Фрагмент книги «Одиночка»
Сладостную, распадающуюся тишину можно было слушать вечно. Но ей не сиделось. Когда же позовут ко врачу? Она пошла искать.
Двенадцать. В коридоре оживленно предобеденно куда-то — как будто просто туда-сюда — ходили женщины. Пахло жидким супом, котлетами и школьными булочками с сахаром. Сестринский пост пустовал.
Саша хотела дойти до процедурной, развернулась и случайно пнула красную шапочку. Большую, на взрослого человека бы налезла. Оглянулась. Коридор вдруг опустел, только надвигалась пожилая женщина с коляской, ее Саша видела не первый раз — та катала, прогуливала ребенка туда-сюда по коридору.
— Это не ваша шапочка? — спросила Саша и исправилась, взглянув вниз. — Или вашего ребенка?
И смутилась. По возрасту эта монолитная, из камня высеченная женщина больше подходила на роль бабушки.
Мальчик наскоро, чисто, но небрежно-хаотично одет. Да, большая шапка была для него, вернее, для грушевидной перебинтованной головы.
— Он не мой, я сопровождающая няня от фонда, — последовал автоматический, поскрипывающий металлом ответ. — От него отказались родители.
— А после? — еле слышно выговорила Саша.
— Что после?
— Что будет с ним после больницы?
— Его отвезут в дом малютки, — равнодушно проговорила няня, — и там хорошо позаботятся. Там он не один такой, большеголовый, будет.
Замолчали, и Саша уже хотела уйти, как вдруг женщина произнесла:
— Я видела этих родителей, вернее, мать. Наркоманка и алкоголичка. Хорошо, что отказалась, а не выбросила голодного ребенка на помойку или в морозилке не закрыла. Спасибо за шапку. А то из своего кармана покупать. Зарплаты на них всех не хватит.
сердца на них всех не хватит
Но Саша ничего не успела ответить — ее окликнули по фамилии. За ней пришли.
Пора.
Пока шла, как на эшафот, за бодро семенящей медсестрой с папкой под мышкой, то особо ничего и не чувствовала. Ведь знала — и раньше, и всегда, — что люди в белом определенно что-то умалчивают. До этого — сил самой что-то спросить не было, но ведь сейчас ведут же. И расскажут. Признаются в чем-то страшном.
