджей вдоволь насмотрелся на отделении экстренной медицинской помощи, когда их везли на каталках с прободением язвы, вызванной нескончаемыми стрессами, или с подозрением на инфаркт (следствие «расслабухи» с помощью кокаина). Те, кто были в сознании, обычно кричали: «У меня частная медицинская страховка!» Наверняка и этот тип тоже считал себя лучше большинства простых смертных и не отличался уважением к личному пространству других.

Зато Санджею очень нравилась Радужная Леди. Он часто встречал ее по пути на работу, но никогда не заговаривал. Причины его симпатии были очевидны. В мире, где почти все одевались в черное, темно-синее и разные оттенки серого, эта женщина появлялась в одежде изумрудно-зеленого, бирюзового и ярко-пурпурного цветов. Она и сегодня не обманула его ожиданий. На Радужной Леди был костюм из ярко-красного твида, что делало ее похожей на клубничное варенье, какое всегда оставалось на дне больших «семейных» жестяных банок кондитерской фирмы «Куолити-стрит».

Может, попросить Радужную Леди снять собачку, чтобы он тоже мог сесть за столик? Как-никак ее питомица вряд ли имела сезонный билет, да и вообще позволять животному занимать место, предназначенное для людей, противоречило всем правилам гигиены и безопасности. Но Санджей не только восхищался Радужной Леди; он в равной степени также и побаивался ее. Причем наверняка не он один. Каким бы переполненным ни был вагон, лишь немногие пассажиры отваживались попросить эту даму убрать собачку с сиденья. А если и просили, то впредь никогда уже не повторяли этой ошибки. С Радужной Леди не рисковали связываться даже кондукторы.

Держась за металлический поручень, Санджей остался стоять. Он пытался сообразить, как лучше приблизиться к девушке и начать разговор. Раньше он никогда не заговаривал с незнакомыми людьми. Все его прежние свидания происходили с сокурсницами в колледже или сослуживицами на работе, а также через сайт знакомств. Там ты день за днем ведешь беседу о пустяках, осторожно выдавая крупицы сведений о себе. До встречи живьем проходит немало времени. Старая школа с жуткими условностями. Понятно, почему его сверстники предпочитали знакомиться иным способом.

В пространстве вагона, как всегда, было довольно тихо, если учесть, что в этой небольшой металлической коробке ехало около восьмидесяти пассажиров. Только постукивание колес, лязгающие всплески музыки из чьих-то наушников да редкое покашливание. И вдруг в это пространство, словно тяжелый грузовик, ворвался крик:

В ВАГОНЕ ЕСТЬ ВРАЧ?

Санджей получил ответ на свои мольбы, хотя довольно неожиданно и весьма экстравагантным образом. Кашлянув, он придал голосу максимальную уверенность и ответил:

— Я медбрат!

Толпа почтительно расступилась. Пассажиры отодвигались, освобождая ему проход. Санджей шел, улавливая целую гамму запахов: кофе, туалетной воды, пота. Он торопился к столику, где сидели Радужная Леди, его девушка и мужчина, который наверняка чем-то подавился.

В медицинском колледже, где учился Санджей, подобный случай изучали еще в первом семестре первого курса. Неотложная первая помощь, модуль № 1: толчки в живот, также известные как прием Геймлиха.

Сказалась практика: дальше Санджей действовал на автопилоте. Он и не подозревал, что в нем столько силы. Подойдя к задыхающемуся мужчине сзади, Санджей рывком поднял того с места, сцепил руки у него на животе и резко надавил на диафрагму. Три раза подряд. Казалось, весь вагон замер, испытывая сочувствие к пострадавшему. Затем из горла мужчины послышался мощный кашель, коварная виноградина с космической скоростью вылетела наружу и шумно шлепнулась прямо в чашку Радужной Леди, где еще оставался недопитый чай.

Чашка загремела, но устояла на блюдце. Вагон взорвался аплодисментами. Санджей почувствовал, что покраснел.

— А-а, так это была виноградина, — объявила Радужная Леди, глядя в чашку так, словно все это являлось частью игры «Угадай спрятанный предмет» на каком-нибудь детском празднике.

— Огромное вам спасибо. Полагаю, вы спасли мне жизнь, — сказал мужчина. Слова он произносил медленно и с трудом, словно бы они продирались сквозь память о виноградине. — Как вас зовут?

— Санджей. Не стоит благодарности. Это часть моей работы.

— А я Пирс. Никакими словами мне не выразить свою благодарность, — признался спасенный, лицо которого постепенно розовело.

СЛЕДУЮЩАЯ СТАНЦИЯ — КОНЕЧНАЯ, ВОКЗАЛ ВАТЕРЛОО, — послышалось из вагонных динамиков.

Санджея охватила паника. Пассажиры одобрительно похлопывали его по спине и всячески хвалили. Это, конечно, было приятно, но ему хотелось поговорить только с одной-единственной пассажиркой, а он упускал свой шанс. Люди вставали и двигались к дверям, толкая к выходу и его тоже. Санджей чувствовал себя леммингом, упрямо не желающим бросаться со скалы. В отчаянии он обернулся и выпалил:

— Что вы думаете о миссис Дэнверс?

Девушка посмотрела на него с явным недоумением. Сегодня она читала не «Ребекку», а автобиографию Мишель Обамы. И Санджей с его вопросом выглядел как... чокнутый тип, пытающийся закадрить девушку. Наверняка именно таким она его и посчитала.

Он сам все испортил. И теперь уже ничего не исправить.

Эмми

В душе у Эмми царил полнейший разброд. Не самое подходящее состояние, чтобы явиться в офис. И потому она вначале нырнула в свою любимую семейную кофейню, достав из сумки кружку, которую везде таскала с собой.

— Привет, Эмми! — поздоровался с нею бариста. — Как дела?

— По правде говоря, хреновенько, — ответила Эмми.

Эти слова слетели у нее с языка раньше, чем она смогла взять себя в руки и ответить социально приемлемой фразой: «Благодарю вас, хорошо». Эмми принципиально не желала превращаться в одну из тех капризных дамочек, которые озабочены своими мелкими проблемками, характерными для развитых стран, когда в мире каждый день кто-то вынужден ночевать на улице или надрываться, зарабатывая детям на еду.

Бариста умолк и нахмурил брови, ожидая продолжения.

— Утром в нашем вагоне один мужчина чуть не умер. Подавился виноградиной, — сказала она.

— Но он остался жив? — уточнил бариста, и Эмми кивнула. — Его здоровье не пострадало? — (Она покачала головой.) — В таком случае есть повод отметить это событие. Может, хотите крендель с корицей?

Эмми даже не пыталась объяснить, почему у нее нет ни малейшего желания праздновать чудесное спасение попутчика. Сегодня ее день начинался как обычно: она сделала упражнения на растяжку и пересчитала многочисленные поводы быть благодарной судьбе. И вдруг... БУМС!.. раньше, чем она успела доехать до Ватерлоо, судьба показала ей, что все люди смертны, включая и ее саму. Эмми внезапно поняла: оказывается, за считаные секунды можно из счастливого, здорового человека превратиться в... бездыханный труп.

Мужчина, сидевший рядом с нею, подавился виноградиной и стал задыхаться, а чем она смогла ему помочь? Эмми, всегда считавшая себя находчивой и стрессоустойчивой, не теряющей голову в случае форс-мажора, лишь беспомощно сидела и смотрела, как двое пассажиров спасают бедняге жизнь. Оказалось, что в экстремальной ситуации ее инстинкт был настроен на то, чтобы спасаться бегством, а не бороться. В мозгу неотступно крутилось одно и то же: «А если бы это случилось со мной? А если бы меня сегодня сбил автобус, взорвал террорист или ударило током от компьютерного кабеля с прохудившейся изоляцией? Что осталось бы после меня? Чего я успела достичь?»

Эмми думала о проекте, над которым работала весь прошлый месяц: полностью интегрированная цифровая рекламная кампания по продвижению «взрывного» бренда туалетной бумаги. Она представила панегирик собственной персоне: «Благодаря гениальной стратегии Эмми и ее просто выдающейся креативности больше людей смогли открыть для себя роскошь использования ароматизированной туалетной бумаги повышенной мягкости».

Будучи подростком, Эмми целый месяц ночевала на дереве, чтобы спасти местный лес от вырубки. Бóльшую часть школьных каникул она проводила, помогая на благотворительной кухне. Ее прозвали Гермионой. Друзья утверждали: если бы в их школе существовали домашние эльфы, Эмми обязательно устроила бы кампанию за их освобождение. Однако ей уже исполнилось двадцать девять, а она так до сих пор еще и не сделала ничего, что хотя бы чуточку преобразило ту часть Темз-Диттона, где Эмми жила, не говоря уже обо всем остальном мире. Вот и сегодня она просто сидела и тупо смотрела, как подавившийся виноградиной пассажир умирает.

Затем ей вспомнился медбрат, спасший несчастного. Он был таким спокойным, таким умелым. Таким — Эмми простила себе мгновение легкомыслия — симпатичным. Он не мечтал быть кому-то полезным, а по-настоящему помогал людям. Спасал человеческие жизни не только у себя на работе.

Может, и ей пойти выучиться на медсестру? Не слишком ли поздно? Пожа…