Фрагмент книги «Высокочувствительные. Как позаботиться о себе, пока заботишься о ребенке»
Иногда я напоминаю себе ученого, который сидит в лаборатории и изучает сверхчувствительность. Для этого ему приходится часто проводить самые разные опыты: приятные и не очень. И совершенно необходимые для того, чтобы все разобрать, разложить по полочкам и сделать правильные выводы. Кажется, именно это и называется профессиональной деформацией.
Я — драма-терапевт. И благодаря этому опыту давно уже попала в мир коучинга. В моей практике я сопровождаю много высокочувствительных родителей, которые чуть-чуть потеряли равновесие. Потому что воспитывать — это не всегда легко. А высокая чувствительность привносит в этот процесс дополнительные вызовы, неудобства и сложности.
Как я сама к этому пришла
Я ничего не знала о высокой чувствительности, пока у меня не родился Тюр. И даже тогда мне понадобилось почти три года, чтобы понять, что именно происходит с моим ребенком. Я так часто сомневалась в себе, в нас как родителях, а также в Тюре…
С самого рождения он реагировал на все не так, как остальные дети, которых я знала. Да и у детей моих подруг случались порой скачки роста, во время которых малыши были вялые и сонные, ныли или плакали. Но Тюр… Он всегда был такой! И успокаивался только тогда, когда мы носили его на животе в «кенгурушнике». Каждый раз, когда мы все же отваживались положить его в колыбельку, он немедленно просыпался и смотрел на нас так, что становилось понятно: этот трюк у нас не пройдет.
Все вокруг давали нам советы и рекомендации — конечно же, с самыми лучшими намерениями. Но это делало меня еще более неуверенной. У остальных мам и пап, казалось, все получалось. Значит, дело во мне?
«А в центре хаоса был ты»
Однажды кто-то посоветовал мне хотя бы один раз дать Тюру проплакаться. Сколько? Да хоть всю ночь! Мол, только так он отучится капризничать.
Мое сердце начинало болеть лишь от одной только мысли об этом! Ведь Тюр не казался мне ребенком, который всегда требует внимания к своей персоне. Казалось, он действительно в нас нуждался. Чувствовать с нами связь буквально и телесно было, казалось, для него необходимостью, элементарной базовой потребностью — такой же, как еда, питье и сон. Но попробуйте это объяснить другим…
