Томек в стране фараонов

Alfred Szklarski

TOMEK W GROBOWCACH FARAONÓW

Copyright © by MUZA SA, 1991, 2007, 2018

All rights reserved

Перевод с польского Ирины Зориной

Серийное оформление и оформление обложки Владимира Гусакова

Иллюстрации Владимира Канивца

Иллюстрация на обложке Виталия Еклериса

Шклярский А.

Томек в стране фараонов : роман / Альфред Шклярский ; пер. с польск. И. Зориной. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2024. — (Мир приключений (иллюстрированный)).

ISBN 978-5-389-25398-8

12+

После изматывающего странствия по перуанским горам и охваченным революцией районам у границ Боливии и Бразилии Томек и его друзья решают устроить себе отпуск. Выбор места пал на Египет — одну из древнейших мировых цивилизаций, которая издавна манила к себе как отважных исследователей, так и алчных искателей сокровищ. Однако спокойный отдых оборачивается очередным рискованным приключением, когда путешественники соглашаются выполнить поручение знакомого Яна Смуги и поймать банду расхитителей гробниц. Разделившись, компания выдвигается на поиски преступников. Но на этот раз враг коварен, как никогда. Узнав, что за ними идет охота, бандиты нападают на группу Томека, а затем бросают ее участников посреди Сахары. Без пищи и всего лишь с одной гуртой воды на троих — ситуация безнадежнее некуда. И все же спасательной экспедиции во главе со Смугой удается вызволить товарищей из плена пустыни. Вот только Томека с ними нет…

На историях о бесстрашном Томеке Вильмовском, вышедших из-под пера польского писателя Альфреда Шклярского, выросло не одно поколение юных любителей книг. Перед вами новый перевод девятого, заключительного, романа из этого цикла — «Томек в стране фараонов», который был дополнен интересными и познавательными научно-популярными справками. Замечательные иллюстрации к книге создал художник Владимир Канивец.

© Перевод, оформление.
ООО «Издательство «Эксмо», 2024

© Издание на русском языке,
серийное оформление.
ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2024
Издательство Азбука®

Дорогие читатели!

В последние годы я неоднократно навещал Альфреда Шклярского, и наши многочасовые беседы всегда заканчивались моими вопросами о том, как же сложится дальнейшая судьба героев книг про Томека. И когда автора цикла не стало, мне показалось само собой разумеющимся завершить роман, набросок которого был уже готов. Свою главную задачу я видел в том, чтобы верно следовать замыслам и стилистике Альфреда Шклярского.

Пока я писал роман, перед моим мысленным взором возникали всё новые подробности последней истории: Салли в гробнице, пребывание героев в Нубийской пустыне, путешествие по Нилу к его истокам.

Семья пана Альфреда передала мне его архив, и я принялся штудировать литературу о Египте, о Ниле…

Так и появилась на свет заключительная книга о приключениях Томека Вильмовского, сопутствовавшего юным любителям этого цикла без малого сорок лет. Исполнилась мечта Салли побывать в Долине царей [1], исполнилась мечта читателей, с нетерпением ожидающих продолжения романа-реки.

Адам Зельга

I

Ночь у подножия пирамид

Солнце медленно опускалось в бескрайние пески Ливийской пустыни, находящейся в северо-восточной части Сахары — самой большой пустыни в мире. На известняковых холмах Эль-Мукаттам, на восточной окраине Каира [2], гасли розоватые отблески заката.

«Аллах акбар!» [3] Пронзительный, протяжный призыв к молитве, которую мусульмане совершают после захода солнца, доносился со стройных минаретов, возвышавшихся над плоскими крышами домов, и, преодолевая шум улиц, отдавался эхом во всех уголках большого города. Певучий завораживающий голос муэдзина [4] вырывал людей из повседневной суеты. Одни направлялись в мечеть, чтобы под руководством имама [5] совершить салят [6] в храме, другие произносили слова салята там, где их застала молитвенная пора. Повернувшись в сторону Мекки [7], они становились коленями на расстеленные коврики, и не важно где — посреди улицы, у себя дома, в лавках, на базарах, — низко кланяясь, шептали священные слова.

Пока Каир в этот поздний час оглашался молитвами, на другом берегу Нила, всего в нескольких километрах от города, царила полная тишина. В этом месте узкая прибрежная полоса зелени — сады, поля, пальмы вокруг домов — вдруг заканчивалась, а за ней начиналась грозная, мрачная пустыня. В темноте на каменистой равнине, будто на огромном скалистом острове посреди моря желтого шелковистого песка вырисовывались очертания трех исполинских пирамид [8]. Овеянные легендами, они с незапамятных времен притягивали к себе путешественников и ученых всего мира. Поэтому днем у подножия пирамид на обширной каменистой площадке всегда было людно и шумно. Больше всего привлекали внимание юркие арабы-египтяне, одетые в просторные галабеи [9], которые охотно носят жители на юге средиземноморского побережья. Головы местных жителей покрывали белые хлопковые платки — куфии, особым образом завязанные и закрепленные обручем черного цвета — икалем. Арабы-египтяне навязывались туристам в качестве гидов, предлагая свои услуги на разных языках; уговаривали их прокатиться на покрытых яркими чепраками [10] верблюдах, лошадях и ослах. Здесь же продавались и напитки, фрукты, сладости, дешевые сувениры, а толпы мальчишек, как и повсюду в Египте, клянчили бакшиш [11]. Царившая вокруг ярмарочная суматоха лишала это место присущего ему очарования, и только после захода солнца гробницы фараонов погружались в безмолвие.

Ночь опустилась внезапно. Яркий закат всего через несколько минут обратился в пресловутую тьму египетскую. Мир объяла темнота. На безоблачном черном небе замерцали звезды. Неспешно выплыла огромная луна. В ее серебристом сиянии вырисовывались неясные контуры пирамид, каменная фигура сфинкса-льва с головой человека. А стелящийся над песками полупрозрачный туман создавал впечатление, что эти величественные сооружения висят в воздухе.

 

 

В это уже позднее для обычных туристов время к подножию пирамид приближались двое мужчин с загорелыми на тропическом солнце лицами. Оба были в полосатых галабеях и темно-красных фесках [12]. Вместе с ними шла женщина в длинном темном платье. Как и у всех мусульманок, ее голову покрывала большая черная шаль. Этих людей нетрудно было принять за местных жителей, но на самом деле то оказались заядлые путешественники, многое повидавшие на самых разных континентах, — неразлучные друзья-поляки Томаш Вильмовский и капитан Тадеуш Новицкий. Женщина, австралийка по происхождению, была женой Томека по имени Салли.

Все трое остановились у подножия монументальных гробниц. В свете луны, в сиреневом тумане, поднимавшемся над быстро остывавшими песками, их взорам предстало поразительное, незабываемое зрелище. Первым, как всегда, нарушил молчание капитан Новицкий:

— Над чем это вы так задумались? — нетерпеливо поинтересовался он.

— Вид пирамид пробудил мое воображение и оживил воспоминания, — ответил Томек. — Ты только подумай, капитан. Ведь когда-то греческий историк и путешественник Геродот, прозванный отцом истории, как и мы сейчас, смотрел на эти гробницы фараонов, и было это четыреста пятьдесят лет назад до нашей эры. К тому времени пирамиды стояли здесь свыше двадцати веков! И все-таки не этот факт, как он ни поразителен, взволновал меня. Освещение, сама здешняя обстановка напомнили мне о нашей первой экспедиции в Африку [13]. Помнишь, Тадек, Лунные горы? Их вершины вздымались ввысь в точности так же, как вершины этих пирамид.

— Подожди, подожди… что-то припоминаю… Ах да, горный массив Рувензори на границе Уганды и Конго! Мы отправились за гориллами и окапи, да-да, теперь вспомнил. Неплохой был вид, но это из-за нависавших низко туч. А тут — ни одной!

— Все верно! Зато здесь воздух наполнен пылью пустыни и туманом.

— Ох, мальчики! — вмешалась Салли. — Неужели вы не понимаете, что с вами говорят тысячелетия?

— Голубка ты наша сизокрылая, да как же мы можем об этом забыть, если ты все время нам об этом напоминаешь?

— Ну уж я-то знаю, что из сказанного мною в твоей памяти ничего не останется.

— Ты думаешь? Ошибаешься! Разбуди меня ночью, и я тут же скажу: гробница Хеопса [14] возведена четыре с половиной тысячи лет тому назад, и только подготовка путей для перевозки строительных материалов заняла десять лет, а еще двадцать — сооружали саму гробницу. По сто тысяч каменщиков, плотников и чернорабочих работали три месяца в году, когда разливался Нил. Сколько же бедняг расстались здесь с жизнью! Не могу избавиться от мысли, что вокруг нас витают тысячи душ, не могу забыть о тех, кто отдал жизнь в угоду тщеславию фараонов. Да, ты права — здесь с нами говорят тысячелетия…

Салли невольно поежилась и плотнее закуталась в шаль. Помолчав, девушка произнесла:

— Я как-то не задумывалась об этом до сих пор… Конечно, без стольких жертв было не обойтись… Но ведь не только тщеславие побуждало фараонов возводить такие величественные гробницы. Древние египтяне верили, что человеческая душа бессмертна. После того как человек умирает, его душа превращается в тень и переносится в мир мертвых, который находится между Небом и Землей. Однако даже там душе все еще необходимы средства для существования. Вот поэтому умерших погребали в гробницах куда более прочных, чем обычные жилища.

— Знаю-знаю, ведь ты уже не раз об этом рассказывала, — снова прервал Салли Новицкий. — Я считаю все это языческими верованиями и обычаями. Многие египтяне, должно быть, думали так же, как и я, если не гнушались воровать спрятанные в гробницах ценности. Фараоны начали строить гробницы только из гордости. Другие люди ограничивались менее дорогостоящими мастабами [15], которых здесь полным-полно.

— Фараонов почитали как богов. Испокон веков выше них не было никого как среди живых, так и среди мертвых. — Салли не давала сбить себя с толку. — В мастабах хоронили высших придворных, чтобы они могли и дальше служить своему правителю в загробной жизни. Даже быть похороненным в тени гробницы фараонов считалось величайшей честью.

— Ничего удивительного, что в Египте давно хозяйничают иностранцы, поскольку сами египтяне тратили время на построение гробниц и языческие обряды, — подытожил Новицкий.

— Ну-ну, капитан, а сам-то ты разве не хотел, чтобы тебя похоронили у ног прекрасной рани Алвара [16], о которой ты столько рассказывал… — съехидничала Салли.

Все рассмеялись над этой шуткой, но через мгновение Томек возобновил серьезный разговор:

— Это правда, что захватчики чувствуют себя здесь как дома. Уже две с половиной тысячи лет, то есть со времени персидского вторжения, в Египте правят чужеземцы. Этой землей владели эфиопы, гиксосы, ассирийцы, вавилоняне, персы, греки, римляне, турки, французы, а в настоящее время власть принадлежит британцам, которых египтяне ненавидят.

— Что-то мне кажется, они тут надолго не задержатся, — заметил Новицкий. — Все громче слышатся речи о Египте для египтян.

— В любой момент может произойти взрыв, — сказал Томек. — Египтяне уже показали свои когти тридцать лет назад.

— Тридцать лет назад, говоришь? Подожди, подожди… Или ты имеешь в виду восстание Ахмеда Араби-паши? [17]

— Да, именно! Восстание против англичан!

— Я в ту пору был еще сопляком, но все же припоминаю эти драматические репортажи в газетах. В Каире и Александрии погибли десятки европейцев, а британский консул получил тяжелое ранение. Громили лавки, жгли дома. Тогда англичане обстреляли Александрию из корабельных орудий и подавили восстание, но сейчас земля все сильнее горит у них под ногами.

— Египтяне не любят англичан, это естественно. Кто вообще в здравом уме любит захватчиков?!

— У нас, между прочим, британские паспорта, — напомнил Новицкий. — Поэтому я бы не советовал мозолить глаза египтянам и таскаться по разным закоулкам.

— Дорогие мои, я думаю, опасность преувеличена, — вмешалась Салли. — В этих одеяниях вы так похожи на арабов, что я жду не дождусь, когда вы начнете носить с собой коврики для молитвы. Меня, однако, оставьте в покое, я не буду закрывать себе лицо на улице.

— Не ворчи, голубка! — отшутился Новицкий. — С волками жить — по-волчьи выть. А что касается рани Альвара, — обиженно добавил он, — так и ты бы ей в пояс кланялась уже хотя бы потому, что она относилась к нам, полякам, а особенно… кхм, к одному, с большой теплотой.

— Капитан… — попытался остановить Новицкого Томек, но Салли, к счастью, ничего не услышала и с энтузиазмом продолжила лекцию.

— Египтянам нет смысла ненавидеть всех европейцев. Ведь не все же они приходили в Египет ради завоеваний. Как бы то ни было, Наполеон уничтожил пятисотлетнее жестокое господство мамелюков [18], заложил основу европеизации Египта. Доставленные им в Египет сто пятьдесят французских ученых основали в Каире Институт Египта, изучали историю и культуру Древнего Египта. Художник Денон [19], рискуя жизнью, исследовал старинные памятники в долине Нила и делал их наброски. Научные открытия французов впервые после эпохи Древнего Рима воссоздали для мира забытую культуру и историю Древнего Египта.

— С этим не поспоришь, — согласился Новицкий, — однако…

— Я еще не закончила, — перебила его Салли. — Солдаты Наполеона обнаружили знаменитый Розеттский камень, благодаря которому историк Шампольон [20] расшифровал таинственные египетские иероглифы. Во многом благодаря этому открытию стало возможным прочитать надписи на стенах дворцов, храмов и гробниц, а также перевести тексты папирусов, проливающих свет на драматическую историю долины Нила.

— Розетта? — заинтересовался Новицкий. — Небольшой порт на берегу западного рукава дельты Нила? И что за магический камень там нашли?

— В нем не было никакой магии. Во время фортификационных работ в городке Рашид, который тогда европейцы называли Розеттой, расположенном на берегу Нила, в нескольких десятках километров от Александрии, солдаты отыскали базальтовую плиту. На ней были высечены три текста, два из них на древнеегипетском языке, начертанные древнеегипетскими иероглифами и египетским демотическим письмом [21], и один на древнегреческом языке. Как выяснилось позже, текст содержал благодарность жрецов из Мемфиса [22] за милости, оказанные им Птолемеем Пятым [23]. Сравнение текстов, записанных в трех вариантах, дало ключ к решению загадки иероглифов.

— Действительно, непростая находка, — согласился Новицкий. — Неудивительно, что французы решили вывезти эту плиту.

— Хотели, да не вышло. Наполеону пришлось спешно возвратиться во Францию, а оставленная им в Египте армия вскоре потерпела поражение от англичан. После капитуляции французы должны были вернуть все награбленные ценности, в том числе и Розеттский камень. И все же французские ученые успели снять с надписей на плите копии и слепки, а сама она находится сейчас в Англии.

— Интересно, как она выглядит, — сказал Новицкий.

— Я видела ее в Британском музее в Лондоне. Это черная базальтовая плита размером со стол. На отполированной поверхности сверху вниз в три ряда высечены три текста. Она установлена на вращающейся подставке под стеклом так, чтобы ее можно было осмотреть с обеих сторон.

— Интересные вещи рассказываешь, голубка! Судя по всему, в Англии ты времени зря не теряла. О Египте осведомлена не меньше профессора истории, — оценил Новицкий. — Не поспоришь с тобой, но я знаю и другое. Французы правили здесь твердой рукой и всячески притесняли египтян. Не оставили о себе хороших воспоминаний. Честно говоря, я тоже не питаю к лягушатникам добрых чувств. Не могу простить Наполеону то, что он обманул поляков. Только Косцюшко раскусил его и отказался иметь с ним дело.

 

 

— Печально, но правда, — вмешался Томек. — Наполеон обманул ожидания поляков, а они пролили за него столько крови, в том числе в ходе Египетской экспедиции. Вспомнить хотя бы Сулковского, Лазовского [24], генерала
Зайончека [25], позже наместника в Царстве Польском.

— Я читал роман об Юзефе Сулковском [26], адъютанте Наполеона. В битве у пирамид он командовал гусарами и получил семь рубленых ран и три огнестрельных. Хорошо знал арабов и говорил по-арабски. Повстанцы в Каире зарубили его. — Новицкий всегда был готов поддержать разговор, если речь шла о Польше.

 

 

Оживленно беседуя, все трое шли по каменистой равнине, потом остановились перед вырисовывающейся в темноте могучей фигурой сфинкса. Салли, так близко к сердцу принимавшая события времен минувших, попыталась вернуть настроение, владевшее ими в начале этой лунной ночи.

— Сколько необыкновенных вещей мы бы узнали, если бы эти величественные пирамиды могли говорить, — со вздохом произнесла девушка. — Ведь они воочию видели владык мира: Александра Македонского [27], Юлия Цезаря, Марка Антония, царицу Клеопатру, Наполеона. Ну и вашего Сулковского, если он участвовал в битве у подножия пирамид, — добавила она, желая угодить друзьям. Но ее реплика только подлила масла в огонь спора.

— Битва у пирамид разгорелась отнюдь не у их подножия. — Томек счел своим долгом внести кое-какие уточнения и, как обычно, сделал это с присущей ему скрупулезностью. — Битва, в которой победили французы, происходила на западном берегу Нила в четырнадцати километрах от пирамид, у местечка Имбаба, сейчас это пригород Каира. Романтическое название возникло позже, и, скорее всего, потому, что Наполеон произнес свою знаменитую речь перед солдатами перед началом сражения: «Сорок веков смотрят на вас с высоты этих пирамид!»

— Видимо, все так и было, — согласился Новицкий. — Но ты только посмотри на сфинкса. Разве не ядра так изуродовали голову льва с человеческим лицом?

 

 

— Действительно, на его голове явно видны следы пушечных ядер, но это дело рук мамелюков за несколько сотен лет до прихода сюда французов. Они никак не могли уничтожить сфинкса и поэтому стали использовать его в качестве мишени для стрельбы из орудий.

— Правда? — изумился Новицкий. — И египтяне не протестовали против такого вандализма?

— Тогда египтяне еще не понимали, какое наследство досталось им от фараонов, а захватившие Египет мусульманские фанатики сделали все, чтобы уничтожить следы великого прошлого Египта.

— Вы оба правы, но лишь отчасти, — вмешалась Салли. — Сфинксу отбил нос дервиш [28]-мусульманин Саим ад-Дахр, которого возмутило, что монумент особо почитали местные жители.

— И теперь выходка того мусульманина обеспечивает приток туристов, — пошутил Томек.

— Да, наш «хеопсик» учуял, что безносым он куда более популярен, — в тон другу добавил Новицкий.

Однако неугомонная Салли, будто их не слыша, продолжала:

— Арабы принесли с собой в Египет собственную культуру, развитые науку и искусство, и они намеренно уничтожали египетские памятники. При строительстве нового Каира в качестве стройматериалов использовались фрагменты монументальных памятников эпохи фараонов. Из древней столицы Египта, Мемфиса, арабы вывозили порталы, колонны, даже стены храмов. Разбирали триумфальные арки времен римского владычества. Вот эта возвышающаяся над Каиром крепость, возведенная при султане Саладине [29], сложена из камней небольших пирамид. К тому же и природа сделала свое черное дело. Ведь еще в древности пески пустыни занесли сфинкса так, что на поверхности оставалась только одна огромная голова. Таким и увидел его Денон [30] и запечатлел на одном из рисунков.

— Ты хочешь сказать, что до этого никто не обращал внимания на сфинкса? — снова изумился Новицкий.

— Если мне не изменяет память, фараон Тутмос Четвертый велел расчистить песок вокруг сфинкса и окружить изваяние стеной из обожженного кирпича, но песчаные бури вновь засыпали монумент, и песок еще не раз пришлось убирать!

— Я слышал, в Египте есть множество сфинксов, но этот — самый знаменитый, — вспомнил Новицкий. — А вообще-то, интересно, каким все-таки образом они приволокли сюда целую скалу?

Салли только и ждала этого вопроса. Она увлеченно принялась рассказывать о создании сфинкса. Сообщила, как после окончания возведения пирамиды Хеопса дорогу для перевозки камней превратили в платформу, ведущую от нижнего к верхнему храму, который тогда сооружали у подножия пирамиды Хефрена [31], сына Хеопса. Как на первом отрезке новой платформы наткнулись на монолит, сохранившийся здесь со времен существования каменоломни. Формой скала напоминала лежащего льва. Из нее высекли фигуру громадного зверя в пятьдесят метров в длину и двадцать — в ширину, наделив его лицом фараона Хефрена. Обращенный на восток сфинкс с ликом Хефрена стал символом стража пустыни, символом тайны.

Салли уже не могла остановиться. Объяснила, что гробница состояла не из одного строения и что пирамида являлась главной ее частью. Расположение отдельных элементов архитектурного ансамбля было тесно связано с ритуалом погребения фараона. Впоследствии это облегчило исследование общественных отношений в Древнем Египте и так далее и тому подобное.

В какой-то момент Новицкий, человек весьма любознательный, перестал слушать бесконечную лекцию Салли. Он незаметно для товарищей осматривался и глубоко вдыхал воздух, будто зверь в предчувствии опасности. Знавший друга как себя, Томек тут же сообразил, что капитан чем-то взволнован.

— Тадек, что случилось? — вполголоса осведомился юноша, вглядываясь в окружающую их тьму.

— Запах какой-то… — пробурчал Новицкий и тут же повернулся к Салли, которая внезапно умолкла. — Ты рассказывай, рассказывай, голубка, не обращай на меня внимания. Только не отходи никуда, оставайся между мной и Томеком.

Салли, знавшая капитана так же хорошо, как ее муж, и привыкшая к неожиданностям во время охотничьих экспедиций, тут же все поняла. Как ни в чем не бывало она продолжила рассказ о том, что современные исследователи и археологи обнаружили внутри пирамид.

Томек верил в безошибочное чутье Новицкого. Если его что-то насторожило, то не просто так. От пирамид веял холодный ночной ветер. По примеру Новицкого Томек глубоко втянул воздух и тихо сказал:

— Вроде бы попахивает прогорклым жиром…

— Верно, это и встревожило меня, — согласился Новицкий. — Где-то поблизости прячутся арабы. Они готовят на оливковом масле, и потому их одежда пропитана его запахом.

Салли ненадолго умолкла, но Новицкий тут же обратился к ней:

— Значит, ты говоришь, что в пирамиде Хеопса ничего не нашли, а в гробнице Хефрена оказался лишь пустой саркофаг.

— Только в пирамиде Микерина [32] оставались каменный саркофаг и гроб из кедрового дерева, в который положили мумию царя.

— А что с ним случилось? — спросил Новицкий, беспокойно озираясь.

— Корабль, который должен был перевезти их в Англию, потонул неподалеку от побережья Испании. Трехтонный каменный саркофаг затонул, а гроб несколько дней носило по волнам, потом его выловили и выставили в музее в Лондоне.

— Внимание! Арабы укрылись справа у подножия сфинкса, — прошептал Томек.

— Вижу, вижу, и сзади к нам тоже приближаются, — пробормотал Новицкий. Достав трубку, он набил ее табаком.

— Скоро рассветет, так что на нас нападут сейчас, — чуть ли не шепотом произнес Томек. — По-видимому, их много, иначе бы они не осмелились.

— Отец предупреждал, чтобы мы не шлялись по ночам, — негромко укорила его Салли.

— Не переживай, голубка, нам это не впервой, — успокоил ее Новицкий. — Бери-ка лучше мой кольт и в случае чего стреляй под ноги.

Салли, взяв револьвер, спрятала его под одеждой. А Новицкий тем временем беззаботно попыхивал трубкой.

— Сейчас они возле сфинкса, приближаются… — прошептал Томек.

— Займись ими, а я теми, что позади. — В голосе Новицкого явно чувствовалось оживление, он обожал подобные авантюры. Неторопливо выбив трубку, он молниеносно развернулся.

Двое бугаев в галабеях и тюрбанах как раз поднимались с земли. Вооруженные короткими толстыми дубинками, они бросились на Новицкого, а тот, ни секунды не мешкая, ударом ноги послал им в физиономии добрую порцию пустынного песка.

— Ибн-эль-кель! — хрипло выругался один из налетчиков, пытаясь проморгаться.

— Семью оскорбляешь?! — разъярился Новицкий. Как и любой моряк, он в совершенстве владел разноязыкой бранью. Одним прыжком подскочив к бандиту, он с размаху нанес ему удар в челюсть.

Тот повалился на песок. Второй нападавший, до сих пор не пришедший в себя из-за песка в глазах, отбросил дубинку и выхватил длинный кривой бедуинский тесак. Новицкий тут же отпрянул, сорвал с себя галабею и мгновенно набросил ее на голову арабу. В тот же миг прогремел выстрел, а за ним раздался вопль.

«Салли!» — мелькнуло в голове Новицкого, и он тут же повернулся к друзьям.

Пока капитан расправлялся с двумя верзилами, еще трое накинулись на Томека и Салли. Один с палкой атаковал Томека спереди, другой, подкравшись сзади, схватил его за горло. Достойный ученик Новицкого, Томек прекрасно владел приемами рукопашного боя. Юноша вдруг резко нагнулся и перебросил противника через плечо. Салли тоже не теряла времени даром. Едва бандит успел замахнуться на нее палкой, как девушка, стремительным движением вытащив кольт, нажала на спуск и выстрелила в песок прямо у ног нападавшего. Пуля, отрикошетив от каменистой поверхности, ранила одного из злоумышленников.

Бандиты явно не ожидали выстрела, как, впрочем, и яростного и умелого отпора. Это здорово охладило их пыл — мало-помалу они стали отступать к деревьям, растущим у берега Нила. Самый первый из нападавших, которому досталось от Новицкого, перед тем, как броситься в бегство, погрозил кулаком и злобно прокричал:

— Джихроб бейтак!

Новицкий захохотал:

— Он пожелал, чтобы сгорела моя халупа! Ну и черт с ним! Пусть катится! Смотрите, уже светает!

Небо, еще черное над Каиром, на востоке начинало светлеть. Холмы Эль-Мукаттам розовели. Лучи восходящего солнца рассеивали расстилавшийся над Нилом туман. Со стороны города стали доноситься призывы муэдзинов к утренней молитве. Наступало утро еще одного знойного дня.

— Давайте-ка отправимся домой, — вполголоса предложила Салли. — Отец уже должен вернуться, и, наверное, вместе с господином Смугой…

— Да-да, пора идти, — согласился Новицкий. — Ну что ж, Томек, начало недурное, а когда приедет Ян, будет еще интереснее.

Азартно потирая руки, он многозначительно посмотрел на друга.

 

II

В Каире

Решение отправиться на каникулы в Египет вместо того, чтобы преодолевать тяготы очередной профессиональной экспедиции, было принято в далеком Манаусе, в Южной Америке. Поляки и их друзья едва успели опомниться от измотавшего их странствия по перуанским горам, пустыням и джунглям, через охваченные революционным брожением районы у границ Боливии и Бразилии. Эта экспедиция сильно отличалась от всех предыдущих. Единственное сходство состояло в необходимости, как и прежде, преодолевать свои слабости в самых разных географических и климатических условиях — то есть подвергаться привычному и знакомому любому путешественнику риску. Однако к этому риску прибавились и опасения за жизнь и здоровье друзей, и нехватка средств для выживания, и расчет лишь на слепую фортуну. Последняя экспедиция изначально готовилась как спасательная и была предпринята с единственной целью — освободить из плена знаменитого зверолова и путешественника Яна Смугу. В ходе экспедиции по воле случая в беду попали не только спасаемые, но и сами спасатели [33]. И когда Томек на прощальном вечере в Манаусе вспомнил о давно планируемых каникулах,…