Emilio Salgàri

IL BRAMINO DELL'ASSAM
LA CADUTA DI UN IMPERO
LA RIVINCITA DI YANEZ

Перевод с итальянского Светланы Резник

Серийное оформление Вадима Пожидаева

Оформление обложки Татьяны Павловой

Иллюстрации
Дженнаро Д’Амато («Коварный брамин из Асама»,
«Падение империи»)
и Альберто делла Валле («Реванш Янеса»)

Сальгари Э.

Коварный брамин из Ассама ; Гибель империи ; Реванш Янеса : романы / Эмилио Сальгари ; пер. с ит. С. Резник. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2024. — (Мир приключений).

ISBN 978-5-389-25430-5

16+

Впервые на русском — три последних романа Эмилио Сальгари о благородном пирате Сандокане и его верных товарищах!

Португальский корсар Янес де Гомейра, Белый Тигр и правая рука Сандокана, после удивительных приключений в Южных морях вернулся к своей супруге — прекрасной Сураме, принцессе Ассама, чтобы спокойно и счастливо править страной, в свободное время наслаждаясь охотой на тигров и буйволов. Однако мир в Ассаме висит на волоске, и коварный враг замышляет смертельную ловушку для бесстрашного Белого Тигра. Есть только один человек, способный сразиться с грозной армией индийских захватчиков и спасти жизнь Янесу, однако он остался в далекой Малайзии. Успеет ли Сандокан прийти на помощь своему лучшему другу, чтобы, как в старые времена, сразиться вместе с ним против армии хитрых и жестоких индийцев?..

Все три романа — «Коварный брамин из Ассама», «Гибель империи» и «Реванш Янеса» — сопровождаются иллюстрациями знаменитых итальянских художников Дженнаро Д’Амато и Альберто делла Валле.

© С. В. Резник, перевод, 2024

© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательская Группа
«Азбука-Аттикус», 2024
Издательство Азбука®

Глава 1

Убийство министра

— Они идут, господин Янес, они идут! Сражение обещает быть жарким...

— Хотелось бы мне знать, когда ты наконец начнешь именовать меня «ваше высочество»? Когда велю палачу отрубить тебе кончик языка?

— Вы никогда этого не сделаете.

— На твоем месте, дружище Каммамури, я бы не слишком обольщался. Все же я для тебя — господин Янес. Ну, или Белый Тигр, как Сандокан — Малайский.

— Вы оба — великие люди! Великие, господин!

— Дьявол тебя побери! Да уж, в Индии и Малайзии мы и правда всласть порезвились, чтобы не заржавели наши великолепные карабины.

— Ваше высоч...

— Нет-нет, Каммамури! Называй меня так только при дворе. Ты не ослеп, часом? Не видишь, что мы посреди густого леса, где нет ни докучливых министров, ни блистательных паркетных генералов?

— Я просто исполнял ваш приказ, господин Янес.

— Ладно, ладно. Все мои придворные обожают громкие титулы и высокие звания. Великие полководцы! Ха! Они так и раздуваются от гордости, но могу поклясться, никто из этих увальней, которые опустошают государственную казну, не решился бы отправиться с нами на сегодняшнюю охоту. Так что ты хотел сказать, мой добрый Каммамури?

— Что буйволы уже близко.

— У тебя острый слух!

— Я индиец, а значит, прирожденный охотник.

— Я, конечно, всего лишь европеец, сын Португалии, и совсем не...

— Не прибедняйтесь, господин. Вы убили больше тигров, чем я.

— Я уж и не помню сколько, — ответил Янес. — Близко, говоришь?

— Ручаюсь.

— Много их?

— Сами знаете, эти рогатые чудища передвигаются большими стадами.

— Ты прав.

— Повозка у нас крепкая, господин Янес. Надеюсь, они не смогут ни разломать ее, ни перевернуть.

— А я надеюсь, что эти твари обломают об нее рога, — ответил Янес. — Знаешь, меня беспокоит, что наш корнак [1] на своем слоне забрел куда-то в лес. Так и охоту прозевать можно. Все индусы — те еще плуты.

— И я, ваше высочество?

— Черт возьми, Каммамури! Прекрати цепляться к словам. Хочешь, чтобы я потерял самообладание, как раз когда нужны стальные нервы и идеальная невозмутимость?

— Молчу, ваше высочество.

— Чтоб тебя туг [2] задушил! Вижу, ты решительно настроен вывести меня из себя!

— Вовсе нет, господин Янес.

— Ладно, некогда мне с тобой препираться. Я все-таки беспокоюсь о Сахуре. Если на него наткнутся буйволы, они просто выпотрошат бедолагу, хоботом он от них не отмашется.

— Сахур — не какой-то там мерг, господин Янес. Он — кумареа [3], огромный, точно скала, и сильный, как сотня данавов [4].

— Это ваши индийские сказочные великаны? А по-моему, они больше походят на огородные пугала. Вот у нас в Европе великанов было всего двое. Зато каких! Самсон и Геркулес. Любой из них мог бы положить пятьсот данавов на одну ладонь, а другой прихлопнуть и... Ого! Кажется, я тоже что-то слышу. Кто-то прорывается сквозь джунгли, того и гляди перевернут все вверх дном. Посмотрим, сумеют ли эти бестии справиться с нами. Эй, там! — крикнул Янес. — Карабины на изготовку!

Огромная повозка из толстых бревен, скрепленных стальными крючьями, и с высокими, без спиц колесами стояла, слегка увязнув в жирной почве. Вокруг высились стройные зонтичные и кокосовые пальмы, развесистые тамаринды [5] и манговые деревья.

Повозка была не обычной индийской пальки-гири, в которую запрягают зебу. Те, хотя и массивные, все же более изящны: с пологом на резных столбиках, окрашены, как правило, в небесно-голубые тона и разрисованы цветами и изображениями богов. Эта же напоминала скорее бастион на колесах: сдвинуть с места ее мог лишь с помощью своей невероятной силы слон-кумареа. Даже шести парам индийских буйволов, куда более сильных, чем их европейские сородичи, подобный подвиг оказался бы не по силам.

В странной повозке находилось восемь человек. Слона, тащившего ее, погонщик загнал в густые манговые заросли. Во главе охотничьей партии был тот, кто желал, чтобы его именовали высоким титулом, ну или хотя бы господином Янесом: европеец лет пятидесяти, с густой седеющей бородой, загорелый от долгого пребывания в тропиках.

Он был одет в простой костюм из белой фланели, довольно просторный, чтобы не стеснять движений. Талия стянута голубым шелковым кушаком, на котором сразу бросалась в глаза вышитая буква «С». За пояс заткнуты два громадных индийских длинноствольных пистоля, вполне способных составить конкуренцию современному оружию.

Человек, не спешивший величать товарища высоким титулом, был, без сомнения, индийцем, ровесником Янеса, только не седым, а черноволосым и чернобородым. Коренастый и мускулистый, весьма смуглый, с живыми, подвижными глазами, придававшими ему несколько свирепый вид, он имел тонкие, все же благородные черты лица, которыми отличаются высшие индийские касты, никогда не пересекающиеся с париями. В ушах его посверкивали крупные золотые серьги, с шеи на зеленый кафтан, искусно вышитый драгоценной канителью, свисали бесчисленные жемчужные ожерелья. Любой соплеменник, завидев его, воскликнул бы: «Славный маратха!..» [6]

Шестеро сидевших позади маратхи были шикари, то есть искусными охотниками. Они как рыбы в воде чувствовали себя в джунглях, кишащих тиграми, громадными питонами и прочими лесными гигантами вроде слонов, буйволов и носорогов.

Из одежды шикари носили только короткие полосатые штаны, даже их чисто выбритые головы остались непокрытыми. Зато на желтых кожаных поясах висел целый арсенал двуствольных пистолей и индийских сабель, или тальваров, для отрезания буйволиных языков.

По команде махараджи [7] охотники дружно вскинули карабины. Их лица казались невозмутимыми, хотя все понимали, с каким грозным врагом им предстоит сразиться.

— Говоришь, дружище Каммамури, что они приближаются? — продолжил беседу Янес.

— Да, ваше высочество. — Индиец сдернул с плеча карабин крупного калибра.

— Чтоб тебя, попугай! Говорят тебе, нет тут ни министров, ни придворных. Или ты вознамерился рассердить меня? Смотри, я ведь на самом деле могу велеть палачу слегка укоротить твой длинный язык.

— Что ж, ему не помешает немного поработать. Какое у него жалованье?

— Тысяча рупий в год за то, что отлеживает бока. Я же принц-гуманист. Да и Сураме моей не по душе рубить головы подданным.

— Хм... А ведь подданные вам не слишком-то преданны, господин Янес.

— Кому знать об этом, как не мне, приятель. — Португалец вздохнул. — Что ж, запасемся терпением. По крайней мере, горцы Садии искренне верны рани [8] и готовы ради нее ринуться в огонь и в воду, лишь бы сохранить ей трон, который подтачивает таинственный червь.

— Вот если бы во главе их войска встали Тигрята!

— Встанут, Каммамури, встанут.

— Хотите сказать, мы вновь увидимся с этими прославленными лесными воинами?

— Удивлен? Я уже давно думаю о них. Сам посуди. Я назначил первым министром одного достойного человека. Его подло отравили. Тогда я назначил другого. Этому подбросили в постель ядовитую змею, после укуса которой несчастный не прожил и минуты. Что завтра? У меня под подушкой окажется кобра? Или под шелковыми простынями Сурамы и маленького Соареса? Гром и молния! Если они покусятся на моих жену и сына... — Янес осекся. — Эй, там! — крикнул он. — Приготовьтесь открыть огонь!

Внезапно на раскинувшиеся вокруг молчаливые джунгли словно обрушился ураган. Деревья, кроме крепких зонтичных пальм, неподвластных даже самым сильным слонам, бешено раскачивались, шурша широкими листьями, с их вершин градом сыпались плоды. Казалось, в недрах леса зародилась страшная буря, сопровождаемая странным ревом. Это мычали арни, знаменитые индийские буйволы-бхаинсы, куда более бесстрашные, чем бизоны американского Дальнего Запада. Они отличаются мощным, под стать носорожьему, телосложением и крайне скверным характером, а при ранениях впадают в бешенство.

Внешне бхаинсы не похожи ни на бизонов, ни на диких быков Африки. Они напоминают скорее вымерших туров, еще не так давно обитавших в лесах Германии и Польши: тупомордые, широколобые, с рыжеватым хохолком на лбу и полумесяцем длинных, слегка приплюснутых и загнутых назад рогов. Шея — толстая и короткая, спина — горбатая совсем как у бизонов североамериканских прерий. Такой буйвол имеет бурый окрас, только горб его покрыт густой черной шерстью.

Если среди копытных и есть действительно свирепые животные, это бхаинсы. Американские бизоны при виде охотников убегают и безропотно позволяют себя убивать. А индийские буйволы не готовы просто так расстаться с жизнью: зрение у них плохое, зато нюх тонкий. Живут они стадами в полсотни голов и способны отразить любое нападение: несмотря на крупные размеры, они достаточно проворны, а в скорости способны сравниться с лошадьми. Учитывая их вздорный нрав, горе индийцу, попавшемуся им там, где поблизости нет деревьев, на которые можно забраться.

Их острые рога наносят страшные раны. Не раз и не два в джунглях находили людей с животом, распоротым одним режущим ударом. Даже тигры, как бы голодны они ни были, опасаются буйволов и редко нападают на них.

Что особенно ужасает в этих тварях, это их неимоверная сила, позволяющая не обращать внимания на людей, обитающих по соседству. Они способны идти напролом по зарослям, через которые не продраться самым опытным звероловам.

Гнев буйволов, будь то африканские, азиатские, а временами и американские, чудовищен. Они могут с завидным упорством преследовать человека, временами обгоняя его и прячась в кустах, чтобы неожиданно напасть, поддеть на рога, после чего яростно затоптать.

Однако Янес был искусным охотником. Он хорошо знал привычки этих «лесных телят-переростков», как он их называл, и загодя принял меры предосторожности, велев соорудить монументальную повозку, перевернуть которую было бы не под силу даже слонам. Кроме того, с ним вышли на охоту не только бесстрашные шикари, но и прирожденный охотник-маратха.

Буйволы, вероятно, уже почуяли врагов, они неслись по лесу, вытаптывая кусты и заставляя раскачиваться деревья. Ревели они так, словно им не терпелось вступить в бой.

— Готовы? — спросил португалец, прислушавшись.

Он не сводил глаз с леса.

— Готовы, — в унисон ответили охотники.

— Тысяча чертей! Сейчас мы им покажем. Давненько я не охотился на буйволов, но эти сами напросились, повадившись топтать посевы, а заодно и моих добрых подданных. Ага! Глядите в оба, они уже близко.

Стадо приближалось с шумом, напоминающим рев урагана. Полсотни крупных быков бежали, пригнув рога к земле.

— А они и правда наводят страх, — спокойно заметил Янес. — Жаль, Тремаль-Наика с нами нет.

— Он присматривает за маленьким Соаресом, — напомнил маратха.

Не успел он договорить, как сухо затрещали карабины. При звуках выстрелов буйволы резко остановились. Двое замертво повалились на траву, третий в агонии дергал ногами и громко мычал.

— Запасные карабины! — приказал Янес.

Охотники перевооружились и приготовились вновь открыть огонь. Притормозившие было животные ринулись в атаку. Они явно намеревались разнести повозку ударами рогов или хотя бы перевернуть ее.

— Пли! — скомандовал Янес.

— Пли! — скомандовал Янес.
Над джунглями прокатилось слитное эхо восьми выстрелов.

Над джунглями прокатилось слитное эхо восьми выстрелов. Еще три буйвола упали, но остальные и не подумали останавливаться. С диким мычанием они, точно бешеные, уже почти добежали до повозки, когда из кустов неожиданно возник ревущий слон, на спине которого сидел полуголый корнак-индус.

— Сахур! — вскричал Каммамури, хватая запасной карабин. — Куда несется этот болван? Хочет, чтобы ему брюхо вспороли?

— Прикроем его, — ответил Янес. — Но не спеши. На слона мне плевать, их у меня без счета. Надо спасать беднягу-погонщика. Если ему не удастся усмирить Сахура, его самого могут ненароком поднять на рога. Не стреляйте! Кто-нибудь, перезарядите карабины.

Слон, видимо взбудораженный страшным мычанием быков, покинул убежище и оказался перед стадом. Это был истинный кумареа с мощным хоботом, крепкий, как скала. Если бы он пошел в атаку, буйволам не поздоровилось. Корнак стрекалом пытался загнать слона обратно в заросли, но упрямец воинственно трубил и рвался в бой.

— Каков смельчак, дьявол его побери! — восхищенно воскликнул Янес. — Может, он хочет нас защитить?

— Я бы этому не удивился, — кивнул Каммамури. — Сахур очень умный слон.

— Будьте готовы стрелять по моей команде.

Буйволы опять остановились, роя копытами землю и угрожающе мотая огромными головами. Казалось, они колеблются, не зная, на кого напасть в первую очередь — на людей или на слона, трубившего без умолку. И вот враг был выбран. Буйволы решили, что справиться с толстокожим будет легче, чем с повозкой, напоминающей крепость. Выстроившись широким полукругом, они пошли на слона. До него оставалось всего ничего, когда откуда-то послышалось ржание.

— Гонец? — Янес несколько побледнел. — Неужто в моей столице случился переворот? Карабины у всех заряжены?

— Да, ваше высочество, — ответил Каммамури. — Можем в любой миг одарить быков тридцатью пятью пулями.

— Маловато.

— Ничего, патронов у нас хватает.

— Не уверен, что они позволят нам перезарядить оружие, дружище. Все готовы? Карамба! Да это Биндар!

Из леса показался вороной жеребец, во весь опор скакавший к повозке. В седле сидел молодой индиец, сухощавый, как факир. Он крепко держал поводья, а его ноги упирались в стремена, совершенно непохожие на те, которыми пользуются индийские мусульмане, — широкие и с острыми краями.

Увидев буйволов, конь встал на дыбы и развернулся, собираясь задать стрекача. Инстинкт подсказывал ему, что от них нужно держаться подальше.

— Биндар! Что ты здесь делаешь? — крикнул Янес. — Жить надоело?

— Господин, — завопил в ответ индиец, — вашего нового министра отравили! Он умер два часа назад!

— Что ты несешь?

— Я говорю правду, ваше высочество.

— А что с Сурамой и моим сыном?

— Они живы. Но возвращайтесь как можно скорее. Тремаль-Наик обеспокоен.

— Понятно. Сначала нам придется отделаться от этих зверюг. Скачи, Биндар! Кланяйся от меня Сураме и присмотри за Соаресом. Поспеши же, поспеши!

— Я все передам, махараджа! Да защитит вас Вишну!

Конь перешел в галоп и тут же скрылся под лесным пологом.

Разозленные буйволы быстро сообразили, что с повозкой и слоном, вооруженным опасными бивнями и хоботом, им не совладать, поэтому пустились вдогонку за всадником. Видимо, надеялись, что уж его-то они с легкостью затопчут. Из зарослей донеслись два пистолетных выстрела. Вскоре взбешенное стадо исчезло в джунглях.

— Слышал, Каммамури? — спросил Янес изменившимся голосом. — Уже третьего министра отравили! При дворе полно предателей. Завтра отравят меня, потом мою жену и сына, а затем придет очередь всех моих верных друзей. Проклятие! Меня начинает тяготить корона. Клянусь рогами всех чертей ада! Эта империя, как льстецы именуют Ассам, не стоит нашего крохотного Момпрачема.

— Да, господин, новость, которую принес Биндар, совсем не радует. Похоже, при вашем дворе окопались дакойти [9], отравившие половину Бунделкханда [10].

— Сомневаюсь. — Янес в задумчивости теребил спусковой крючок карабина. — У меня из головы уже несколько дней не выходит одна мыслишка...

— Какая?

— Возможно, Синдхия сбежал из калькуттского дома умалишенных, куда мы его упекли.

— Быть того не может! Кроме того, этот пропойца даже на свободе ни на что не способен.

— Мне б твою уверенность, дружище Каммамури. Вокруг плетут тенета предательского заговора, а опаснее индусов-заговорщиков никого нет на свете.

— Господин, надо немедленно возвращаться.

— Если буйволы нас пропустят. Эй, корнак! — крикнул Янес погонщику, сумевшему наконец усмирить слона. — Уводи Сахура, пока все спокойно! Нам нужно срочно вернуться в столицу.

— Будет исполнено, махараджа, — ответил корнак. — Теперь животное мне подчиняется, и я отведу его в безопасное место. А если вновь заартачится, мой крюк не останется без работы.

— Тогда действуй.

— Слушаюсь, господин.

Не видя больше буйволов, слон присмирел и послушно выполнял приказы погонщика. Сначала, правда, он попытался приблизиться к повозке, то ли собираясь защитить людей, то ли сам ища у них защиты, а потом покачал массивной головой и скрылся в густых зарослях.

— Возвращаться... Проще сказать, чем сделать, — вздохнул Янес. — Хотелось бы мне посмотреть на других охотников в подобных обстоятельствах. Увы, нам не удалось как следует проредить стадо, значит придется пока оставаться здесь.

— А буйволы не догонят Биндара? — спросил Каммамури.

— Он отличный наездник и скачет на одном из лучших моих коней. Буйволы нападают стремительно, но у них короткое дыхание.

— Значит, они вернутся?

— Мне кажется, я уже вижу их перед собой. Эти твари никогда не оставят поля боя, не попытавшись отомстить, и их набеги наводят ужас не только на местных охотников, но и на европейцев, приезжающих в Азию опробовать свои крупнокалиберные карабины. Отравили... Уже третьего отравили! Безумие какое-то.

— И правда поразительно.

— Однако на сей раз я не отступлю, пока не дознаюсь, какой шакал совершил это преступление. Ему не избежать знакомства с топором моего палача. Я очень рассчитываю на Тимула. Он прекрасный следопыт, и если возьмет след убийцы, то пройдет по нему хоть до великих Гималаев или в самое сердце Тибета. Я не понимаю, в чем причина этих убийств. В конце концов, народ любит меня, а рани любит еще больше. Казалось бы, все прекрасно, и вдруг эти предательские отравления. С этого вечера я не буду есть ничего, кроме вареных яиц, которые сам очищу.

— Это вы правильно придумали, сеньор Янес. Никому теперь нельзя доверять. Я буду лично печь лепешки для вас, рани и маленького Соареса.

— Что? Старый охотник превратится в булочника?

— Мы, маратхи, умеем не только убивать тигров и слонов, но и месить и печь хлеб. С этого дня заведовать дворцовой кухней буду я. Если только замечу, как кто-то из поваров подбрасывает в еду яд, мигом отрублю ему голову своим тальваром.

— А потом бросишь его труп тиграм, живущим в наших садах.

— Слушаюсь, господин Янес. Нужно примерно наказать негодяев, грозящих отправить всех нас в объятия Кали.

— Сперва их поймай.

— Постараюсь.

— Нужно решить, что будем делать по возвращении. И раз уж ты сам вызвался кашеварить, готовь для меня и моей семьи только яйца.

— Они скоро вам поперек горла встанут, — рассмеялся Каммамури.

— Прибавь к ним фрукты. Но очищать их я буду сам.

— Не стоит, господин Янес. Очень легко тонкой иглой ввести яд кобры под кожуру банана.

— От твоих слов у меня мурашки по коже, хотя день сегодня жаркий и солнце припекает вовсю. На нашем Момпрачеме никогда бы не случилось ничего подобного... Похоже, буйволы возвращаются?

— Похоже, что так. Теперь они еще злее и наверняка попробуют перевернуть повозку.

— Карабины заряжены?

— Да, ваше высочество, — отозвался один из шикари.

— Надо преподать суровый урок этим телятам.

— Слышите, господин Янес? — вскричал Каммамури. — Ломятся через подлесок, хотят подобраться с другой стороны.

— Посмотри, не свисают ли у кого-нибудь из них лошадиные кишки с рогов.

— Не дай бог! Ведь это бы означало, что и Биндар мертв.

— Он мог спастись, забравшись на дерево. Все готовы?

Буйволы неслись во весь опор, ломая и топча кусты своими тяжелыми копытами. На краю поляны, где стояла повозка, они немного притормозили, угрожающе мыча. Животные были в мыле. Пот тонкими серебристыми нитями стекал с их темных шкур на землю. Похоже, конь Биндара заставил их хорошенько побегать и, скорее всего, сумел спастись, потому что на рогах не было заметно следов крови. Бока тварей тяжело вздымались, глаза страшно налились кровью.

— Огонь! — крикнул Янес, которому уже порядком надоело упорство бестий.

Один за другим грянуло восемь выстрелов. На лесных великанов обрушился град пуль. Трое или четверо упали с перебитым позвоночником: охотники даже не пытались прострелить крепкий череп или мощную грудь. Однако прочих животных это не остановило. Они ринулись на повозку, выставив вперед рога, будто решили не уходить, пока не отомстят за товарищей.

Ужасный момент! Повозка была крепкой и тяжелой, но Янес все же немного побледнел.

— Не давайте им приблизиться! — надрывался он. — Огонь! Огонь! Огонь!

Глава 2

Яд бис-кобры [11]

Шикари стреляли хладнокровно, как подобает бывалым охотникам. Пули сыпались градом, но буйволы, охваченные жаждой мести, не отступали. Три раза они атаковали повозку, оставляя на поле сражения убитых и раненых товарищей: Янес и Каммамури, оба меткие стрелки, били точно в цель. Однако оставалось еще десятка четыре быков, если не больше, и все на редкость крупные.

От очередного мощного удара повозка, несмотря на всю свою тяжесть и увязшие в мягкой земле колеса, с громким скрипом подалась назад. Янесу с товарищами казалось, что они угодили в самый эпицентр землетрясения и их убежище вот-вот развалится, но толстые бревна, скрепленные железными крючьями, выдержали. Тогда буйволы, впав в невиданный раж, удвоили напор. Их рога ломались или застревали в древесине. Охотники приканчивали их в упор из своих великолепных индийских пистолетов, превосходящих самые современные револьверы Старого и Нового Света.

Залп следовал за залпом, вспышка за вспышкой, пуля за пулей. Два шикари молниеносно перезаряжали карабины и подавали их остальным. Все сохраняли завидное присутствие духа, хотя повозка раскачивалась, будто корабль во время шторма. Дюжина раненых и мертвых буйволов уже лежала на земле, когда из джунглей донесся трубный рев.

— Каналья! — воскликнул Янес, прикончив из пистолета старого быка, чьи рога так глубоко вонзились в бревно, что он не смог высвободиться. — Этот дуралей совсем спятил? Или ему жить надоело? Интересно мне знать, чем там занимается корнак, дьявол его раздери! Похоже, нам не удастся выбраться из передряги, не потеряв слона. А кто потом потащит повозку в город?

Ругая Сахура, он не забывал попеременно палить из карабинов и пистолетов, задавая настырным буйволам отменную взбучку.

— Нет-нет, господин Янес, Сахур не спятил, — возразил Каммамури, опуская еще дымящийся карабин. — Сахур идет нам на помощь. Ах, до чего же умные животные наши слоны! Смотрите, он послушно исполняет приказы своего погонщика, словно ягненок.

Серый гигант появился на поляне. Кого он точно не напоминал в эту минуту, так это ягненка. Задрав хобот и выставив вперед бивни, Сахур воинственно затрубил. Погонщик, сообразив, что собирается делать его подопечный, больше не пытался использовать анкус [12]. Напротив, он говорил со слоном ласково, называя того сильнейшим среди сильных, могущественнейшим среди могущественных, великим истребителем тигров.

Славный слон, поддавшись на похвалы, бросился на буйволов и принялся раздавать направо и налево удары хоботом. Буйволы падали с разбитыми черепами и переломанными костями. Охотники не прекращали стрелять, но от слона пользы было явно больше. Проворный, несмотря на свой немалый вес, гигант ловко уворачивался от буйволиных рогов.

— Вперед, сын Вишну! — подбадривал его погонщик. — Вперед, о ужас джунглей! Растопчи тех, кто угрожает твоим хозяевам!

Слон отвечал на атаки врагов не менее мощными атаками. Он подбрасывал буйволов в воздух и затем с ненавистью топтал их могучими ногами, размалывая им кости.

— Гром и молния! — кричал Янес, восторженно паля из пистолета. — Давай, Сахур!

Будто узнав голос хозяина, толстокожий ворвался в самую гущу стада, толпившегося у повозки в тщетных попытках ее перевернуть. Он крушил кости и горбы, разбивал черепа, сносил головы и время от времени длинными острыми бивнями пригвождал к земле какого-нибудь буйвола, попытавшегося вспороть ему брюхо.

— Вперед, Сахур! — вопил корнак, прячась за огромными слоновьими ушами. — Бей! Рази, убивай, как делали Брахма, Шива и Вишну! Главное, держись подальше от рогов, и все будет хорошо.

Ему вторили шикари. Слон, воодушевленный поддержкой людей, которых хорошо знал, и опьяненный запахом пороха, устроил буйволам кровавую баню. Его гнев не утихал, а только усиливался.

Тяжелый хобот поднимался и опускался на широкие буйволиные спины с грохотом, напоминавшим выстрелы спингард [13]. Попробовав напоследок еще раз перевернуть повозку, упрямые сыны джунглей убрались восвояси, изрядно прореженные стрелками и слоном. На поляне осталось лежать около дюжины животных, еще несколько бились в агонии, жалобно мыча.

— Наконец-то! — воскликнул Янес, пальнув для острастки вслед стаду. — Мы потратили немало патронов, чтобы приготовить пир для тигров и шакалов.

— Как же так, господин? — удивился Каммамури. — Неужели мы даже языки у них не отрежем? Лишимся такого чудесного лакомства?

— Некогда. Мне нужно как можно скорее вернуться в город.

— Ну хоть парочку! Пусть все удостоверятся, что мы действительно убили буйволов, наводящих страх на самых смелых охотников.

— Даю тебе четверть часа, пока Сахура будут запрягать в повозку. Возьми шикари и пошевеливайся.

Семь человек с тесаками и ножами спрыгнули вниз. Янес протянул Сахуру горсть рафинада.

— Знаешь, корнак, — произнес он, — у нас удивительный слон. Вот уж не думал, что кумареа способен напасть на буйволов. Какой-нибудь мерг ни за что бы не стал этого делать.

— Согласен, ваше высочество, — кивнул индиец, поглаживая по голове слона, уписывавшего за милую душу сахар и булочки с маслом, которыми его потчевал Янес. — По-моему, Сахур — наш лучший слон.

— Что ж, нам пора. Я спешу, корнак.

— Сахур может бежать со скоростью лошади, главное — найти дорогу пошире.

— Тогда слезай и осмотри цепи. Повозка тяжелая.

— Слушаюсь, махараджа. Оглянуться не успеете, как мы уже будем в пути.

Янес спрыгнул на землю и подошел к Каммамури. Тот вместе с шикари торопливо вырезал языки буйволам. Рядом уже лежала изрядная кучка: намечалось отменное лакомство.

— Поджаришь сегодня один мне на ужин, — велел португалец. — Однако не позволяй никому прикасаться к мясу.

— Как, господин Янес? Уже не желаете вареных яиц? — засмеялся Каммамури.

— Ими я начну питаться завтра, — серьезно ответил португалец. — Все, собирайся. Остальное пусть валяется.

— Жаль бросать столько мяса на поживу шакалам. К вечеру их тут соберется несколько сотен, а к утру от нашей добычи останутся только кости.

— Нет времени, дружище. Пора ехать.

Сахура уже впрягли в повозку. Слон шумно вздыхал и нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Когда можем выезжать? — спросил Янес у погонщика.

— Когда пожелает ваше высочество.

Охотники с Каммамури забрались в повозку и свалили языки в угол, прикрыв их тряпкой от крупных назойливых мух, которыми кишат индийские джунгли. Янес раскурил папиросу, а слон по приказу погонщика напряг все свои силы и рванулся вперед. Цепи натянулись. Огромная повозка, чьи колеса утопали в жирной грязи, не пошевелилась. Лишь на третьем рывке она неохотно сдвинулась с места и покатилась вперед. В густом лесу стояли предзакатные сумерки.

— Не думал, что мы задержимся допоздна, — сказал Янес, присаживаясь на ящик с припасами. — Мы ведь выехали на рассвете.

— Да, солнце едва всходило, ваше высочество.

— Чтоб тебя черти в ад утащили вместе с твоими индусскими высочествами!

— Я еще не настолько стар, господин Янес, — засмеялся маратха. — Прежде чем покинуть этот мир, я хочу вновь побывать в джунглях Сундарбана [14] и на острове Момпрачем.

— Кого ты хочешь найти в Сундарбане? Тугов? Ведь мы их всех перебили.

Каммамури только хмыкнул:

— Не спорю, в подземельях мы прикончили немало разбойников. Но всех ли? Не знаю, не знаю...

— Черт возьми. — Янес отшвырнул окурок. — Ты заронил в мою душу зерно сомнения.

— Какое же?

— Ты намекаешь, что Синдхия связался с душителями, так?

— В Индии все возможно, господин Янес, — ответил Каммамури; он выглядел весьма встревоженным.

Португалец помолчал, закурил еще одну папиросу и, выпуская густые клубы дыма, произнес:

— Что-то тут не сходится. Туги не прибегают к яду, но предпочитают душить свои жертвы. Ко всему прочему, они сейчас раздроблены и переживают нелучшие времена: англичане преследуют их, убивая без суда и следствия, словно бешеных псов. Нет, тут замешаны дакойти, нутром чую. Ты же индиец, расскажи, что это за типы.

— Ужасные люди. Ничем не лучше душителей, если не хуже. Отчаянно дерзкие, грабители и воры, сбивающиеся в шайки. Они травят людей так же легко и быстро, как очковая кобра. Особенно много их в Бунделкханде, и я бы не удивился, если пройдоха Синдхия снюхался бы с кем-нибудь из них.

— Синдхия! — нахмурился Янес, выбрасывая очередной окурок. — То есть ты считаешь, он бежал из дома скорби, куда его поместила Сурама, обеспечив ему поистине королевское содержание? Неужели принц вознамерился отобрать у нее империю? Ну уж нет! Я не позволю сорвать корону с прекрасной головки моей жены!

— Разве мы не вернули себе Момпрачем, невзирая на все британские крейсеры? Жаль, господин Янес, что при вашем дворе нет пяти десятков малайских воинов.

— Кстати, а почему бы нам их не позвать? — задумчиво проговорил Янес. — Между Калькуттой и Лабуаном протянут подводный кабель, отправка телеграммы займет не больше часа. Чтобы приплыть в Индию, малайцам потребуется недели две, ведь Сандокан, хоть и бережет свои проа [15], все-таки отдает предпочтение пароходам. Карамба! Я обеспокоен куда больше, чем тебе может показаться. Дакойти в моем дворце! Всех переловлю и перестреляю! Или нет. Лучше привяжу к пушкам и превращу в ошметки, заставлю их летать по воздуху!

— Господин Янес, вы становитесь кровожаднее Малайского Тигра.

— Я обязан защитить жену и сына, — жестко ответил португалец. — Не видать отравителям пощады. Три министра за месяц — это чересчур. Удивительно, что я сам еще жив.

— Вас слишком боятся. К тому же Тремаль-Наик всегда рядом с вами.

— Капля яда в бутылку или в креманку с мороженым — и я навсегда избавлен от вредной привычки к курению. Надо разобраться, кто за всем этим стоит. Если дакойти действительно работают на Синдхию, я никого не пощажу. Нашпигуем свинцом этих подонков, недостойных коптить небо! Сначала туги, теперь дакойти... Я позабавлюсь куда лучше, чем если буду охотиться на буйволов или тигров. Корнак, подгони слона, если можно.

— Стараюсь, ваше высочество, но джунгли слишком густые, а повозка тяжелая. Нашу тропу затоптали бхаинсы.

— То бишь буйволы?

— Они самые, ваше высочество.

— Эдак мы в столицу только к ночи попадем.

— Как выйдем из леса, подгоню Сахура, махараджа. Сделаем все возможное.

Огромная повозка раскачивалась и скрипела, будто пароход на волнах. Крепко сбитые бревна трещали, грозясь рассыпаться от натужных рывков слона, прокладывающего себе дорогу через заросли.

На джунгли стремительно опускалась ночь. Сквозь завесу листвы можно было разглядеть последние золотистые отблески солнца. Из своих дупел появились летучие мыши. Этих уродливых ночных вампиров невероятно много в Индии, особенно в Ассаме. Они принялись кружить над повозкой, расправив перепончатые крылья, размах которых достигал одного метра.

За длинную мордочку, острые зубы и плотную рыжеватую шерсть англичане прозвали их летучими лисицами. Хотя местные и окрестили летучих мышей вампирами, на деле они совершенно безобидны и довольствуются фруктами. Стая может разорить сад, но сон земледельца, дремлющего перед своей глинобитной хижиной, они не потревожат.

Впрочем, случается, что к стае летучих лисиц прибиваются рукокрылые несколько меньших размеров, предпочитающие мякоти бананов человеческую кровь. Однако и они не слишком опасны, хотя туземцы верят, будто одна мышь способна за ночь полностью обескровить взрослого мужчину или корову. Они же довольствуются всего несколькими каплями, после чего улетают. Для людей и животных, обитающих в чрезвычайно жарком климате, небольшое кровопускание скорее полезно, нежели вредно.

Из чащи донесся волчий вой, оборвавшийся на высокой, резкой ноте. Мелкие индийские волки живут многочисленными стаями, но не представляют опасности для человека. Скорее всего, хищники начали покидать свои убежища, почуяв богатую наживу, и теперь сбегались со всего леса к поляне с убитыми буйволами, чтобы вовремя поспеть к трапезе.

Янес, дабы скоротать время, а вернее, развеять дурное настроение, пристрелил несколько волков, имевших неосторожность пробежать неподалеку от повозки. Грохот его крупнокалиберного карабина, сравнимый по громкости с выстрелами из спингарды, распугал летучих мышей, метавшихся среди ветвей.

Заросли зонтичных и перистых пальм сменились лесом пореже, и слон смог прибавить ходу. Вокруг высились бутеи с узловатыми стволами и пышными кронами бархатистой листвы. Эти деревья не растут зарослями, и хотя их опутывают лианы, сильный удар хобота легко разорвет растянутые на пути «сети». Сахур побежал так быстро, что корнак вынужден был придерживать его, чтобы трясущаяся на ухабах повозка не развалилась. Пассажиры высоко подпрыгивали на своих матрасах.

И вот джунгли кончились. Перед охотниками раскинулась равнина, поросшая лишь сорной травой. Там и сям виднелись кадамбы [16], достигавшие пятнадцати футов в высоту. В сумерках еще можно было различить пятна рисовых полей. С дерева на дерево перелетали павлины. На этих птиц никто не охотится, ведь для индийцев они воплощение богини Сарасвати, покровительницы семьи и младенцев.

На другой стороне равнины в последних лучах солнца Янес увидел очертания древних, но еще крепких бастионов Гувахати — столицы Ассама, за стенами которых обитало больше трехсот тысяч человек.

— Наконец-то, — с облегчением вздохнул Янес. — Корнак, подгони слона. Если потопчет посевы, казна заплатит.

— Как бы повозка не развалилась, махараджа.

— О нас не беспокойся. В случае чего падение смягчат матрасы.

Повозка с ужасающим грохотом неслась вперед, оставляя глубокие борозды в мягкой почве. Спустя полчаса, почти не повредив поля, они въехали в город через одни из двадцати ворот. Отряд солдат в вычурных, сверкающих серебром мундирах отдал честь Янесу, на что тот любезно пожелал им доброй ночи.

Сразу же из конюшни вывели восемь лошадей, оседланных на турецкий манер: с короткими стременами и под алыми чепраками [17]. Португалец и его люди пересели на коней и пустились во весь опор, крича: «Дорогу! Дорогу!»

На улицах было множество людей, поскольку рани Ассама подарила своим подданным ночное освещение, велев развесить повсюду большие китайские фонари. Завидев принца, народ расступался и почтительно кланялся. Не прошло и пяти минут, как отряд подъехал к беломраморному дворцу с куполами, террасами и просторными внутренними двориками.

Спешившись, Янес взбежал по лестнице. Каммамури — за ним. Первым, кого они встретили, был Биндар, тот самый отважный всадник, отвлекший на себя внимание буйволов и давший передышку охотникам. Его не ранили, а значит, он каким-то чудом сумел уйти от разъяренного стада. За его спиной маячили трое стариков-индийцев в громадных тюрбанах и длинных шелковых одеяниях, почти прикрывавших острые, загнутые носы сапог. На их поясах висели тальвары с чеканными позолоченными рукоятями. Это были министры, управлявшие государственной машиной в отсутствие Янеса.

Не ответив на поклоны, португалец подошел к самому старшему и резко спросил:

— Итак, Бхарави, у нас новое преступление?

— Увы, ваше высочество. Отравили первого министра.

— Где же отравители? Завтра, чего доброго, отправят на тот свет и всех нас! Мою жену! Моего сына!

— С рани и наследником все хорошо, ваше высочество.

— Я очень тревожился за них. Где мертвец? Может быть, нам удастся понять, как именно его отравили.

— Он в Изумрудном зале.

— Идемте. Не впускать туда никого, кроме Каммамури и Биндара.

Они прошли широким двором, окруженным колоннадой в мавританском стиле, и вступили в зал, стены которого облицовывал зеленый мрамор, что переливался яркими изумрудными искрами. В центре, на низком диване лежал глубокий старец, укрытый легким покрывалом из голубого шелка.

Лицо его было искажено предсмертной судорогой. Бесцветные, словно у дряхлого тигра, глаза вылезли из орбит. Рот скалился почерневшими от бетеля зубами.

— Отравлен, это ясно с первого взгляда. — Янес промокнул шелковым платком вспотевший лоб. — Что он пил?

Бхарави подошел к столику, сделанному в форме павлина, и протянул принцу бутылку и хрустальный бокал. От бутылки сильно пахло апельсином, на дне плескалось немного грязно-розовой жидкости. Янес долго принюхивался, потом задумчиво пробормотал себе под нос:

— Индийцы слишком большие доки по части ядов, с ходу и не разберешь, что сюда подмешали.

Усевшись в кресло-качалку, он закурил и велел Бхарави рассказать, как было дело.

— Ваше высочество помнит, что три дня назад во дворец явился некий брамин, просящий милостыню?

— Еще бы я не помнил! Он пытался выклянчить у меня алмазный рудник. Хороша милостыня! Обыкновенный проходимец, я сразу отправил его восвояси. Продолжай.

— Сегодня поутру, через три часа после вашего отъезда, он пришел вновь и начал умолять об аудиенции вашего первого министра, как раз отдыхавшего в этом зале.

— Опять требовал подарить ему рудник?

— Неизвестно. Министр встретился с брамином наедине.

— Очень неосмотрительно, господа.

— Вы правы, ваше высочество. Он заплатил жизнью за свой промах.

Янес вскочил, со злостью отбросил окурок и начал расхаживать взад-вперед, засунув руки в карманы. Португалец выглядел крайне обеспокоенным, если не сказать встревоженным, хотя его храбрости и хладнокровия хватило бы на всех подданных, вместе взятых. Остановившись у столика, он еще раз понюхал бутылку, но не почувствовал ничего, кроме горьковатого запах апельсина.

— Бхарави, какой, по-твоему, яд сюда подмешали? Ты индиец и куда старше меня, поэтому лучше в этом разбираешься.

— Мне кажется, в бутылку капнули яд бис-кобры.

— Может ли выжить человек, отравившись этим ядом?

— Нет, ваше высочество. Этот яд в двадцать раз сильнее яда очковой кобры.

— Это так, Каммамури? Когда-то ты был самым знаменитым змееловом Черных джунглей.

— Все верно, господин. Бис-кобра ядовитее змей-минуток [18] и любых обычных кобр. От их укусов до сих пор нет противоядия.

— Тебе случалось их убивать?

— Сотнями. Мы с моим хозяином перебили немало бис-кобр.

— И эта рептилия действительно может брызгать ядом из зубов?

— Еще бы!

— Какого он цвета?

— Прозрачный с перламутровым отливом.

— Ты когда-нибудь пробовал смешивать его с водой?

— Нет, господин. В Черных джунглях у нас с хозяином не было времени на опыты.

— Проклятие! — Янес вновь принялся расхаживать туда-сюда, время от времени останавливаясь под четырьмя китайскими фонарями, светившими мягким, похожим на лунный светом.

Не зная, на ком сорвать гнев, Янес безостановочно курил, похожий на маневровый паровоз. Вдруг он подскочил к министру и спросил:

— Думаешь, тот человек действительно брамин?

— Не могу точно сказать, но у меня есть сомнения. Лицом он не был похож на человека высшей касты.

— Где Тремаль-Наик?

— Покинул дворец вместе со следопытом Тимулом через полчаса после того, как было обнаружено тело.

— То есть они нашли какие-то следы?

— Вроде бы. Борнейский Тигренок не уехал бы без веских оснований.

— Кто знает, кто знает... Впрочем, если с ним Тимул, можно надеяться, они что-то обнаружили. Сей юноша не потеряет след ни на пыльной дороге, ни в густом лесу. Министры, а что вы думаете…