Фрагмент книги «Словно мы злодеи»
Мередит цокнула языком:
— Кто мы сегодня? Ричард или Дик собачий?
— Плюнь на него, Оливер, — сказал Джеймс.
Он сидел один, в самом дальнем углу, не желая отрываться от своего блокнота. На нашем курсе он всегда занимался серьезнее всех, что (возможно) объясняло, почему он был среди нас лучшим актером и (без сомнения) почему его никто за это не презирал.
— Вот. — Александр вытащил из кармана несколько свернутых трубочкой десяток и пересчитал их, разложив на столе. — Здесь пятьдесят долларов.
— За что? — спросила Мередит. — Хочешь приватный танец?
— А ты что, тренируешься для будущей карьеры?
— В жопу меня поцелуй.
— Попроси как следует.
— За что пятьдесят долларов? — спросил я, чтобы их перебить.
Из нас семерых Мередит и Александр ругались больше всех, и пересквернословить другого было для них обоих предметом какой-то извращенной гордости. Дай им волю, они всю ночь не остановятся.
Александр постучал по десяткам длинным пальцем.
— Спорю на пятьдесят долларов, что прямо сейчас перечислю распределение и не ошибусь.
Мы впятером с любопытством переглянулись; Рен по-прежнему хмурилась, глядя в камин.
— Ладно, давайте послушаем, — с усталым вздохом произнесла Филиппа, будто ее одолело любопытство.
Александр откинул с лица непослушные черные кудри и начал:
— Ну, Цезарем явно будет Ричард.
— Потому что мы все втайне хотим его убить? — спросил Джеймс.
Ричард поднял бровь.
— Et tu, Bruté?
— Sic semper tyrannis, — ответил Джеймс, чиркнув ручкой по горлу, как кинжалом. Так всегда тиранам.
Александр указал на одного, потом на другого.
— Именно, — сказал он. — Джеймс будет Брутом, потому что он всегда играет хороших, а я — Кассием, потому что всегда играю плохих. Ричард и Рен не могут быть мужем и женой, это был бы изврат, так что она будет Порцией, Мередит — Кальпурнией, а тебе, Пип, опять в травести.
