Patricia Highsmith
Ripley Under Water
First published in 1991
Copyright © 1993 by Diogenes Verlag AG, Zürich
All rights reserved

Перевод с английского Елены Скляренко

Серийное оформление Вадима Пожидаева

Оформление обложки Егора Саламашенко

Хайсмит П.

Мистер Рипли под водой : роман / Патриция Хайсмит ; пер. с англ. Е. Скляренко. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2024. — (Азбука-бестселлер).

ISBN 978-5-389-18345-2

16+

«Мистер Рипли под водой» — пятый, и последний ­роман в серии о самом известном персонаже Патриции Хайсмит, американской писательницы, признанном мас­тере психологического детектива. Ценитель музыки и цве­тов, заботливый муж, эстет и гедонист, а в прошлом ловкий авантюрист и хладнокровный убийца, Том Рипли давно уже предпочитает рискованным аферам с подделкой картин занятия в саду, а кулинарные шедевры значат для него не меньше, чем шедевры живописи. Но прошлое не так легко отпустить, и из его темных глубин выплывают порой жуткие призраки, давно похороненные под толщей воды…

© Е. Н. Скляренко, перевод, 2024

© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательская Группа
«Азбука-Аттикус», 2024
Издательство Азбука®

Всем, кто погиб и погибнет в борьбе против угнетателей, будь то палестинец, или курд, или уроженец какой-то другой земли, изнемогающей под игом оккупации, всем, кто бесстрашно поднимает голову, рискуя получить пулю в лоб, посвящается

1

Стоя у барной стойки в небольшом, но уютном баре Жоржа и Мари, Том неторопливо отхлебнул эспрессо из почти полной чашки. Он уже расплатился с барменом, и карман его пиджака оттопыривали две пачки «Мальборо», купленные для Элоизы. Том лениво следил за происходящим на экране игрового автомата. Игрок-мотоциклист мчался вперед, причем иллюзия скорости возникала из-за движущегося штакет­ника по обеим сторонам дороги. Игрок манипулировал рулевым колесом, заставляя мотоцикл то внезапно вилять в сторону, обгоняя попутный автомобиль, то, как лошадь, подскакивать вверх, перепрыгивая через невесть откуда взявшееся заграждение. Если мотоциклист не успеет преодолеть препятствие, последует бесшумный удар, на экране появится черная с золотом звезда, символизирующая аварию, и мотоцик­листу придет конец, как, разумеется, и всей иг­ре. Том часто наблюдал за игрой (этот автомат был самым удачным приобретением хозяев), однако сам ни разу не сыграл в нее. Странно, но у него никогда не возникало такого желания.

— Non-non! [1] — Вскрик Мари из-за стойки в ответ на чью-то реплику, наверняка о поли­тике, нарушил монотонное жужжание голосов. Хозяева придерживались левых взглядов, несмотря ни на какие политические потрясения. — Ecoutez, Mitterrand... [2]

Наплыв посетителей североафриканского происхождения вряд ли пришелся Жоржу и Ма­ри по душе, подумал Том.

— Эй, Мари! Deux pastis! [3] — зычно проревел толстый Жорж, снуя в белом, не очень свежем, фартуке поверх штанов и рубахи между столиками, где люди болтали, пили, жевали картофельные чипсы и сваренные вкрутую яйца.

Из музыкального автомата раздавались звуки старой доброй «Ча-ча-ча».

На экране вспыхнула черная с золотом звез­да. Зрители испустили сочувственный стон. Мертв. Все кончено! Экран беззвучно замигал, посылая миру навязчивое сообщение: «Опустите монеты, опустите монеты, опустите монеты». Рабочий в синих джинсах, пошарив в карманах, смиренно­ опустил в автомат несколько монет, и игра началась заново: мотоциклист, свежий как огурчик и готовый ко всему, полетел вперед, ловко увернулся от бочки, появившейся у него на пути, и легко взял первый барьер. Игрок за пультом был полон решимости в этот раз пройти игру до конца.

Том рассеянно думал об Элоизе, о ее предстоящем путешествии в Марокко. Она соби­ралась посмотреть Танжер, Касабланку, может быть, Марракеш. И Том согласился ее сопровождать. В конце концов, это путешествие было не из тех ее авантюрных проектов, которые требовали многочисленных прививок от всяких экзотических напастей, а ему, как мужу, следовало хоть изредка участвовать в ее увеселениях. Элоиза загоралась очередной блестящей идеей раза два-три в год, но, к счастью, далеко не все они воплощались в жизнь. Откровенно говоря, Тому не хотелось никуда ехать. Август только начался, Марокко наверняка изнывает от жары, а его пионы и георгины в это время года особенно хороши — он с большим удовольствием среза́л несколько цветков для гостиной каждое утро. Том обожал свой сад и с симпатией относился к рабочему Анри, добродушному великану, который помогал ему, когда требовалась пара сильных рук, хотя и не годился для более тонкой работы.

К тому же Тома тревожила «эта странная парочка», как он окрестил их про себя. Он не знал, были ли они на самом деле женаты, да это его не очень-то и интересовало. Но его преследовало ощущение, что они прячутся поблизости и следят за ним. Возможно, они были всего лишь безобидными чудиками, но кто может за это поручиться? В первый раз Том заметил этих двоих около месяца назад в Фонтенбло, где они с Элои­зой собирались купить какую-то мелочь: мужчина и женщина, по виду типичные американцы, лет тридцати пяти, шли навстречу, и Том на­ткнулся на взгляд, значение которого ему было слишком хорошо известно. Это был взгляд человека, который знал, кто он такой, возможно, даже знал его имя — Том Рипли. Том замечал такие взгляды и раньше, обычно в аэропортах, но это и в прежние дни бывало довольно редко, а в последнее время не случалось вовсе. Ко­нечно, причиной могла бы послужить его фото­графия в газете, но о нем не писали уже много лет — в этом он был совершенно уверен. В последний раз пресса интересовалась им в связи с делом Мёрчисона, чья кровь оставила на полу его погреба несмываемое пятно, которое приходилось называть винным, если кто-то любопытствовал о его происхождении. Вообще-то, это не было полной ложью, напомнил себе Том, потому что Мёрчисон дал дуба от удара по голове винной бутылкой. Бутылкой «Шато Марго», которую держал в руках он, Том.

Итак, «странная парочка»... Авария настигла мотоциклиста в очередной раз. Том с усилием отвернулся от экрана и поставил пустую чаш­ку на барную стойку.

Мужчина в этой паре был черноволос и носил темные очки в круглой оправе, у женщины было остренькое личико, светло-каштановые волосы и серые глаза. Хотя, может, глаза у нее были ореховые. Но именно взгляд мужчины, сопровождающийся какой-то блеклой, ничего не значащей улыбкой, встревожил Тома. Ему по­казалось, что он видел этого человека раньше, в Хит­роу или в аэропорту «Шарль де Голль», и этот многозначительный взгляд ему хорошо знаком. Во взгляде мужчины, казалось бы, не было ничего враждебного, но Том инстинктивно напрягся.

Позже, выходя из пекарни с flûte [4] (вероятно, у мадам Аннет был выходной или она возилась с обедом), он заметил этих двоих в машине, медленно проезжавшей по главной улице Виль­перса, и снова почувствовал, что за ним наблюдают. Вильперс — крохотный городок, почти ­деревня, в нескольких километрах от Фонтен­бло. Что могло понадобиться здесь «странной парочке»?

Когда Том отодвинул от себя пустую чашку, хозяева заведения — Мари, с широкой улыбкой на ярко накрашенных губах, и лысый Жорж — стояли за барной стойкой.

— Merci et bonne nuit [5], Мари, Жорж, — сказал он, улыбнувшись.

— Bon soir [6], месье Рипли! — пророкотал Жорж, помахав одной рукой, в то время как другой ловко разливал кальвадос.

— Merci, m’sieur, à bientôt! [7] — жизнерадостно добавила Мари.

Только Том собрался толкнуть входную дверь, как она отворилась и в бар вошел тот самый мужчина — очки в круглой оправе и все такое прочее, но теперь он был один.

— Мистер Рипли! — На его розовых губах появилась все та же ничего не значащая улыбка. — Добрый вечер.

— Приветствую, — буркнул Том, делая движение к выходу.

— Мы, то есть моя жена и я... Могу я пригласить вас выпить?

— Благодарю, но я уже ухожу.

— Может быть, в следующий раз? Мы сняли дом в Вильперсе. Вон там. — Он махнул рукой куда-то в северном направлении, и его улыбка растянулась до ушей, обнажив крупные вы­пуклые зубы. — Похоже, мы с вами будем сосе­дями.

В бар ввалилась еще пара посетителей, вынудив Тома попятиться назад.

— Меня зовут Притчард. Дэвид Притчард. Я обучаюсь маркетингу в Институте делового администрирования [8] в Фонтенбло. Наверняка вы о нем слышали. Ну да не важно. Мы сняли белый двухэтажный дом с садом и маленьким бассейном. О, мы влюбились в него с первого взгляда — все из-за пруда, вернее даже, из-за бликов от воды, которые пляшут по потолку гос­тиной. — Он хихикнул.

— Понимаю, — ответил Том, стараясь со­блюдать правила приличия. Он уже шагнул за порог.

— Я вам позвоню. Мою жену зовут Дженис...

Том заставил себя кивнуть и выдавил улыбку.­

— Что ж, прекрасно, так и сделайте. Приятного вечера!

— Не так уж много американцев встречаешь в этих краях! — не унимался Дэвид Притчард.

Мистеру Притчарду придется напрячься, чтобы разыскать номер моего телефона, злорадно ухмыльнулся Том. Они с Элоизой постарались, чтобы он не попал в телефонную книгу. Подчеркнуто заурядный облик Притчарда — он был почти таким же высоким, как и Том, но малость тяжелее и с абсолютно невыразительным лицом — намекал на возможность неприятностей, думал Том по дороге к дому. Кто это — полицейская ищейка, роющаяся в старых делах? Частный детектив, работающий на... Собственно, на кого? С ходу никаких значимых врагов он вспомнить не смог. «Фальшивый» — вот слово, которое вертелось на языке у Тома, когда он ­думал о Дэвиде Притчарде: фальшивая улыбка, фальшивая доброжелательность, возможно, выдуманная история об обучении в бизнес-школе. Хотя как раз обучение в Фонтенбло выглядело такой откровенной лажей, что могло оказаться и правдой. Или это была вовсе не супружеская пара, а, скажем, агенты ЦРУ? Но что понадобилось от него ЦРУ, Том придумать не смог. С налогами у него был полный порядок. Мёрчисон? Та история уже быльем поросла. Дело закрыто. Мёрчисона никто никогда больше не видел — ни живого, ни мертвого. Дикки Гринлиф? Вряд ли. Кузен Дикки, Кристофер Гринлиф, до сих пор время от времени шлет ему дружеские почтовые карточки, в прошлом году вот прислал открытку из Алис-Спрингс [9]. Насколько Том помнил, Кристофер стал инженером-строителем, женился и работает в Рочестере, штат Нью-Йорк. Даже с отцом Дикки, Гербертом, Том остался в хороших отношениях. По крайней мере, этим Рождеством они обменялись­ поздравлениями.

Поравнявшись с раскидистым деревом, чьи ветви нависали над дорогой прямо напротив Бель-Омбр, Том слегка воспрянул духом. Да и о чем беспокоиться? Он приоткрыл створку чугунных ворот ровно настолько, чтобы проскользнуть в образовавшуюся щель, и сразу же закрыл ее, стараясь не производить шума, защелкнул висячий замок и задвинул засов. Ривз Мино. Том так резко остановился, что кожаные подошвы туфель со скрипом заскользили по засыпанной гравием дорожке. Ривз позвонил ему пару дней назад: он провернул очередное дельце, и опять была нужна помощь Тома в доставке товара. Том не раз божился, что никогда больше не станет участвовать в его аферах, но в итоге всегда соглашался. Может, потому, что любил встречаться с новыми людьми? Он усмехнулся и перешел на свою обычную бесшумную походку, больше не потревожив ни камешка на дорожке.

В гостиной горел свет, и входная дверь была лишь притворена — именно так он оставил ее сорок пять минут назад. Том вошел внутрь и запер за собой дверь. Элоиза полулежала на софе, с головой погрузившись в чтение журнальной статьи. Вероятно, о Северной Африке, подумал Том.

— Ello, chéri! [10] Звонил Ривз. — Элоиза подняла глаза и небрежным жестом откинула со лба белокурую прядь. — Том, ты...

— Конечно, лови! — Улыбаясь, Том бросил ей сначала одну красно-белую пачку, потом другую. Она поймала первую, а вторая, стукнувшись о ее грудь, соскользнула на софу. — У Ривза что-то срочное? Repassant — ironing — bügelnd? [11]

— Ох, Том, прекрати! — Элоиза щелкну­ла зажигалкой. На самом деле ей нравятся его каламбуры, подумал Том, хотя она и не подает виду, не позволяя себе даже легкой улыбки. — Он перезвонит, но, скорее всего, не сегодня.

— Кое-кто... Ну да ладно. — Том остановился, потому что Ривз в разговорах с Элоизой нико­гда не вдавался в детали, а она, в свою очередь, делала вид, что их дела ей ничуть не интересны и даже скучны. «Меньше знаешь — крепче спишь», — вероятно, думала она. И кто бы стал с этим спорить?

— Том, завтра мы пойдем и купим билеты в Марокко. Договорились?

Она поджала под себя голые ноги, уютно, словно домашний котенок, устроившись на обитой желтым шелком софе, и безмятежно посмотрела на него своими бездонными лавандовыми глазами.

— Д-да... Хорошо. — Ты обещал, напомнил он себе. — Сначала мы полетим в Танжер?

— Oui, chéri [12], и начнем наше путешествие оттуда. Отправимся в Касабланку, конечно.

— Конечно, — подтвердил Том. — Хорошо, дорогая, мы купим билеты завтра, в Фонтенбло.

Они всегда пользовались услугами одного и того же агентства, с дружелюбным и услужливым персоналом.

Том слегка помялся, но все же решил не скры­вать от Элоизы своих опасений:

— Дорогая, помнишь пару, похожую на американцев, на которую мы обратили внимание в Фонтенбло? Они еще шли по тротуару нам навстречу, а позже я сказал тебе, что взгляд мужчины показался мне странным. Такой темноволосый мужчина, в солнечных очках?

— Что-то такое припоминаю. А в чем дело?

Похоже, она действительно их вспомнила.

— Просто мы только что разговаривали с ним в местном баре. — Том расстегнул пиджак и сунул руки в карманы штанов, но садить­ся не стал. — Малоинтересный субъект.

— Я помню и женщину рядом с ним, с белокурыми волосами. Значит, они американцы?

— Он, по крайней мере. В общем, они сняли дом здесь, в Вильперсе. Помнишь дом, где...

— В Вильперсе? Да неужели?

— Oui, ma chéri! [13] Помнишь тот дом возле пруда, в котором блики от воды отражаются на потолке одной из комнат, кажется в гостиной?

Однажды они с Элоизой сами любовались игрой света, создающей завораживающую иллюзию движения воды на том белоснежном потолке.

— Да, я помню тот дом. Двухэтажный белый особняк, довольно симпатичный, но камин не очень хорош. Находится неподалеку от дома Грэ, не так ли? Мы заходили туда с каким-то знакомым, который собирался его купить.

— Верно.

Один американец, с которым у Тома с Элоизой были общие друзья, загорелся желанием приобрести загородный дом недалеко от Парижа и уговорил их помочь ему осмотреть пару домов в округе. Он так ничего и не купил, по крайней мере в Вильперсе. С тех пор прошло уже больше года.

— Короче, этот брюнет в очках явно вознамерился установить со мной или с нами обоими добрососедские отношения, чего мне совсем не хочется. Мы, видите ли, тоже говорим по-английски, ха-ха. Вроде бы он как-то связан с ­INSEAD — той огромной бизнес-школой в Фонтенбло. — Том перевел дыхание и продолжил: — Меня интересуют две вещи. Во-первых, откуда он знает мое имя и, во-вторых, что ему от меня надо.

Чтобы не казаться чересчур озабоченным, Том вальяжно развалился в кресле. Теперь их с Элоизой разделял только кофейный столик, и он мог смотреть ей прямо в глаза.

— Дэвид и Дженис Притчард — так они себя называют. Если им все-таки удастся до нас дозвониться, будь с ними любезна, но тверда: мы очень заняты. Хорошо, дорогая?

— Конечно, Томá.

— И если у них хватит наглости заявиться к нам без приглашения, мы просто не пустим их на порог. Надо будет предупредить мадам Аннет.

Элоиза, обычно невозмутимая, задумчиво нахмурила светлые брови.

— А что с ними не так?

Детское простодушие вопроса заставило Тома улыбнуться.

— Я чувствую... — Том запнулся. Он не любил тревожить Элоизу своими предчувствиями, но, видимо, придется нарушить это правило для ее же безопасности. — Они не кажутся мне обычными. — Том опустил глаза и уставился на ковер. Что было бы обычным? Он не мог ответить на этот вопрос. — Думаю, они не женаты.

— Ну так что же?

Том засмеялся, потянулся к синей пачке «Жи­тан» на кофейном столике, достал сигарету и при­курил, щелкнув Элоизиной зажигалкой.

— Ты права, дорогая, в этом нет ничего особенного. Но они устроили за мной слежку — и это непреложный факт. Разве я не говорил тебе, что вспомнил этого мужчину: не так давно он наблюдал за мной в одном из аэропортов. Не исключено, что они были там оба.

— Нет, не говорил. — Элоиза недоуменно покачала головой.

Том успокаивающе улыбнулся:

— Не первый раз мы встречаем людей, которые нам не нравятся. Не волнуйся.

Он поднялся, обошел столик, взял Элоизу за руки и притянул к себе. Прикрыв глаза, он с наслаждением вдохнул запах ее волос.

— Я люблю тебя. И не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Она засмеялась и высвободилась из его объятий.

— Бель-Омбр кажется мне довольно безопас­ным местом.

— Ноги их здесь не будет.

2

На следующий день Том и Элоиза отправились в Фонтенбло за билетами. Оказалось, что лететь им предстоит самолетом «Роял Эйр Марок», а не «Эйр Франс», как они рассчитывали.

— У этих компаний тесные связи, — объяснила молодая служащая, которую Том видел в туристическом агентстве впервые. — Отель «Минза», двухместный номер, три ночи?

— Отель «Минза», совершенно верно, — подтвердил Том по-французски. Они всегда смогут задержаться там на день или два, если им понравится, в этом Том не сомневался. Как-никак «Минза» считалась лучшим отелем в Тан­жере.

Элоиза решила пройтись к ближайшей парфюмерной лавке за шампунем. Наблюдая, как девушка оформляет билеты, Том вдруг осознал, что все время посматривает на дверь со смутной мыслью о Дэвиде Притчарде. И не то чтобы он опасался, что тот в любой момент может войти в комнату... В конце концов, разве Притчард с подружкой не заняты сейчас обустройством своего нового гнездышка у пруда?

— Вы бывали раньше в Марокко, месье ­Рип­ли? — лучезарно улыбаясь, спросила девушка, вкладывая билет в огромный белый конверт.

Будто тебе не наплевать, подумал Том и вежливо улыбнулся в ответ.

— Нет, но жду этой поездки с нетерпением.

— Ваши обратные билеты с открытой датой. На случай, если вы вдруг влюбитесь в эту страну и решите там задержаться. — Она протянула ему конверт со вторым билетом.

Том уже подписал чек.

— Прекрасно. Спасибо, мадмуазель.

— Bon voyage! [14]

— Merci! [15]

Том направился к выходу, разглядывая красочные плакаты на стенах: Таити, лазоревый океан, маленький одинокий парусник с белыми парусами. И вот, наконец, постер, который всегда поднимал Тому настроение, — великолепный Пхукет, один из островов Таиланда (Том даже нашел его на карте). На этом постере тоже были синее море, золотой песок, пальма, склонившаяся над водой под напором ветров, но среди всего этого великолепия не было ни одной живой души. «У тебя неудачный день — или год? Пхукет — это наш ответ!» — вот подходящий слоган, подумал Том. Туристы раскупали бы билеты, как горячие пирожки.

Элоиза обещала ждать его в лавке, так что Том, выйдя из агентства, повернул налево. Лавка находилась сразу за церковью Сен-Пьер.

И тут — Том едва сдержался, чтобы не чертыхнуться, — он увидел, как ему навстречу идет Дэвид Притчард под руку со своей, мягко выражаясь, конкубиной. Том заметил их первым, разглядев в плотном людском потоке (середина дня, время ланча), но уже через секунду взгляды «странной парочки» сфокусировались на нем. Он прошел мимо, глядя прямо пред собой и мучительно сожалея, что до сих пор держит конверты с авиабилетами в левой руке. Разглядели ли конверты Притчарды? Будут ли они курсировать взад и вперед по улице мимо Бель-Омбр, чтобы убедиться, что он в отъезде? Или его беспокойство уже граничит с паранойей? Последние метры до позолоченных окон «Мон-Люкс» Том преодолел рысью. Задержавшись у двери магазина, он оглянулся посмотреть, не наблюдает ли за ним эта пара. А может, они и вовсе собираются зайти в туристическое агентство — от них всего можно ожидать, подумал Том. Но даже среди толпы было трудно не заметить широкую спину Притчарда в синем блейзере и его мощный затылок, возвышающийся над головами прохожих. «Странная парочка» прошла мимо агентства, даже не бросив на него взгляда.

Том вошел в лавку, и его обдало густым парфюмерным духом. Элоиза болтала с приятельницей, чье имя совершенно вылетело у него из головы.

— О, Тома! Это Франсуаза, tu te rappelles? [16] Подруга Бертелинов.

Том притворился, что вспомнил. Какая, в кон­це концов, разница?

Элоиза оплатила покупки, и, распрощавшись­ с Франсуазой, они вышли на улицу. По словам Элоизы, Франсуаза училась в Париже и была приятельницей Антуана и Аньес Грэ, их старых друзей и соседей, обосновавшихся в северной части Вильперса.

— Ты выглядишь обеспокоенным, mon cher, — заметила Элоиза. — С билетами никаких проблем?

— Полагаю, с ними все в порядке. Да и отель забронировал. — Том похлопал по левому карману куртки, из которого торчали билеты. — Пообедаем в «Черном орле»?

— О да! — заулыбалась Элоиза. — Охота!

Вообще-то, так они и планировали. Просто Тому нравилось, как Элоиза, с ее неподражаемым французским акцентом, произносит слово «охота», и он давно оставил попытки исправить его на грамматически правильное «охотно».

Обед им подали на террасе, ярко освещенной солнцем. Официанты и метрдотель обслужи­вали их не в первый раз и помнили, что пред­почитает Элоиза: шампанское «Блан де Блан», филе камбалы, салат из цикория и много солнечного света. Супруги болтали о всяких милых пустяках: предстоящем лете, марокканских дам­ских сумочках из тонко выделанной кожи. А не присмотреться ли к латунным или медным кувшинам? Почему бы и нет? А как насчет катания на верблюдах? От этого предложения у Тома слегка закружилась голова. Он вспомнил, как участвовал в подобном аттракционе. Или это был слон в зоопарке? Ты качаешься в седле в нескольких ярдах от земли (на которую наверняка и рухнешь, если не удержишь равновесие) — нет, это не пришлось ему по вкусу. Но женщинам нравится. Может, женщины по природе мазохистки? Должна же быть причина? Роды, стоическое перенесение боли... Может, там-то и зарыта собака? Том закусил губу.

— Ты немного нервный, Тома. — Элоиза произнесла «нервный» с французским про­нонсом.

— Ничуть! — категорично возразил Том.

Он принял подчеркнуто беззаботный вид и старался сохранять его до конца обеда и всю дорогу домой.

Они собирались отправиться в Танжер через две недели. Парень по имени Паскаль, приятель­ садовника Анри, должен был отвезти их в аэропорт на их же машине, а потом отогнать ее обратно в Вильперс. Как-то раз они уже пользовались его услугами, и это всех устроило.

Том спустился в сад, прихватив с собой лопату, и принялся выпалывать сорняки, помогая, где надо, руками. Он успел переодеться и теперь был в джинсах и любимых кожаных ботинках, не пропускающих воду. Запихав пучок сорной травы в пластиковый мешок для компоста, он как раз приготовился ее утрам­бовать, когда мадам Аннет позвала его через французское окно [17], которое использовалось как дверь на выходящую в сад террасу.

— Месье Тома! Телефон, s’il vous plaît! [18]

— Merci! — Он на ходу защелкнул секатор, оставил его на террасе и прошел в холл к телефону. — Алло!

— Алло! Я... Это Том? — спросил неизвестный мужчина, судя по голосу — довольно мо­лодой.

— Да.

— Я звоню из Вашингтона... — В трубке что-то заурчало, заглушая голос, словно бы ее держали под водой. — Я...

— Кто говорит? — Том безуспешно пытался разобрать слова. — Подождите, не кладите трубку. Я подойду к другому аппарату.

Мадам Аннет пылесосила гостиную. Обычно это не мешало телефонным разговорам, но сейчас даже монотонный гул пылесоса казался помехой.

Том взял трубку в своей комнате, наверху.

— Алло, это снова я.

— Это Дикки Гринлиф, — произнес молодой мужской голос. — Помнишь меня?

Тому захотелось немедленно бросить трубку, но он сдержался.

— Конечно. Где ты сейчас?

— Я же сказал — в Вашингтоне! — Человек на том конце провода перешел на фальцет и закашлялся.

Перестарался мерзавец, подумал Том. А может, это женщина?

— Надо же. Наслаждаешься видами?

— Ну, знаешь, после моего подводного ­опыта — как ты и сам мог бы догадаться — я не в той форме, чтобы наслаждаться видами. — Наигранно веселый смешок. — Я был... был...

В трубке что-то затрещало, какое-то время даже казалось, что связь вот-вот прервется, потом раздался щелчок, и голос зазвучал вновь.

— ...был найден и воскрешен, как видишь. Ха-ха. Прошлое не сотрешь, да, Том?

— Ну разумеется, — согласился Том.

— Теперь я в инвалидном кресле, — продолжал голос. — Непоправимый...

На линии опять возникли помехи, раздался грохот, и что-то лязгнуло, словно уронили пару гигантских ножниц.

— Инвалидное кресло развалилось? — поинтересовался Том.

— Ха-ха! — Пауза. — Нет. Так, значит, я говорю, — спокойно продолжил юношеский голос, — что непоправимый ущерб был нанесен вегетативной нервной системе.

— Понимаю, — учтиво отозвался Том. — Приятно было поболтать с тобой снова.

— Я знаю, где ты живешь! — Юношеский голос завибрировал и на последнем слове дал петуха.

— Надо полагать — раз уж ты звонишь на мой номер, — заметил Том. — Что ж, желаю ­тебе скорейшего восстановления.

— Это правильно. Пока, Том! — Незнакомец бросил трубку, возможно, больше не в силах сдерживать смех.

Так-так... Том обхватил ладонью лоб, чувствуя, что сердце в груди бьется сильнее обычного. Из-за злости? Или удивления? Определенно, не из-за страха — в этом он был уверен. Вообще-то, голос в трубке мог принадлежать спутнице Притчарда. Ну а кто еще это мог бы быть? Других кандидатур в голову не прихо­дило.

Мерзкая, подлая выходка! Вот же псих ненормальный, раздраженно подумал Том. Причем и трюк-то абсолютно избитый! Но кто это? И главное, почему сейчас? Был ли это действительно звонок из-за океана или ловкая имитация? Том никак не мог собраться с мыслями.

Дикки Гринлиф. Начало всех неприятностей. Первый человек, которого он убил, и единственный, которого ему было жаль. Откровенно говоря, это преступление он предпочел бы не совершать. Дикки Гринлиф, довольно состоятельный (по тем временам) американец, жил в Монджибелло, на западном побережье Италии. Они подружились, Дикки пригласил его к себе, оказавшись весьма гостеприимным хозяином. Том уважал его и восхищался им, может быть даже слишком. Когда Дикки отверг его, Том был вне себя от возмущения, и в один прекрасный день, почти экспромтом, когда они вдвоем оказались в море на ялике, он забил его насмерть веслом. Умер ли тот? Все прошедшие годы Дикки был мертв, в этом нет никаких сомнений! Он сам сбросил его труп с лодки, предварительно засунув в мешок и добавив туда камней для веса. Тело исчезло в пучине вод на его глазах, и если Дикки не выныривал до сих пор, то почему он объявился сейчас?

Хмурясь, Том мерил шагами комнату, не отрывая глаз от ковра на полу. Наконец он почувствовал, как к горлу подступила тошнота, и сделал глубокий вдох. Нет, Дикки Гринлиф умер (в любом случае голос в трубке был не его), а Том стал носить его одежду, обувь и даже какое-то время использовал его паспорт, но все это продолжалось недолго, и вскоре от Дикки ничего не осталось. Его завещание, искусно подделанное Томом, прошло все проверки. Так кому же хватило наглости вытащить из небытия эту всеми забытую историю? Кто разнюхал о его юношеской связи с Дикки Гринлифом?

Тошнота стала невыносимой. Стоило ему подумать о ней, как он перестал ее контролировать. Так уже бывало и прежде. Том скрючился над унитазом. К счастью, рвота была довольно умеренной, но живот на несколько секунд скрутило будь здоров. Он спустил воду и тщательно почистил зубы над раковиной.

Кем бы ни были эти ублюдки, пусть отправляются в преисподнюю, подумал Том. Он печенкой чуял, что их было двое: один говорил, а другой стоял рядом и покатывался со смеху.

Том спустился вниз, чтобы положить на рычаг телефонную трубку в гостиной, и столкнулся с мадам Аннет, которая несла в гостиную вазу с георгинами, вероятно поменяв там воду. Она протерла дно вазы салфеткой и поставила ее на буфет.

— Я отлучусь на полчаса, мадам, — сказал Том по-французски. — Если вдруг кто-то позвонит...

— Хорошо, месье Тома, — ответила она, продолжая усердно работать тряпкой.

Мадам Аннет служила у Тома и Элоизы…