Мисима Юкио
ХАГАКУРЭ НЮМОН

葉隠入門　武士道は生きている / Hagakure nyūmon : bu shidō wa ikiteiru

Первая публикация: 1967

(перевод с японского А. Мищенко)

Пролог: «Хагакурэ» и я

«Бал графа Орже» Раймона Радиге и «Собрание сочинений» Акинари Уэда

Духовные спутники нашей юности – это друзья и книги. Друзья обладают телом из плоти и крови и взрослеют вместе с нами. Увлечения одного периода жизни со временем ослабевают и уступают место другим устремлениям, которые человек делит с какими-то другими людьми. Нечто подобное можно сказать и о книгах. Иногда бывает, что мы перечитываем книгу, окрылявшую нас в детстве, и замечаем, что в наших глазах она потеряла яркость и привлекательность. Она становится для нас мертвой книгой, которую мы знаем только по воспоминаниям. Однако основное различие между книгами и живыми людьми состоит в том, что книги остаются прежними, тогда как люди меняются. Даже если книга нашего детства долго валялась в пыли в старом чемодане, она свято хранит свою философию и характер. Принимая или отвергая книгу, читая или не читая ее, мы не можем ее изменить. Мы можем изменить только свое отношение к ней, и больше ничего.

Мое детство прошло в годы войны. В те дни больше всего меня вдохновляла книга Раймона Радиге «Бал графа Орже». Это – шедевр классической литературы, который поставил своего автора в ряды великих мастеров французской прозы. Художественные достоинства книги Радиге несомненны, но тогда я едва ли мог их оценить. Книга притягивала меня необычной судьбой своего автора, который еще юношей, в двадцатилетнем возрасте, ушел из жизни, оставив миру свой шедевр. Тогда казалось, что мне тоже суждено пойти воевать и пасть в бою в ранней молодости, поэтому я легко отождествлял себя с автором книги. Почему-то он стал для меня идеалом, и его литературные достижения служили для меня ориентиром и вехой на пути, по которому мне в этой жизни суждено было пройти. Впоследствии мои литературные вкусы изменились. Вопреки своим ожиданиям, я дожил до конца войны, и тогда очарование романа Радиге для меня немного померкло.

Другой моей любимой книгой было «Собрание сочинений» Акинари Уэда, которое я носил с собой в бомбоубежище во время налетов авиации. Я до сих пор не мог понять, почему мне тогда так сильно нравился Акинари Уэда. Возможно, в те дни я уже вынашивал в себе свой идеал японской литературы, и поэтому мне казалось близким глубокое уважение Акинари к прошлому и его исключительное мастерство жанре рассказа, который, в исполнении Акинари, представлялся мне сверкающим самоцветом. Мое уважение к Акинари Радиге не уменьшилось до настоящего времени, но постепенно эти авторы перестали быть моими постоянными спутниками.

Единственная и неповторимая книга для меня – «Хагакурэ»

И есть еще одна книга. Я имею в виду «Хагакурэ» Дзете Ямамото. Я начал читать! ее во время войны и с тех пор всегда держу у себя на столе. Если вообще существует книга, к которой я постоянно обращался течение последних двадцати лет, перечитывая к случаю тот или иной отрывок и всякий раз восхищаясь им, – то это «Хагакурэ». Между тем, подлинный свет «Хагакурэ» засиял во мне лишь после войны, когда популярность книги пошла на убыль, потому что люди больше не считали, что ее должен знать каждый. Видимо, «Хагакурэ» всегда

окружают парадоксы. Так, во время войны она была подобна источнику света в погожий летний день, но только в кромешной тьме послевоенной поры эта книга засияла во всей своей красе.

Вскоре после войны я написал свой первый роман. В это время вокруг меня набирали силу литературные течения новой эпохи. Однако все то, что принято называть послевоенной литературой, не находило во мне отклика ни с интеллектуальной, ни с литературной точек зрения. Идеалы и устремления людей, которые в своей жизни исходили из чуждых мне философских принципов и проповедовали непонятные для меня эстетические ценности, не оказывали на меня никакого влияния, проносясь мимо, словно ветер.

Конечно, я всегда чувствовал себя одиноким. И вот теперь я спрашиваю себя: что служило моей путеводной звездой в годы войны и продолжает служить ею сейчас, когда война осталась далеко позади? Это не был ни диалектический материализм Маркса, ни императорский Указ об образовании. Моим духовным компасом могла стать книга, которая содержала в себе основы морали и полностью одобряла дерзания моей молодости. Это должна была быть книга, которая оправдывала бы мое одиночество и благоговение перед прошлым. Более того, это должно было быть произведение, запрещенное в современном обществе.

«Хагакурэ» удовлетворяет всем этим условиям. Подобно другим книгам, которые так много значили для людей во время войны, это произведение теперь считается низким, мерзким и опасным. Его надлежит вычеркнуть из памяти, а оставшиеся экземпляры грубо связать в тюки и отнести на свалку. Однако в сумраке современности «Хагакурэ» начинает излучать свой подлинный свет.

«Хагакурэ» учит свободе и страсти

Только сейчас все то, что я нашел в «Хагакурэ» во время войны, начинает проявлять свой глубинный смысл. Эта книга исповедует свободу, взывает к страсти. Даже те, кто внимательно прочел одну только, самую известную строку из «Хагакурэ» – «Я постиг, что Путь Самурая – это смерть» – понимают, что это произведение беспрецедентного фанатизма. Уже в одной этой строке виден парадокс, который выражает суть книги в целом. Именно эти слова дали мне силу жить.

Мое кредо

Впервые я заявил о своей преданности идеалам «Хагакурэ» в статье «Праздник писателя», опубликованной после войны, в 1955 году. Вот несколько выдержек из этой статьи.

Я начал читать «Хагакурэ» во время войны и время от времени обращаюсь к этой книге даже сейчас. Ее моральные заповеди не имеют себе равных. Ее ирония никогда не…