Фрагмент книги «Парадокс Тесея»
Сколько времени они так провозились, неясно. Когда в парадную зашел участковый, оба, похоже, исчерпали скудные запасы боевых приемов и совершенно выдохлись. Нельсон лежал, раскинув руки, пялился в сводчатый потолок вестибюля и шумно заглатывал мутный солнечный воздух. В косых лучах роилась ремонтная пыль. Пользуясь передышкой, рабочий отполз к стене, тяжело к ней привалился, запрокинул голову.
— Майор Ковалев, участковый уполномоченный, — прогрохотал полицейский. — Что тут устроили?
Нельсон приподнялся на локтях, сел. В левом плече неприятно стрельнуло. Он попытался взглянуть на сцену в подъезде глазами участкового.
Ситуация складывалась не в пользу Нельсона. В одном углу — сорокалетний мужик без видимых телесных повреждений, крепкий, бритоголовый, в чиненой тельняшке. Только длинная свалявшаяся бородка-колосок выдает его принадлежность к богеме, а не к воздушно-десантным войскам. В другом — поскуливающий рабочий в забрызганном кровью неоновом жилете баюкает, бедолага, разбитый нос.
Нельсон машинально сунул руку в карман штанов и, не веря своей удаче, аккуратно извлек искривленную, наполовину осыпавшуюся, чудом не сломавшуюся самокрутку. Шоркнул зажигалкой.
— Дмитрий Наумович Танельсон. Живу здесь, — сказал, глядя на участкового снизу вверх. — Спускался, вижу, историческую плитку уничтожают. Незаконно. Без согласия жильцов то есть, — торопливо добавил и на всякий случай улыбнулся.
На рыхлой носатой физиономии полицейского вдруг наметились белесые брови. Вероятно, по опыту майора Ковалева, ради сохранения архитектуры морды били редко. Но объяснить важность метлаха этому круглому человеку, похожему на слегка размятую толкушкой вареную картофелину, оказалось невозможно. Оживившееся было на секунду лицо быстро приобрело прежнее скучающее выражение.
— Теперь ты, — участковый повернулся к рабочему.
Бедняга тут же вжался в стену. В отличие от Нельсона, он, несомненно, испытывал ужас перед субъектом в форме. Даже на расстоянии нескольких метров было видно, как на смуглом лбу выступил пот. Крупные дрожащие капли стекали по лицу, мгновенно размывая грязь. Оставляли неровные полосы на небритых щеках и тощей шее с подвижным кадыком, пропитывали заношенную рубашку.
