Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

1.

Квадрилатеро1

Меня зовут Бриджида, мне двадцать восемь лет, и я подрабатываю то тут, то там. Я, увы, выпускница философского факультета. Эту чудовищную ошибку я совершила десять лет назад, а расплачиваюсь до сих пор. Факультет я выбрала в порыве самозабвенного увлечения предметом. В лицее у меня сложилось впечатление, что золотые дни философии давно закончились и она влачит свое жалкое существование лишь благодаря отблеску былой славы.

Мне казалось, что все по-настоящему весомые идеи, способные изменить жизнь человечества, уже давно высказаны Платоном или Кантом, а нынешние философы обмельчали и интересуются только чувствами и отношениями в паре. Они похожи на психологов, дающих советы в журналах, только слова выбирают посложнее. Я считала, что философия заслуживает лучшего. Идей либо существенно более значительных, либо уж существенно менее. Поэтому я решила: ладно, поступлю на философию и попытаюсь немного взбодрить это дело. Найду новое объяснение тайны бытия.

Но какое там.

У меня не зародилось ни одной мысли, которая имела бы достаточный теоретический вес. Я отучилась, сдала все экзамены, защитила диплом по работам Александра Койре, и все это время моя философская мысль никак себя не проявляла. Моя семья меж тем сплотилась в греческий хор, распевающий: «Ты никогда не найде-е-ешь работу, ты никогда не найде-е-ешь работу, кому ты нужна с дипломом философа-а-а».

А вот и состав греческого хора:

Моя мама Альберта, риелтор. Мой отец Джанпьеро, владелец обувного магазина. Мой брат Лоренцо, студент экономического факультета. Бабушка Зоэ, пенсионерка, бывшая сотрудница паспортного стола. Бабушка Тереза, домохозяйка, тетя Луиджина и ее дочка Розелла. Это был, так сказать, постоянный состав, к которому периодически присоединялись другие члены семьи, например дедушки (которые по возможности старались не участвовать в разборках), а заодно мои друзья, друзья родителей и мои ухажеры. И все они оказались совершенно правы.

Лишь один голос выделялся из этого хора и вдохновлял меня и дальше исследовать запутанные тропы разума в поисках сто́ящей идеи: голос моей тети Розальбы, актрисы. Это и неудивительно: в нашей сплоченной семье только я собиралась выйти за традиционные рамки — те самые, которые она сломала еще в пятнадцать лет.

Но не будем о тете Розальбе. Вернемся лучше к моей работе, которая началась пять лет назад, когда я поняла, что мне светит или заменять болеющих учителей в лицее, и то при хорошем раскладе, или работать кем попало.

Я выбрала второе.

В такой работе есть свои плюсы: одна подработка тянет за собой другую. Например, ты устраиваешься выгуливать чью-то собаку, и однажды хозяйка интересуется, умеешь ли ты убирать, а потом рекомендует тебя своей родственнице, хозяйке бара. И следующие два месяца ты работаешь за барной стойкой, вот только смена заканчивается в четыре утра и в итоге приходится уволиться, зато ты уже познакомилась с кинопродюсером, который, узнав, что у тебя есть права и ты здорово водишь, предлагает тебе поработать водителем на съемках. И вот ты уже несешься за актерами и везешь их на съемочную площадку, а потом подруга режиссера, которая работает адвокатом, спрашивает, не посидишь ли ты с ее детьми с часу дня до полвосьмого, потому что их няня уехала на родину в Ирландию. Вот здесь и произошел решительный поворот в моей карьере: на работе няней я немного подзадержалась. Дети мне нравятся куда больше собак.

Хотя, признаться, дети адвокатессы восторга у меня не вызывают. Семилетняя истеричка и пятилетний шантажист, способный довести кого угодно. Стоит отметить, что родители приложили все усилия, чтобы дети росли невоспитанными уже с колыбели: мать обожает сыночка уже только за то, что он похож на деда, то есть на ее отца (про эдипов комплекс я лучше промолчу, а то с этой темы потом не слезешь). Хвалит его за любую ерунду.

— Смотри, Бриджида, какую чудесную картинку нарисовал Убальдо! — заявила она на прошлой неделе и протянула мне листок, перечеркнутый синей линией.

— Хм… да… красота… А что тут нарисовано? — спросила я, силясь изобразить восхищение.

— Белый медведь, нападающий на оленя Санта-Клауса! Чудесно, правда? И так похоже!

Будь Убальдо полтора года, рисунок можно было бы назвать недурным, но ведь ему уже пять. В пять можно уже расписывать фресками Сикстинскую капеллу.

Магдалена, сестра Убальдо, только и делает, что вопит и рыдает, рыдает и вопит. Когда я сижу с ней, она немного приходит в себя, особенно если я достаю из сумки косметичку и говорю: «Ну-ка, наведем красоту!»

Так или иначе, с Убальдо и Магдаленой я бы вполне могла остаться подольше, вот только на следующей неделе они уезжают. И это после двух лет в любви и согласии. Все дело в том, что отец семейства — политик. Он вошел в Европарламент, и теперь вся семья переезжает в Брюссель, потому что адвокатесса тоже нашла там работу. А как же я? Что теперь делать мне?

— А как же я? Что теперь делать мне? — спрашиваю я у Марии Соаве, адвокатессы, помогая ей раскладывать по коробкам машинки и куклы. Она поворачивается ко мне с самодовольным видом. Ее характер — полное отражение внешности: крашеная блондинка, спортзал три раза в неделю, идеально подходящий к цвету кожи тональный крем. У такой женщины есть готовое решение для любой проблемы, а если вдруг оно не находится, так и что с того, — она уже унеслась далеко вперед.

— А тебе я уже нашла отличную работу! Не хотела говорить раньше времени, но утром Дамиано все подтвердил!

— Постоянную? — бурчу я без особой надежды.

— Постоянную? Шутишь, что ли? На три месяца. С начала февраля до конца апреля, как-то так. Неплохо, правда? Тысяча евро на руки.

— А что делать надо?

— Да ничего сложного! — отвечает Мария Соаве и бросает в черный мусорный пакет фарфоровую куклу с раскроенным черепом.

— Подождите! Это же Ракеле! Любимая кукла Магдалены!

Мария Соаве изумленно воззряется на меня. Эту куклу подарила Магдалене я. Моей бабушке выдали ее в супермаркете лет сто тому назад. За каждую покупку там полагались наклейки, которые надо было вклеивать в карточку. А за каждую заполненную карточку полагалась кукла в старинном платье и с изысканной прической на хрупкой головке. Бабушка собирала их для меня, своей младшей внучки. Кукол звали Джессика, Ракеле, Лаура, Олимпия… Я их всех до сих пор храню, не считая Ракеле — ее в один дождливый день я принесла Магдалене. Та сразу назначила ее любимой куклой, и все было хорошо, пока Убальдо не решил колоть ею орехи. Додуматься до того, чтобы колоть орехи керамической куклой, мог только полный идиот. Убальдо как раз такой и есть.

— Эта страшила? Ее любимая кукла? — Мария Соаве держит Ракеле за руку и пристально вглядывается в глубины раскроенного черепа.

— Да. Не выкидывайте ее. В Брюсселе Магдалене будет одиноко. Ей захочется поиграть с Ракеле. Лучше расскажите скорей, что за работа.

— Да ничего особенного. Мой двоюродный брат уезжает в Эстонию на три месяца и боится оставлять квартиру. У него целый сад на террасе, да еще и кошки. Нужен человек, который поживет в квартире и присмотрит за ней. Такой, чтоб не воровал, не курил и оргий в доме не устраивал. Я сразу подумала о тебе.

Во мне шевелится обида. Допустим, я не курю и не ворую, но с чего она взяла, что я не в состоянии устроить оргию?

— А где он живет? — спрашиваю я.

— Да в Квадрилатеро, самый центр… Как думаешь, пазл с монстрами везти в Брюссель или нет?

— Лучше выбросить, — равнодушно отвечаю я.

2.

Цветущий сад

— Так, слушай: через три месяца я вернусь. Так что не надо перетаскивать сюда все свое барахло.

Брат пропускает мои слова мимо ушей. Я еще даже не переговорила с хозяином квартиры в Квадрилатеро, жду звонка. Но Мария Соаве сказала, что в понедельник я в любом случае приступаю, а сегодня уже пятница, так что я собираю вещи, думаю, что взять с собой. Много не понесу — от меня до квартиры пятнадцать минут пешком. Сколько на машине, не скажу, потому что машины у меня нет. Обидно, учитывая, как хорошо я вожу.

Но ближайшие два дня я все еще у себя. Будь у Лоренцо хоть капля совести, он бы не стоял сейчас на пороге с тремя гитарами и усилителем. Договор был, что, пока меня нет, он сможет использовать мою квартиру для репетиций. Невооруженным глазом видно, что он с нетерпением ждет моего отъезда.

Называть эту квартиру «моей» можно только с натяжкой. Я живу в мансарде в доме родителей. Поскольку в ней отдельный вход, а также кухня и ванная, то после университета я сразу же в нее торжественно переехала, тем самым якобы начав самостоятельную жизнь. На самом деле я до сих пор по крайней мере трижды в неделю хожу ужинать к родителям, пользуюсь маминой стиралкой и родительским вай-фаем. Но главная цель достигнута: ухажеров я могу водить к себе сколько угодно.

— Да ладно тебе, я просто зверюг пристрою.

Это очень в стиле Лоренцо: «зверюгами» он называет свои гитары, чтобы чувствовать себя крутым. На самом же деле Лоренцо обычный разгильдяй двадцати двух лет с кучей хвостов в университете (если он вообще сдал хоть один экзамен, в чем лично я сомневаюсь). Я втайне убеждена, что Лоренцо вроде тех французских врачей-шарлатанов, что годами ведут практику, не имея медицинского образования, и что те жалкие оценки, о которых он сообщает родителям, — плод его фантазии, и только.

Лоренцо расставляет гитары в углу и, бурча, убирается восвояси. Я запихиваю в рюкзак кофту с изображением Тоторо, и тут раздается телефонный звонок. На экране высвечивается номер моего работодателя.

— Алло?

— Добрый день, меня зовут Дамиано Галанти. Я говорю с Бриджидой Луккезе?

— Здравствуйте, да.

Что мне известно о Дамиано Галанти? Почти ничего, ведь он из тех, кто не хочет быть как все и потому игнорирует соцсети. Порывшись в интернете, я все же нашла кое-какие упоминания о нем и несколько фотографий: не урод, но и не слишком хорош. Ни рыба ни мясо, глазу не за что зацепиться. Так что я знаю о Галанти только то, что рассказывала Мария Соаве: он ее двоюродный брат, ему тридцать семь, разведен, у него есть ребенок, две кошки и пассия, с которой все непросто, хотя тут Мария Соаве не особенно в курсе (а если и в курсе, то о чем здесь говорить — ее это не касается, а меня и подавно), работает архитектором и едет на три месяца в Таллин руководить строительством огромного отеля по заказу американской сети.

— Огромного отеля? А зачем вдруг в Таллине огромный отель? — спросила я.

Это моя обычная тактика: если не в курсе, о чем речь, то не спрашиваю прямо, а стараюсь подвести собеседника к рассказу об этом. Об Эстонии я не знаю совсем ничего, так что очень рассчитываю, что ответ Марии Соаве что-то прояснит.

— Ты что, шутишь? В станах Балтии куча туристов!

Окей, значит, Эстония — одна из стран Балтии. Все ясно. Это где такие милые городки с треугольными крышами.

— А, ну да, конечно… Такие красивые места… Все эти милые домики с треугольными крышами…

— О да. Дамиано даже думает перебраться в Эстонию насовсем, он несколько лет летает туда-сюда, у него там уже больше знакомых, чем здесь.

Думает перебраться в Эстонию? Как по мне, перспектива просто зашибись. Я пытаюсь облечь мысли в более пристойные слова.

— Серьезно? Мне казалось, в Эстонии жизнь не то чтобы бьет ключом…

— Ну не знаю, его устраивает. Море, сельский пейзаж и все тому подобное.

— А как он будет видеться с ребенком?

— А ребенок живет с матерью в Палермо, они и так не особо видятся.

— А как же его невеста? — продолжаю допытываться я. Все знают, что у меня страсть совать нос в чужие дела.

— Она ему не невеста. Там все сложно.

— Ясно.

— Ладно, как бы то ни было, тебя это волновать не должно. Единственное, что тебе нужно знать, — это что пока он уезжает на три месяца. Остальное пусть сам расскажет.

Я спрашиваю Марию Соаве, как так вышло, что Дамиано дотянул до последнего с поисками человека, который присмотрит за квартирой. Она отвечает, что он встретился с кучей кандидатов, но ему никто не подошел. Поэтому на звонок синьора Галанти я отвечаю с некоторой настороженностью. А вдруг я тоже ему не подойду?

Но, как оказалось, выбора у него нет. Спокойным голосом, почти как у диктора в рекламе, Галанти извещает меня, что его планы несколько поменялись и он уже ждет самолета в Таллин в аэропорту Линате.

— Очень жаль, что мы не сможем познакомиться лично, но Мария Соаве сказала, что вы идеально отвечаете всем требованиям. Мне остается только поверить ей на слово.

Звучит не слишком любезно.

— Да, очень печально, — сетую я, не преминув добавить нотку сарказма, которым щедро одарила меня природа.

— Мое впечатление сложилось не только из разговоров с ней, — спокойно замечает он. — Я ознакомился с вашим профилем в одной из соцсетей, и он произвел на меня самое положительное впечатление.

Уж не знаю, как моему профилю удалось произвести на него самое положительное впечатление. В последнее время я выкладываю только всякие нелепые танцы. Но, может быть, ему как раз такое и нравится.

— Вот почему, — немного торопливо произносит Галанти (возможно, на его рейс уже объявили посадку), — я попросил подругу…

Ага, ту самую… С которой все сложно…

— …показать вам квартиру и передать ключи. Сообщите мне адрес вашей электронной почты, и я отправлю подробные инструкции. Тогда мы сможем поддерживать контакт не только по телефону. Еще мне нужен номер вашего счета. Я переведу оплату и пятьсот евро на корм для животных и прочие домашние нужды. Если этого не хватит, сообщите, я добавлю.

Не переживай, мой хороший, конечно, сообщу, а ты добавишь. Небось эстонские авторитеты тебе там деньги мешками таскают. То есть, может, не авторитеты, а как там их называют… Олигархи?

Мы обмениваемся контактами, он сообщает имя и телефон подруги, и на этом мы прощаемся. Мне предстоит встреча с его непростой пассией (впрочем, возможно, это просто подруга, а никакая не пассия. Соседка там или типа того. Но бабушка Зоэ не просто так увлекается черно-белым кино: с ней я пересмотрела всю детективную классику, так что интриги чудятся мне повсюду). Ровно в четыре я должна стоять у подъезда дома номер пятнадцать на виа Эмануэле Филиберто.

Квадрилатеро, старейший квартал Турина, расположен рядом со знаменитым рынком у Порта Палаццо. Еще недавно он представлял собой хитросплетение сомнительных и потенциально опасных закоулков, теперь же превратился в привлекательное место, где каждый хотел бы купить квартиру. По крайней мере, именно так считает моя мама, смотрящая на город исключительно глазами риелтора. Однажды мы были на экскурсии по королевскому дворцу Венария Реале, и первыми ее словами было: «Ох и сколько же квартир тут можно обустроить!»

С нашей виа Тарино я сворачиваю на корсо Сан-Маурицио, затем — на корсо Реджина, названный в честь королевы Маргариты, и оказываюсь у Порта Палаццо. Пересекаю огромную площадь, заваленную мусором, оставшимся после утреннего рынка. Через минуту я уже стою на виа Эмануэле Филиберто. Нужный мне дом соседствует с магазином. Я застываю у витрины с вычурными украшениями: здесь пояса с рубинами, бриллиантовые диадемы, брошки с камнями размером с хороший арбуз. Меня не покидает мысль, что все это понравилось бы тете Розальбе — она всегда выходит из дома при полном параде, словно ее вот-вот подхватят и понесут вместо Богородицы во главе религиозной процессии.

У подъезда меня ждет женщина настолько красивая, что не возникает никаких сомнений: она — та самая пассия. Представляете себе платонический идеал возлюбленной, с которой все сложно? Высокая, в коралловом пуховике, темные волосы разметались по плечам небрежными локонами. За такую прическу легко можно отдать двести евро, да еще попробуй только назови ее автора парикмахером, а не стилистом. У девушки лицо индианки. В смысле, как у Покахонтас, а не у актрисы индийского кино. А главное — и тут мои невероятные детективные способности включаются на полную мощность, — на голове у нее красуется серебристо-голубая меховая шапка, каждой своей шерстинкой кричащая, что ее привезли из стран Балтии. Очевидно, подарок Дамиано Галанти, постоянно катающегося туда-сюда. Да, это точно она, та самая Всё Сложно.

Все эти мысли проносятся у меня в голове примерно за тринадцать секунд, после чего я мило и, как мне очень хочется надеяться, невинно улыбаюсь и здороваюсь:

— Здравствуйте! Я Бриджида Луккезе.

— Кларисса Ласкарис, — отвечает она с улыбкой, еще сильнее очерчивающей высокие скулы.

Всё Сложно открывает дверь подъезда и после недолгих колебаний проходит мимо лифта к лестнице. Мы поднимаемся на пятый, последний этаж: она — собранная и легкая, я — напряженная и скованная.

Мы входим в прихожую, по которой сразу видно, что о доме заботятся. Огромное зеркало и кованую вешалку для одежды явно покупали не в «Икее». Вообще, от архитектора я ждала более интересных дизайнер…