Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Чайка

Предисловие «Полки»

Пьеса, состоящая из житейской рутины и малозначительных разговоров, в которой всё существенное происходит за сценой. Переломное произведение для самого Чехова и для всей мировой драматургии.

Валерий Шубинский

О чем эта пьеса?

Действие происходит в усадьбе крупного чиновника Петра Николаевича Сорина, герои пьесы «Чайка» — жители и гости усадьбы. Актриса Ирина Аркадина, сестра Сорина, ее сын Константин Треплев, известный писатель Борис Тригорин, молодая актриса Нина Заречная вовлечены в сложный клубок взаимоотношений, где находится место и эстетическим спорам, и любовным треугольникам. Тригорин, давний любовник Аркадиной, оставляет ее ради Нины, но в итоге «возвращается к своим прежним привязанностям»; Нина предпочитает Тригорина Треплеву и, даже брошенная им, продолжает его любить. Развязка — самоубийство Треплева.

Когда она написана?

В первоначальной редакции пьеса написана в Мелихове[1] в октябре–ноябре 1895 года. В январе–марте 1896 года в Москве Чехов вернулся к работе над пьесой, по-видимому существенно переделав ее (ранняя редакция не сохранилась). «Чайка» была представлена в цензуру 15 марта 1896 года. В дальнейшем Чехов от публикации к публикации (вплоть до 1901 года) вносил в текст существенные исправления, убирая лишние, с его точки зрения, детали, уточняя характеристики действующих лиц.

Как она написана?

«Чайка» стала переломным, революционным произведением не только в творчестве Чехова, но и в мировой драматургии. Внешне реалистическую пьесу Чехов построил очень необычным для XIX века способом. Хотя уже ранние чеховские пьесы «Иванов» и «Леший» вызывали у критики упреки за «обилие вводных, не относящихся к делу сцен и разговоров» и «небрежение законами драмы», в «Чайке» Чехов возвел эти мнимые недостатки в принцип. Здесь отсутствует отчетливая сценическая интрига. Основные изменения в отношениях героев происходят за сценой, и о них сообщается «между делом» (например, о первой попытке самоубийства Треплева, о его ссоре с Тригориным и вызове на дуэль мы узнаем из разговора Треплева с Аркадиной). На сцене совершаются рутинные бытовые действия (например, игра в лото в третьем акте), ведутся незначительные разговоры о посторонних вещах, подлинный же смысл диалога зачастую содержится в подтексте, мы улавливаем его не сразу. Комические эпизоды приобретают драматическое завершение, и наоборот; при этом пьеса с серьезной проблематикой и трагическим исходом демонстративно определяется автором как «комедия». Отношения героев очень сложны и тонки (особенно Аркадиной и ее сына Треплева) и постоянно раскрываются с новой стороны. Мотивация поступков не проговаривается — и потому они кажутся неожиданными. Некоторые сюжетные ходы, действия, реплики повторяются по два-три раза, что, с одной стороны, создает лейтмотив, с другой — позволяет привязывать его к поворотам сюжета или, наоборот, отвлекать от них.

Что на нее повлияло?

Чехов соединяет в «Чайке» приемы разных театральных жанров XIX века — от лирической драмы до комедии. Пьеса содержит явную сюжетную отсылку к «Гамлету» (отношения Аркадиной, Треплева и Тригорина), подкрепленную и прямой цитатой. Наконец, Чехов в «Чайке» вступает в открытый, во многом полемический диалог с символистскими драмами Метерлинка, вызывавшими у него в 1895–1897 годы живой интерес, и отчасти с творчеством Генрика Ибсена.

С другой стороны, Чехов вносит в пьесу приемы и ходы, которые раньше уже разрабатывались в психологической прозе XIX века. Некоторые источники («На воде» Мопассана) прямо цитируются в тексте. Причем цитата из Мопассана, которую приводит Аркадина («И, разумеется, для светских людей баловать романистов и привлекать их к себе так же опасно, как лабазнику воспитывать крыс в своих амбарах. А между тем их любят. Итак, когда женщина избрала писателя, которого она желает заполонить, она осаждает его посредством комплиментов, любезностей и угождений…»), прямо (ею же самой) проецируется на ее отношения с Тригориным.

Как она была опубликована?

Пьеса была опубликована в журнале «Русская мысль»[2] (1896, №12) и впервые поставлена в Александринском театре 17 октября 1896 года. Роль Нины Заречной исполняла Вера Комиссаржевская (причем впоследствии эта роль была признана одной из лучших в ее сценической карьере), в спектакле были заняты и другие звезды Александринского театра: Антонина Дюжикова (Аркадина), Владимир Давыдов (Сорин), Константин Варламов (Шамраев).

Как ее приняли?

Премьера пьесы закончилась оглушительным провалом, отраженным в многочисленных мемуарах и в петербургской прессе: «Пьеса провалилась… так, как редко проваливались пьесы вообще»¹; «“Чайка” погибла. Ее убило единогласное шиканье всей публики. Точно миллионы пчел, ос, шмелей наполнили воздух зрительного зала. Так сильно, ядовито было шиканье»². Причин такого провала несколько: неготовность публики (да и многих актеров) к драматургии нового типа, неосведомленность ее о том, что фактически пьеса комедией в общепринятом смысле не является, слабость режиссуры, наконец, то, что пьесу давали в бенефис комической актрисы Елизаветы Левкеевой, которая в спектакле вообще не участвовала.

Следующие представления имели гораздо больший успех, но отзывы прессы оставались холодными.

Характерен, например, отзыв Александра Кугеля: «Почему беллетрист Тригорин живет при пожилой актрисе? Почему он ее пленяет? Почему чайка в него влюбляется? Почему актриса скупая? Почему сын ее пишет декадентские пьесы? Зачем старик в параличе? Для чего на сцене играют в лото и пьют пиво? <…> Я не знаю, что всем этим хотел сказать г. Чехов, ни того, в какой органической связи все это состоит, ни того, в каком отношении находится вся эта совокупность лиц, говорящих остроты, изрекающих афоризмы, пьющих, едящих, играющих в лото, нюхающих табак, к драматической истории бедной чайки…»³

Если опытный критик Кугель «концептуализирует» свои претензии, то, к примеру, его киевский коллега И. Александровский более простодушен: «Автор завязал несколько интриг перед зрителем, и зритель с понятным нетерпением ожидает развязки их, а герои Чехова, как ни в чем не бывало, ни с того ни с сего, усаживаются за лото! <…> Зритель жаждет поскорее узнать, что будет дальше, а они все играют в лото. Но, поиграв еще немножко, они так же неожиданно уходят в другую комнату пить чай…»⁴

Немедленно появились пародии: например, К. Рылов[3] «Чайка, или Подлог на Александрийской сцене. Комедия в 2 выстрелах и 3 недоразумениях»⁵.

В защиту пьесы Чехова выступил Алексей Суворин. В частном письме к Чехову восторженную характеристику «Чайке» дал знаменитый юрист Анатолий Кони: «Это сама жизнь на сцене, с ее трагическими союзами, красноречивым бездумьем и молчаливыми страданиями, — жизнь обыденная, всем доступная и почти никем не понимаемая в ее внутренней жестокой иронии, — жизнь, до того доступная и близкая нам, что подчас забываешь, что сидишь в театре, и способен сам принять участие в происходящей пред тобой беседе…»

Что было дальше?

Несмотря на неуспех премьеры, в том же 1896 году пьеса была поставлена в Таганроге (на родине Чехова), в Киеве и Ярославле.

17 (29) декабря 1898 года состоялась премьера «Чайки» в Московском Художественном театре. Роли исполняли Константин Станиславский (Тригорин), Всеволод Мейерхольд (Треплев), Ольга Книппер (Аркадина). Спектакль, имевший грандиозный успех, стал визитной карточкой театра. Причин тому, что первоначальный неуспех сменился триумфом, несколько: и постепенное осознание публикой художественных принципов Чехова, и, главное, их соответствие эстетике молодого театра. С этого момента началось триумфальное шествие «Чайки» по российским, а затем (с 1907 года) и по мировым подмосткам. Комиссаржевская не раз на разных сценах возвращалась к роли Заречной. Была возобновлена (в 1902 году) и постановка в Александринском театре.

В СССР «Чайка» довольно редко ставилась в 1920–1940-е годы (можно выделить лишь постановки Александра Таирова в Камерном театре и Юрия Завадского в Театре имени Моссовета). Но именно к этому периоду относится всплеск интереса к «Чайке» на Западе — на общей волне любви к чеховской драматургии. В Лондоне, в частности, ее в 1936-м ставит брат Веры Комиссаржевской Федор Комиссаржевский с Джоном Гилгудом в роли Тригорина. С 1950-х «Чайку» вновь много ставят в СССР (Анатолий Эфрос в Театре Ленинского комсомола, Олег Ефремов в «Современнике» и МХАТе и др.). В 1980-м был поставлен балет Родиона Щедрина «Чайка»; партию Нины Заречной в нем исполняла Майя Плисецкая.

«Чайка» экранизировалась 15 раз, причем лишь трижды в России. Известен фильм Юлия Карасика 1970 года (с блестящим актерским составом — Алла Демидова, Юрий Яковлев, Армен Джигарханян и др.) и фильм 2005-го, поставленный Маргаритой Тереховой, с ней же в роли Аркадиной. Из зарубежных экранизаций самая знаменитая — фильм Сидни Люмета с Ванессой Редгрейв в роли Нины Заречной (1968).

Что мы знаем из текста пьесы о героях и их взаимоотношениях?

Все, что мы узнаем про героев, сообщают они сами по ходу пьесы. Между прочим, мы знаем точный возраст большинства персонажей. Треплеву, например, 25 лет в первых трех действиях и 27 в четвертом (отделенном от первых двумя годами); его матери Аркадиной соответственно 43 и 45, Дорну — 55 и 57, Сорину — 60 и 62. Тригорину в начале действия «сорок еще не скоро» — другими словами, около 36–37 лет. В черновиках указан и возраст Медведенко (32 года).

Сорин, как мы знаем с его слов, «двадцать восемь лет прослужил по судебному ведомству» и дослужился до чина действительного статского советника (что соответствует генерал-майору), никогда не был женат и (в отличие от доктора Дорна) не пользовался успехом у женщин.

Аркадина (это явно псевдоним), вероятно, в очень юном возрасте оставила дом, стала актрисой, вышла замуж за актера Гавриила Треплева (по паспорту «киевского мещанина»); в этом браке родился Константин, унаследовавший «плебейскую» сословную принадлежность отца (которой мать при ссорах не прочь его попрекнуть). Константин Треплев учился в университете, который оставил на третьем курсе «по причинам, не зависящим от редакции» (стандартная формула, иногда служившая эвфемистическим обозначением цензурных изъятий; в данном случае, однако, речь может идти об академической неуспеваемости или о невнесении платы).

Нина Заречная рано потеряла мать. Ее воспитывают отец и мачеха, опасающиеся богемного влияния соседей. У нее роман (судя по всему, вполне целомудренный) с Треплевым — но, встретив Тригорина, она сразу же влюбляется в него. После того как она бежит из дома, сходится с Тригориным и становится актрисой, семья от нее отрекается.

Медведенко, бедняк-учитель, получающий жалованье 23 рубля в месяц (для сравнения: средняя зарплата рабочего составляла в это время 16 рублей в месяц, но квалифицированный слесарь или наборщик мог получать до 100 рублей), влюблен в Машу, дочь управляющего соринским поместьем Ильи Афанасьевича Шамраева, которая безответно любит Треплева. Мать Маши Полина Андреевна — многолетняя любовница Дорна.

При этом зритель узнает и ряд несущественных для действия подробностей, например что Тригорин не пьет никаких спиртных напитков, кроме пива (эта деталь упоминается несколько раз). Как указывает Александр Чудаков, у Чехова «случайное существует рядом с главным и вместе с ним — как самостоятельное, как равное». Знаменитая формула, высказанная Чеховым в нескольких вариациях (например, в письме к Александру Лазареву-Грузинскому: «Нельзя ставить на сцене заряженное ружье, если никто не имеет в виду выстрелить из него»), скорее характеризует общие принципы повествования и сцены, чем собственную поэтику писателя. Можно сказать, что у Чехова на сцене постоянно вешается несколько ружей, из которых стреляет лишь одно.

Какие реальные события легли в основу пьесы?

В пьесе отразились, как считается, три эпизода, героями которых были друзья писателя.

Первый — история отношений писательницы и актрисы Лидии Стахиевны (Лики) Мизиновой и писателя Игнатия Николаевича Потапенко. В 1894 году у безнадежно влюбленной в Чехова Мизиновой начался роман с женатым Потапенко. Потапенко и Мизинова уехали в Париж; вскоре родилась их дочь Христина, умершая в младенчестве. Потапенко, однако, оставил Лику и вернулся к жене. Несмотря на очевидную «узнаваемость» этой истории в пьесе, Потапенко сохранил добрые отношения с Чеховым, более того, активно способствовал постановке «Чайки». (Интересно, что с фамилией Потапенко перекликается фамилия одного из персонажей пьесы — Медведенко.)

Второй сюжет — попытка самоубийства художника Исаака Левитана в том же 1894 году из-за одновременных любовных отношений с Анной Николаевной Турчаниновой, женой сенатора, и ее дочерью Варварой. Этот эпизод отразился и в рассказе Чехова «Дом с мезонином». Считается, что главный мотив пьесы — «застреленная чайка» — восходит именно к этой истории: чайку застрелил Левитан во время объяснения с Турчаниновыми.

Наконец, Владимир Лакшин[4] указывает на третий сюжет: самоубийство Владимира, сына Суворина, в 1887 году. Накануне он читал отцу и мачехе свою комедию. Этот эпизод ранее отразился в рассказе Чехова «Володя».

Можно ли рассматривать «Чайку» как пьесу о конфликте поколений?

В основе пьесы лежат отношения четырех персонажей — Аркадиной, Тригорина, Треплева и Нины Заречной. Обе женщины — актрисы, оба мужчины — писатели, и их профессиональное соперничество очевидно, особенно в случае Треплева и Тригорина. При этом Тригорин и Треплев — соперники в любви к Заречной, Аркадина и Заречная — соперницы в любви к Тригорину.

Аркадина и Тригорин — очевидно одаренные, успешные и профессионально состоявшиеся люди, но состоявшиеся в определенных и понятных рамках. Правда, скептический отзыв о писательских масштабах Тригорина исходит от заведомо субъективного Треплева (который притом завидует технике Тригорина, «выработавшего себе приемы»). Оценки, которые Тригорин дает произведениям Треплева, также нелестны. Напротив, Дорн (а это во многом «голос автора») оценивает их сдержанно-благожелательно. Влюбленный в Нину Треплев беспощадно говорит о ее актерской игре. Таким образом, у нас нет оснований считать, что Треплев и Заречная уже достигли больших профессиональных успехов, хотя мы не можем отрицать их творческий потенциал (возможно, больший, чем у Аркадиной и Тригорина). В финале пьесы Нина говорит о том, что нашла себя, играет иначе, чем прежде, и «станет большою актрисой». Остается лишь гадать о том, в какой мере это ощущение оправданно и не является ли оно иллюзией.

Моральное же превосходство, несомненно, на стороне младшей пары. Преданность Треплева Нине контрастирует с эгоистическим и трусливым поведением Тригорина; бескорыстие, утонченность и чувство собственного достоинства Заречной оттеняют суетность и самовлюбленность Аркадиной.

При этом спор Тригорина и Треплева носит также идеологический и эстетический характер. Тригорин — внешне благополучный, но внутренне неуверенный в себе человек конца XIX века. Треплев — застрельщик новой, модернистской эпохи, тоже внутренне надломленный и обреченный на гибель. Напористая и притом сентиментальная Аркадина и хрупкая Нина воплощают господствующие женские типажи сменяющих друг друга эпох.

Как отразилось в пьесе отношение Чехова к символизму?

Середина 1890-х — это начало «бури и натиска» русского символизма и (шире) модернизма. Он входит в жизнь различными путями — от провоцирующего бытового «декаданса» до «нового религиозного сознания». В 1894–1895 годы выходят три составленных Валерием Брюсовым сборника «Русские символисты», вызывающих целый град язвительных рецензий и знаменитые пародии философа Владимира Соловьева («Но не дразни гиену подозренья, / Мышей тоски! / Не то смотри, как леопарды мщенья / Острят клыки!»).

В это же время начинают появляться переводы на русский язык ранних пьес Метерлинка («Непрошеная», «Слепые», «Аглавена и Селизетта»). На Чехова, по его собственному признанию, пьесы Метерлинка произвели «сильнейшее впечатление».

Критический пафос символистов был Чехову во многом близок, но их позитивная программа вызывала у него скепсис. Слова Треплева о современном театре («Когда поднимается занавес и при вечернем освещении, в комнате с тремя стенами, эти великие таланты, жрецы святого искусства изображают, как люди едят, пьют, любят, ходят, носят свои пиджаки; когда из пошлых картин и фраз стараются выудить мораль, — мораль маленькую, удобопонятную, полезную в домашнем обиходе») во многом отражают мысли самого Чехова. Но образец треплевского творчества — незаконченный монолог «мировой души» — скорее пародия на символистскую драму (впрочем, достаточно мягкая):

Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом, — словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли… Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. На лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах. Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно.

«Чайкой» Чехов предлагает собственную программу, альтернативную символистской. Действие выстраивается вокруг обра…