Louisa May Alcott

ROSE IN BLOOM

© А. В. Глебовская, перевод, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023

Издательство Азбука®

Серийное оформление Вадима Пожидаева

Оформление обложки Татьяны Павловой

* * *

Предисловие

В силу укоренившегося убеждения, что автор лучше других знает, какой именно смысл он намерен вложить в свою книгу, считаю своим долгом сообщить, что в этом повествовании нет никакой морали. Роза вовсе не идеальная девушка, и продолжение ее истории было написано лишь во исполнение некоего обещания, с целью развлечь иных, готовых расцвести роз, равно как и дать им между делом один-другой полезный совет.

Л. М. Олкотт

Сентябрь 1876 года

Глава 1

Возвращение

Погожим октябрьским днем трое молодых людей стояли на причале, дожидаясь прихода океанского лайнера; их нетерпение выливалось в то, что один, помладше, солнечным зайчиком прыгал туда-сюда, развлекая тем самым других встречающих.

– Это Кэмпбеллы, а ждут они свою кузину – она провела несколько лет за границей со своим дядюшкой-доктором, – прошептала одна дама другой, когда самый красивый из молодых людей дотронулся, проходя мимо нее, до своей шляпы: он возвращал на место своего юного спутника, которого поймал за обследованием свай.

– А это который из них? – поинтересовалась приезжая дама.

– Принц Чарли, о нем говорят только хорошее, самый многообещающий из всей семерки, – правда, я слышала, он несколько несдержан, – ответила первая дама, покачав головой.

– А остальные – его родные братья?

– Нет, кузены. Старший, Арчи, – просто образец для подражания. Только что поступил на службу к своему дядюшке-коммерсанту и, судя по всему, станет гордостью всего семейства. Второй, в очках и без перчаток, – Мак; он чудаковатый и недавно приехал из колледжа.

– А паренек?

– А, это Джейми, самый младший брат Арчибальда, всеобщий любимец. Ах ты ж господи, куда они смотрят? Он утопится!

Тут дамы резко прервали беседу, потому что к этому самому моменту Джейми как раз выловили из большой бочки, а вдали показался пароход – и все прочие темы сразу забылись. Судно по плавной дуге подходило к причалу, и тут зазвенел мальчишеский голос:

– Вон она! Вижу и ее, и дядю, и Фиби! Ура кузине Розе!

И Джейми трижды пискляво крикнул «Ура!», размахивая руками, как мельница крыльями: брат придерживал его за фалду сюртучка.

На палубе действительно стоял дядя Алек – он, точно мальчишка, крутил шляпу над головой, с одной стороны от него Фиби – она улыбалась и кивала, с другой – Роза, обеими руками посылавшая воздушные поцелуи: она узнала знакомые лица и услышала знакомые голоса, поздравлявшие ее с возвращением.

– Ну надо же, похорошела сильнее прежнего! Прямо вылитая мадонна, правда? В этом-то голубом плаще – а волосы как развеваются на ветру! – восторженно воскликнул Чарли, впившись, как и другие, взглядом в группу на палубе.

– У мадонн таких шляпок не бывает; Роза почти не изменилась, а вот Фиби – да. Какая красавица! – ответил Арчи, неотрывно глядя на темноглазую девушку с румяными щеками – косы ее блестели под солнцем.

– Дражайший дядюшка! Здорово, что он вернулся! – Мак ограничился этими словами, однако, исступленно произнося их, он вовсе не смотрел на «дражайшего дядюшку», ибо видел только хрупкую белокурую девочку с ним рядом, к ней он протягивал руки, напрочь забыв о том, что между ними плещется зеленая вода.

Когда судно причалило, воспоследовала краткая суматоха – Роза успела рассмотреть четыре обращенных к ней лица и, судя по всему, прочитала в них нечто, одновременно и обрадовавшее ее, и опечалившее. То был мимолетный взгляд, причем затуманенный слезами, но сквозь их счастливую дымку она успела подметить, что Арчи почти не изменился, Мак явно расцвел, а вот с Чарли что-то не так. Разглядывать, впрочем, оказалось некогда – все ринулись к сходням, и не успела Роза схватить свой саквояж, как Джейми уже вцепился в нее, словно ополоумевший от счастья медвежонок. Она с трудом выпросталась из его объятий, чтобы переметнуться в другие, куда более нежные объятия старших кузенов, которые воспользовались сутолокой, чтобы поприветствовать обеих девушек в цвету с раскованной приязнью. А потом путешественников триумфальной процессией препроводили на берег, причем Джейми выплясывал перед ними, даже когда они сходили по трапу.

Арчи остался помочь дядюшке оформить багаж на таможне, остальные отправились вместе с барышнями домой. Но едва они заняли свои места в экипаже, всеми овладела странная, доселе им неведомая скованность: они все одновременно поняли, что бывшие их друзья по играм стали взрослыми. К счастью, скованность не распространялась на Джейми – он втиснулся между двумя барышнями и всячески вольничал как с ними, так и с их багажом.

– Ну, малыш, и как мы тебе? – поинтересовалась Роза, дабы прервать неловкое молчание.

– Вы обе выросли очень красивыми, мне даже не решить, которая лучше. Фиби больше и ярче, и я, кстати, всегда очень любил Фиби, но ты такая у нас милая, такая бесценная, что я просто никак не могу еще раз тебя не обнять. – И Джейми стиснул Розу в объятиях.

– Ну, если я тебе больше по душе, меня совсем не обижает, что Фиби, по-твоему, красивее, потому что так и есть. Правда ведь, мальчики? – спросила Роза, бросив лукавый взгляд на сидевших напротив джентльменов; на лицах у них отразилось почтительное восхищение, немало ее позабавившее.

– Блеск и краса, обрушившиеся на меня столь внезапно, затмили мне взор – и я не в силах подобрать слова, дабы выразить свои чувства, – отозвался Чарли, искусно уворачиваясь от опасного вопроса.

– Ничего не могу сказать, потому что никого еще не успел рассмотреть. Если не возражаете, сейчас этим и займусь. – И Мак, немало позабавив своих спутников, с серьезным видом поправил очки на носу и приступил к осмотру.

– Ну? – с улыбкой поинтересовалась Фиби. – она зарделась под его пристальным взглядом, но, похоже, не имела ничего против, а вот ответом на снисходительное одобрение, читавшееся в дерзком взгляде голубых глаз Чарли, стал вызывающий блеск ее черных глаз.

– Думаю, что, если бы ты, Фиби, была моей сестрой, я бы очень тобой гордился, потому что в лице у тебя я вижу нечто, чем восхищаюсь даже сильнее, чем правдивостью и отвагой, – объявил Мак с легким поклоном, полным столь неподдельного уважения, что пламя в глазах девочки тут же потухло, загашенное росой удивления и радости, и тревога покинула ее чувствительное и гордое сердечко.

Роза хлопнула в ладоши – как хлопала и раньше, когда чем-то восхищалась, одобрительно улыбнулась Маку и сказала:

– Вот это достойная критика, так что премного обязаны. Я и не сомневалась, что, узнав Фиби получше, ты начнешь ею восхищаться, но мне и в голову не приходило, что тебе хватит мудрости с ходу распознать ее достоинства: должна сказать, что в моих глазах ты поднялся сразу на несколько ступеней.

– Я, как ты помнишь, всегда интересовался минералогией, а в последнее время много копаюсь в земле, так что опознать драгоценный металл уж как-нибудь сумею, – сказал Мак, улыбаясь с обычным своим всезнающим видом.

– А, так это твое новое хобби? Мне было очень интересно читать твои письма: в каждом изложена теория очередного эксперимента, причем каждый следующий всегда лучше предыдущего. Я думала, дядя умрет со смеху по поводу твоего вегетарианства, – так смешно было себе воображать, что ты теперь питаешься только молоком, хлебом, печеными яблоками и картофелем, собственноручно поджаренным на огне! – продолжала Роза, в очередной раз сменив тему.

– Над этим красавцем весь класс хохотал до упаду. Прозвали его Дон Кихотом – и как же уморительно было смотреть на его сражения со все новыми ветряными мельницами! – вставил Чарли, который явно решил, что Мака достаточно погладили по головке, больше уже будет перебор.

– Так-то оно так, но в колледже Дон все равно собрал все мыслимые награды. Как я обрадовалась, когда тетя Джейн нам об этом написала – а она была прямо сама не своя от гордости, ведь он оказался первым на курсе и получил медаль! – воскликнула Роза, пожимая Маку сразу обе руки, да так, что Чарли здорово пожалел, что «этого красавца» не оставили в порту вместе с доктором Алеком.

– Ну, полно, мама вздор говорит. Я просто начал учиться раньше других, да и нравилась мне учеба сильнее, так что хвалить меня особо не за что. Впрочем, Принц прав. Мне случалось выставлять себя остолопом, но в целом дурил я не больше, чем многие мои знакомые. Кстати, дурость моя оказалась не затратной, да и здоровье я на ней не подорвал, – скромно поведал Мак.

– Знаю я, какую «дурость» ты имеешь в виду. Я слышал, как дядя Мак говорит, что из Чарли дурость так и лезет, вот и спросил у мамы, что это значит, и она мне все объяснила. А еще я знаю, что ему вынесли порицание, а потом исключили, что-то такое, ну, в общем, нехорошее, тетя Клара даже плакала, – на одном дыхании выпалил Джейми, обладавший фатальным даром высказываться не к месту, чем и терроризировал все семейство.

– Опять хочешь в ящик? – предостерегающе нахмурившись, осведомился Принц.

– Нет, не хочу.

– Тогда придержи язык.

– Да ладно, Мак, не надо меня пинать, я просто… – начал проштрафившийся мальчуган, неловко пытаясь загладить свою вину.

– Все, хватит, – сурово отрубил Чарли, и Джеймс пристыженно притих, утешаясь разглядыванием новых Розиных часиков – ведь он в очередной раз пострадал от своих «стариканов»: так он называл старших, когда был в мстительном настроении.

Мак и Чарли тут же принялись оживленно болтать, стараясь держаться самых что ни на есть приятных тем, и так в этом преуспели, что прохожие начали с благожелательными улыбками оглядываться на экипаж, из которого долетали взрывы звонкого смеха.

Едва Роза переступила порог дома, ее погребла под собою лавина родственниц, и до конца дня старый дом гудел, точно улей. К вечеру все семейство встретилось в гостиных – за исключением тетушки Миры, место которой опустело.

Как оно обычно бывает, взрослые через некоторое время собрались своей компанией, юноши же вились вокруг девушек, подобно бабочкам, присмотревшим два дивных цветка. В одной комнате царил доктор Алек, в другой – Роза, ибо маленькая девочка, которую когда-то так любили и баловали, расцвела и превратилась в женщину: двухлетнее отсутствие внесло нежданные перемены в ее взаимоотношения с кузенами, особенно с троими старшими, которые взирали на нее со смесью мальчишеской привязанности и чисто мужского восхищения, нового и чрезвычайно приятного.

Ее милая непосредственность одновременно и очаровывала, и дразнила любопытство, ибо Роза не походила на других девушек и раз за разом ошеломляла родных независимостью суждений и поступков: они лишь переглядывались с лукавыми улыбками, как будто только сейчас вспомнив, что Роза у них «дядюшкина девочка».

Давайте, как и положено, сперва послушаем разговоры старших, ибо они уже строят воздушные замки, в которых предстоит обитать их мальчикам и девочкам.

– Ах, милочка наша, как же я рада ее возвращению! Какая она здоровенькая, довольная – и такая же славная, как и раньше! – умилилась тетушка Изобилия, смыкая ладони и вознося хвалу за столь несказанное счастье.

– Боюсь, Алек, в ближайшее время выяснится, что ты принес в дом настоящее огниво. Точнее говоря, два, ибо из Фиби выросла славная девушка и молодые люди, насколько я понимаю, это уже обнаружили, – добавил дядя Мак, кивнув в сторону второй гостиной.

Все взоры устремились туда, и отцам с матерями предстала в высшей степени красноречивая картина.

Роза с Фиби сидели рядышком на софе: они безошибочно заняли те самые места, которые им и полагалось занимать по праву молодости, пола и красоты, ибо Фиби давно уже превратилась из служанки в подругу – и Роза хотела ясно донести эту мысль до каждого.

Джейми расположился на ковре, на нем же стояли в положении «вольно» Уилл и Джорди, красуясь так и сяк в своей военной форме, ибо учились теперь в прекрасном заведении, где строевая подготовка была отрадой их души. Стив грациозно раскинулся в кресле, за спинкой кресла стоял Мак, а Арчи опирался на угол каминной полки и смотрел сверху вниз на Фиби – она слушала его болтовню с улыбкой на губах, а щеки ее алели почти так же ярко, как и гвоздики у нее на поясе.

Но эффектнее всех все же оказался Чарли, хотя он и сидел на стульчике у пианино – а это тяжкое испытание для любого мужчины, не наделенного способностью ловко обходиться с собственными ногами. Принц, к счастью, ею обладал, поэтому занял непринужденную позу, закинув одну руку на спинку софы и слегка нагнув красивую голову; ему удалось заполучить Розу в полное свое распоряжение, и он смотрел на нее с преданностью и удовольствием, которые оказались очень ему к лицу.

Тетя Клара улыбнулась, не скрывая своей радости; у тети Джесси вид был задумчивый, а зоркий взгляд тети Джейн встревоженно перелетал со щеголя Стива на Мака; миссис Сара бормотала что-то про свою «душечку Каролину», а бабушка Биби сердечно приговаривала:

– Благослови господь наших милочек! Любой бы гордился такими славными отпрысками!

– Алек, я в любой момент готова взять на себя обязанности дуэньи – полагаю, девочка немедленно начнет выезжать в свет, поскольку не выезжала до вашего отбытия. Вряд ли она будет долго пользоваться моими услугами, потому что готова поклясться: с ее-то бесчисленными достоинствами пара ей найдется в первом же сезоне, – произнесла миссис Клара, сопровождая свою речь многозначительными улыбками и кивками.

– Договаривайся об этом с самой Розой. Я, знаешь ли, больше не капитан, всего лишь старший помощник, – ответил доктор Алек, а потом мрачно добавил, обращаясь отчасти к самому себе, отчасти к брату: – Не понимаю, почему все так торопятся «вывозить» своих дочерей. Для меня девушка, стоящая на пороге взрослой жизни, невинная и восторженная, но при этом плохо понимающая, что ее ждет впереди, и, как правило, недостаточно подготовленная к жизненным невзгодам, представляет собой довольно грустное зрелище. Свой долг по отношению к мальчикам мы выполняем куда лучше, а вот несчастных маленьких женщин никто не снабжает столь необходимыми доспехами, хотя рано или поздно доспехи им все равно понадобятся, ибо каждый ведет свою битву, а побеждают в ней лишь сильные и отважные.

– Ну, себя-то, Алек, тебе не в чем упрекнуть: ты честно выполнил свой долг в отношении дочери Джорджа, и я тебе здорово завидую: я был бы горд и счастлив иметь такую дочь – а она тебе именно дочь, – откликнулся старший Мак, внезапно выказав отеческую нежность, какую мужчины редко проявляют в отношении сыновей.

– Мак, я очень старался, и я действительно горд и счастлив, вот только год от года тревожусь о ней все сильнее. Я как мог подготовил Розу к будущему – такому, каким я его вижу, – но она вступает в самостоятельную жизнь, и никакая моя забота не оградит ее ни от сердечных ран, ни от досадных ошибок, ни от чужой жестокости. Я могу лишь стоять рядом, разделять ее радости и горести, смотреть, как складывается ее жизнь.

– Да ладно, Алек, чего там ей предстоит такого, что ты так насупился? – осведомилась тетя Клара, явно начинавшая предъявлять на Розу особые права.

– А вот погодите! Пусть она сама все расскажет! – ответил доктор Алек, ибо до них долетел голос Розы, которая очень отчетливо произнесла:

– Ну хорошо, свои планы на будущее вы нам изложили, что ж не спрашиваете про наши?

– А то, что у хорошеньких девушек планы понятные: разбить десяток-другой сердец, прежде чем отыщется подходящий суженый, выйти замуж и завести семью, – ответил Чарли, как будто никакого иного ответа и быть не могло.

– Может, со многими оно именно так, но только не с нами, потому что мы с Фиби считаем: женщины наделены таким же правом и обязанностью прожить свою жизнь осмысленно, как и мужчины, и нас не устраивают эти легкомысленные роли, которые вы нам навязываете! – воскликнула Роза, сверкнув глазами. – Я это говорю серьезно, и не извольте насмешничать. Тебя самого бы порадовало, если бы тебе предложили несколько лет развлекаться, потом жениться и больше уже ничего не делать до самой смерти? – добавила она, поворачиваясь к Арчи.

– Нет, конечно, ибо семья – лишь часть жизни мужчины, – ответил он твердо.

– Очень ценная и славная часть, но, безусловно, не всё, – продолжала Роза. – И для женщины не должно быть иначе, потому что у нас помимо сердца есть еще разум и душа; помимо красоты и воспитания – стремления и таланты; мы хотим жить и учиться, а не просто любить и быть любимыми. Как мне надоело выслушивать, что только в этом женское предназначение! Не хочу я никакой любви, пока не докажу, что я не просто домохозяйка и нянька детей!

– Боже, спаси и помилуй! Вот вам радетельница за права женщин во всей красе! – воскликнул Чарли, глядя на Розу с притворным ужасом, – на остальных же лицах мешались удивление и насмешка: слова ее явно сочли девичьей прихотью.

– И не изображайте потрясение, у нас тут серьезный разговор, потому что я лишь начала излагать вам свои твердые намерения, – продолжила Роза, ничуть не смущенная благожелательно-недоверчивыми и даже надменными улыбками своих кузенов. – Я решила, что не позволю обманом лишить себя тех действительно важных вещей, которые делают человека добродетельным и счастливым; я не согласна сидеть сложа руки и плыть по течению только потому, что богата. Я не зря столько лет прожила бок о бок с Фиби. Я знаю, какие плоды способны принести отвага и самодостаточность, – иногда мне даже хочется остаться без гроша, чтобы, как и она, зарабатывать себе на хлеб и поскорее стать такой же бесстрашной и самостоятельной.

Роза явно говорила без тени иронии, ибо по ходу дела обернулась к своей подруге с таким уважением и любовью на лице, что взгляд красноречивее всяких слов сообщил о том, сколь глубоко богатая девушка ценит добродетели, которые у бедной развились в силу тяжелого опыта, и как сильно ей хочется обрести то, чего не купишь за деньги.

Взгляд, которым обменялись две подруги, произвел на молодых людей сильное впечатление, несмотря даже на все их предрассудки, и Арчи совершенно серьезно произнес:

– Полагаю, кузина, что, если ты выберешь для себя трудовую жизнь, без дела ты не останешься: не зря же говорят, что у богатых свои испытания, равно как и у бедных.

– Я это знаю и постараюсь не ударить лицом в грязь. Я уже составила план, совершенно замечательный, и приступила к изучению своей будущей профессии, – ответила, энергично кивнув, Роза.

– Могу я поинтересоваться, что это за профессия? – благоговейно спросил Чарли.

– А ты угадай! – И Роза глянула на него одновременно и пытливо, и лукаво.

– Ну, лично я бы сказал, что тебе очень пойдет роль светской красавицы, но это явно не в твоем вкусе, так что, боюсь, ты решила изучать медицину и стать врачом. Ах, как божественно быть твоим пациентом! Легко умирать, когда отраву тебе вводит ангел.

– Знаешь, Чарли, это довольно низко с твоей стороны, ты ведь прекрасно знаешь, как успешно женщины трудятся на этом поприще и сколько добра доктор Мэри Кирк сделала милой нашей бабушке Мире. Да, я действительно хотела изучать медицину, но дядя сказал, что столько медиков в одной семье – это слишком, поскольку и Мак подумывает о том же. Кроме того, есть другая сфера деятельности, к которой я, как мне кажется, приспособлена куда лучше.

– Ты приспособлена ко всему, что требует доброты и благородства, и я готов помогать тебе во всем, что бы ты ни выбрала! – с чувством воскликнул Мак: Роза говорила в совершенно новом для него ключе, и ему это страшно нравилось.

– Филантропия – прекрасное, добродетельное занятие, его я и выбрала, ибо мне есть что отдавать. Я единолично распоряжаюсь состоянием, которое мне оставил папа, и мне кажется, что, если я с умом использую его на благо других, я получу от этого больше удовольствия, чем тратя все на себя.

Эти слова Роза произнесла очень просто и мило, а потом занятно было посмотреть, как по-разному отреагировали на них слушатели.

Чарли бросил быстрый взгляд на свою маму, а та воскликнула, явно не сдержавшись:

– Алек, ты действительно позволишь девочке растратить огромное состояние на всякую ерунду, на бессмысленные затеи по предотвращению бедности и преступности?

– «Благотворящий бедному дает взаймы Господу»^[1], а кроме того, сильнее всего Он любит тех, кто подтверждает свою веру делами, – коротко отвечал доктор Алек.

Этого оказалось достаточно, чтобы заставить тетушек примолкнуть, а рачительный дядя Мак вдруг вспомнил с неожиданным наплывом самодовольства о некоторых своих тайных вложениях, которые не приносили дохода, но обеспечивали благодарность нуждающихся.

Арчи и Мак явно остались довольны и тут же со всем энтузиазмом и великодушием юных сердец пообещали помогать и советом, и делом. Стив покачал головой и ничего не сказал, а юноши, стоявшие на ковре, тут же посоветовали Розе основать лечебницу для больных лошадей, собак, белых мышей и раненых героев.

– А как ты считаешь, Чарли: это лучшее поприще для женщины, чем танцы, наряды и охота за женихами? – спросила Роза, заметив, что он промолчал: ей важно было заслужить его одобрение.

– Полагаю, какое-то время это будет очень мило, да мне и не представить себе ничего более очаровательного, чем прелестная девушка в скромном капоре, которая обходит нуждающихся и озаряет дома бедняков светом красоты и доброжелательности. К счастью, все эти милочки быстро устают от таких занятий, но в процессе оно выглядит просто божественно.

Чарли говорил со смесью восхищения и презрения и закончил речь с покровительственной улыбкой, как будто давно постиг все невинные заблуждения, равно как и хитроумные уловки женского пола, и ничего иного от женщин не ждал. Розу это одновременно и удивило, и огорчило – не такого она ждала от Чарли, каким знала его два года назад. Она лишь добавила, бросив на него взгляд, полный укора, гордо поведя рукой и тряхнув головой – будто отметая предмет разговора, к которому не проявили должного уважения:

– Мне очень жаль, что ты столь низкого мнения о женщинах. А ведь когда-то ты в них верил всею душой.

– И сейчас верю, вот клянусь тебе! Нет у них второго столь преданного поклонника и раба. Вот испытай меня – сама увидишь! – воскликнул Чарли, галантно посылая всему женскому сословию полувоздушный поцелуй.

Но Розу это не убедило, и она презрительно повела плечами, а потом ответила – причем выражение ее лица совсем не понравилось его превосходительству:

– Большое спасибо. Я не нуждаюсь ни в поклонниках, ни в рабах, мне нужны друзья и помощники. Я очень долго жила рядом с мудрым и добродетельным человеком, так что угодить мне, пожалуй, не так-то просто, но я не намерена снижать планку, и всякий, кто ищет моего расположения, должен хотя бы сделать попытку до нее дотянуться.

– Ого! Экая задиристая птичка! Мак, подойди-ка, пригладь ей перышки. А я постою в сторонке – как бы ее еще чем не обидеть. – И Чарли удалился в соседнюю комнату, горько сожалея про себя, что дядя Алек испортил красивую девушку, привив ей этакое упрямство.

Через пять минут он уже пожалел о своем уходе, потому что в ответ на какие-то слова Мака раздался взрыв хохота, а когда Чарли глянул через плечо, «задиристая птичка» щебетала так мило и миролюбиво, что ему страшно захотелось вернуться и поучаствовать в общем веселье. Но Чарли сильно избаловали, ему трудно было признавать собственные ошибки, даже совершенно очевидные. Он всегда рано или поздно добивался желаемого, а поскольку давно уже решил, что Роза и ее состояние достанутся именно ему, он втайне не одобрял новые планы и идеи юной барышни, утешаясь лишь тем, что она скоро изменит свои взгляды – когда поймет, что все это совсем не модно и крайне затруднительно.

Чтобы поразмышлять без помех о дивном будущем, возникшем в его воображении, Чарли поудобнее устроился в уголке дивана, поближе к мамочке, но тут на столе появилась «легкая закуска», и две группы немедленно объединились в одну. Бабушка Изобилия вообще придавала большое значение пище и питию, и любой повод собраться за столом доставлял особое удовольствие этой гостеприимной старушке – а уж в нынешней, исключительно радостной ситуации она превзошла саму себя.

И вот по ходу этого неофициального банкета Роза, переходившая от одного восторгавшегося ею родственника к другому, набрела на троих младших, которые тихонько волтузили друг друга в укромном уголке.

– Идите сюда, дайте взглянуть на вас как следует! – подозвала она шалунов, ибо подозревала, что, если не восстановить между ними мир, воспоследуют изобличение и публичный позор.

Торопливо оправив одежду, трое юных джентльменов представили ей на обозрение разрумянившиеся довольные физиономии; для них оказалось особой честью выполнить ее распоряжение.

– Боже мой, как же вы оба выросли! Ну и здоровые! Посмели на голову меня перерасти! – возмутилась Роза и, встав на цыпочки, погладила две кудрявые головы, ибо Уилл и Джорди вытянулись, как два кукурузных стебля, и с радостной улыбкой взирали на нее сверху вниз – она же обозревала их ласково и лукаво.

– Кэмпбеллы – ребята крепкие, рослые, но мы собираемся всех превзойти. Может, и до шести футов дорастем, как дедушка, – гордо объявил Уилл, больше похожий на молодого петушка: малюсенькая головка на длинных ногах; Роза едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.

– А как вырастем – и в плечах расширимся. Мы уже на полголовы выше Стива, причем оба, – добавил Джорди, гордо задрав нос.

Роза оглянулась, чтобы посмотреть на Стива, а потом с неожиданной улыбкой поманила его к себе. Он отшвырнул салфетку и бросился на зов, ибо она нынче была королевой бала и он готов был служить ей верой и правдой до самого конца времен.

– Попроси других тоже подойти. Такая у меня причуда – выстроить вас в ряд и как следует осмотреть, как вы осматривали меня в тот страшный день, когда перепугали до полусмерти, – сказала Роза и засмеялась собственным воспоминаниям.

Мальчишки явились все как один, встали плечом к плечу – и выглядели в строю столь импозантно, что молодая военачальница в первый момент даже слегка смутилась. Впрочем, новообретенный жизненный опыт научил ее не смущаться по пустякам, а желание подвергнуть их чисто девическому испытанию придало ей храбрости – она взглянула на шеренгу улыбающихся кузенов с достоинством и выдержкой.

– Ну ладно, буду теперь разглядывать каждого, как вы когда-то разглядывали меня. Таково мое отмщение всем вам, семерым негодникам, за то, что вы загнали в угол бедную девчушку, да еще и радовались ее испугу. Я вас теперь совсем не боюсь, так что вострепещите!

И с этими словами Роза взглянула Арчи в лицо и одобрительно кивнула, ибо он обратил на нее бестрепетный взгляд своих серых глаз – они постепенно смягчились, что было Арчи очень к лицу, потому что от природы он был наделен скорее доблестью, чем добротой.

– Истинный Кэмпбелл! Да хранит тебя Господь! – заключила Роза и с чувством пожала ему руку.

Следующим в ряду стоял Чарли, и этот осмотр не принес Розе того же удовлетворения, хотя она и сама не сознавала почему: на лице его вдруг проступила дерзость, но быстро сменилась чем-то более теплым, чем гнев, более сильным, чем гордость, – Роза невольно чуть отпрянула и поспешно произнесла:

– Нет здесь больше того Чарли, которого я знала до отъезда, а вот Принц, похоже, никуда не делся.

После чего она с облегчением шагнула к Маку, мягко сняла его «гляделки», как их именовал Джейми, и заглянула в честные голубые глаза, смотревшие на нее с прежним прямодушием, с искренней дружеской приязнью, от которой на сердце у нее потеплело, а собственные глаза заблестели; она вернула Маку очки и произнесла, видом и голосом выражая теплоту и удовлетворение:

– Ты не изменился, славный мой Мак, и я так этому рада!

–…