Пекарня Чудсов. Волшебство на один укус

12+

Kathryn Littlewood

BITE-SIZED MAGIC

This edition published by arrangement with Inkhouse Media Group, Inc., and The Van Lear Agency LLC

Перевод с английского Надежды Сечкиной

Оформление обложки Владимира Гусакова

Иллюстрации в тексте Эрин Макгуайр

Иллюстрация на обложке Якопо Бруно

Литтлвуд К.

Пекарня Чудсов. Волшебство на один укус : роман / Кэтрин Литтлвуд ; пер. с англ. Н. Сечкиной. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2024.

ISBN 978-5-389-26930-9

Роз похитили! Не успела она нарадоваться своей победе на кулинарном конкурсе «Гала де Гато Гран», как слава сыграла с ней злую шутку — о талантливой пекарше прослышал мистер Маслоу. Глава корпорации «Лучшесс» давно вынашивал злобный план по захвату мира с помощью выпечки. И теперь Роз должна усовершенствовать для него рецепты пяти десертов, сделав их настолько вкусными, чтобы даже крохотный кусочек вызывал зависимость. Роз и ее братья намерены во что бы то ни стало помешать мистеру Маслоу. Но на этот раз юным Чудсам придется ох как непросто, ведь против них выступила целая корпорация…

Кэтрин Литтлвуд — писательница и актриса из Нью-Йорка. «Пекарня Чудсов. Волшебство на один укус» — третья книга серии «Пекарня Чудсов», полюбившейся читателям не только на родине автора, но и во множестве стран по всему миру.

Впервые на русском!

„Азбука-Аттикус“», 2024
Издательство АЗБУКА®

Кэтрин Теген,
книжной волшебнице

ПРОЛОГ

Уладить дела поможет пчела

Мечты Розмарин Чудс сбылись. Она стала самым знаменитым пекарем во всем мире. Самой юной победительницей престижного международного состязания кондитеров «Гала де Гато Гран»1, проходившего во Франции. Первой двенадцатилетней девочкой, которая в упорной конкурсной борьбе обошла родственницу — саму Лили Ле Фей, телезвезду, ведущую знаменитого кулинарного шоу, — и положила конец ее злодействам. Спасительницей родного города и фамильной реликвии Чудсов — волшебной Поваренной книги. Так что же мешало Роз быть счастливой?

Утром тринадцатого дня после возвращения из Парижа она встала с постели, подошла к окну и раздвинула шторы. Вспышка. Щелчок фотокамеры. Вспышка. Щелчок. Щелчок. Вот что мешало ее счастью.

— Смотрите, это Роз! — Щелчок. Вспышка. Щелчок. — Роз, какие чувства ты испытываешь после победы?

— Роз, каково это — быть лучшим пекарем на планете? — Щелчок. Вспышка. Вспышка. Щелчок. — И в твои-то двенадцать лет!

Щелк-щелк-щелк.

«Ох, — подумала Роз, — они всё никак не уберутся». Мелодичного перезвона китайских колокольчиков на ветру, скрипа веревочных качелей, привязанных к ветви старого дуба за окном, не было слышно. Теперь эти умиротворяющие звуки заглушал шум толпы папарацци, осадивших задний двор семейной пекарни «Следуй за чудом». Каждое утро назойливые репортеры ждали, когда Роз появится в окне, а затем принимались без конца щелкать фотоаппаратами и выкрикивать вопросы о ее невероятной победе.

Втайне Роз всегда разбирало любопытство: как это — греться в лучах славы? Что ж, она узнала. Чувствуешь себя золотой рыбкой в аквариуме: на тебя таращатся сотни выпученных глаз, тебе некуда бежать и негде скрыться, разве что в тесном декоративном замке.

Роз задернула шторы и подумала: «Не пора ли заканчивать с выпечкой? Если так пойдет и дальше, оно того не стоит».

— Эх, вот бы мне больше никогда не нужно было печь! — вслух произнесла она, ни к кому конкретно не обращаясь.

Из-под груды грязной одежды в изножье кровати высунулась мохнатая серая голова с завернутыми ушами.

— Ты с этим поосторожней, — посоветовал Гус. — Желания, загаданные накануне дня рождения, имеют странное свойство сбываться. — Говорящий кот породы скоттиш-фолд задрал лапу и тщательно вылизал промежутки между пальцами.

— Глупости, — отмахнулась Роз. — И день рождения у меня только в конце лета. В любом случае я говорила не всерьез. — Она погладила кота, и тот довольно замурчал. — Мне просто хотелось бы немного отдохнуть от приготовления выпечки, понимаешь?

Розмарин Чудс стала пекарем, потому что любила свою семью и свой город, а еще потому, что считала выпечку своим призванием, однако победа на «Гала де Гато Гран» все перевернула с ног на голову.

Роз понимала, что прошло каких-то жалких две недели, однако эти четырнадцать дней показались ей самыми долгими в жизни. Ни минуты покоя, никакой возможности насладиться летом. Занятие выпечкой перестало доставлять радость, превратилось в нечто обязательное, как домашка.

И что в этом хорошего? В общем, Роз решила: если за лето ничего не изменится, она с выпечкой завязывает.

Внизу, на кухне семейной пекарни Чудсов, обстановка была не лучше. Вспышки фотокамер пробивались сквозь опущенные жалюзи, словно короткие прерывистые молнии; лай репортеров, доносившийся из-за двери, создавал впечатление, что перед домом собралась не сотня-другая людей, а целая тысяча. «Почему меня не оставят в покое?» — раздражалась Роз. А ведь ей еще и письма писали!

Ее братья Алфи и Тим уже сидели на кухне и разбирали вчерашнюю почту: ненужные письма выбрасывали в огромный черный мусорный мешок, а те, что требовали ответа, складывали в стопку. Все послания были адресованы Роз («Твои фанаты обожают нас — ну, то есть тебя», — любил повторять Тим), однако читать их ей до смерти надоело. Она больше не желала видеть ни одного письма, ни сейчас, ни потом, а просто хотела вернуться к обычной жизни.

— Ерунда, — объявил Алфи и швырнул комок смятых бумажных листков в мешок.

Младшему брату Роз, пухлощекому крепышу Алфи, недавно исполнилось десять лет, однако выглядел он максимум на восемь и ни днем старше. У него были кудрявые светло-рыжие волосы, и если за прошедший год у него чего-то и прибавилось, то лишь россыпи новых веснушек на носу.

— А что там такое? — поинтересовался Тим.

В отличие от Алфи, красавчик Тимьян за последнее время действительно вытянулся, однако не настолько, насколько хотел; недавно он с сожалением признался Роз, что его мечтам о звездной карьере игрока НБА2, видимо, не суждено сбыться.

— Президент Испании просит торт, — доложил Алфи. — Уоррену Баффету3 нужен гигантский пирог в виде круговой диаграммы с разноцветными секторами.

— Что такое круговая диаграмма? — нахмурился Тим.

— Кто такой Уоррен Баффет? — нахмурилась Роз.

— Какой-то любитель пирогов, наверное, — отозвался Алфи и начал читать следующее письмо. — Заказ из Генеральной Ассамблеи ООН4 на капкейки для всех представителей к следующему собранию. Каждый капкейк должен быть украшен глазурью с изображением флага соответствующего государства и — нет, вы только послушайте! — иметь богатый вкус традиционного десерта родной страны посланника.

— Фу, — сказал Тим. — Когда уже к нам обратится кто-нибудь по-настоящему важный?

Младший братишка вскрыл очередное письмо; от плотного темно-розового конверта повеяло изысканным парфюмом. Алфи картинно рухнул на пол и схватился за грудь, изображая сердечный приступ.

— Держите! — Он вытянул руку с письмом.

Роз пробежала глазами листок изящной почтовой бумаги:

Дорогие все, потрясающая Роз и остальные сотрудники пекарни «Следуй за чудом»!

Пожалуйста, испеките для меня тортик. Умоляю. Любой. Я просто обязана попробовать один из ваших тортиков, иначе я умру. Заплачу любую сумму. Если хотите, можете даже присоединиться к моей группе в следующем гастрольном туре. С нетерпением жду тортика.

Кэти Перри5

— Да ладно! — ахнул Тим. — Значит, она следила за конкурсом, увидела там меня и втрескалась! Тортик — это всего-навсего предлог для знакомства со мной.

Роз вздохнула. Ей полагалось бы радоваться, а на деле все эти письма от знаменитостей ее утомляли. Выпечка — это история не про заказы от звезд, а про муку, масло и сахар, про то, как взбивать, замешивать и раскатывать, и делать все это с душой, любовью и...

— Мы богачи! — завопил Тим, размахивая письмом с эмблемой в виде мультяшного изображения Кэти Киган — логотипом гигантской компании, производящей хлебобулочные изделия. — Роз, они предлагают нам семьсот семьдесят семь тысяч долларов за один-единственный тридцатисекундный ролик с рекламой их продуктов!

— Почему именно три семерки? — поинтересовался Алфи.

— Все, что от тебя требуется, — продолжал Тим, — это съесть фирменный кэкикс и сказать: «Меня зовут Розмарин Чудс, я самая юная в истории победительница конкурса „Гала де Гато Гран“, и — гм... — источник моего вдохновения — Кэти Киган!». — Тим протянул письмо Роз и мечтательно уставился в потолок. — Если я женюсь на Кэти Перри, а ты подпишешь этот рекламный контракт... в нашей семье больше никому не придется работать!

— Вообще-то, Кэти Киган — вымышленный персонаж, — возразила Роз. — Корпорацию Киган основала группа предпринимателей. Как я могу называть своим источником вдохновения несуществующего человека? Кроме того, я ни за что не стану есть кэкиксы. Сам знаешь, что́ наша мама говорит о выпечке в пластиковой упаковке. — Роз сунула листок в карман и отвернулась. Хватит с нее на сегодня писем!

Только теперь она заметила, что по всей кухне громоздятся застеленные пергаментом противни.

Через распашные двери, отделявшие кухню от торгового зала, влетела мама, нагруженная хозяйственными сумками. Парди Чудс была крепкой женщиной с миловидным лицом, густыми черными кудрями и непослушной челкой, которая вечно спадала на глаза.

— Мальчики! — воскликнула она и взъерошила рыжие шевелюры сыновей. — Я же велела вам заняться «пуговками» и не останавливаться, пока не заполните все противни!

Недовольно ворча, братья вооружились кондитерскими мешками и начали аккуратными рядами высаживать на противни «пуговки» шоколадного теста.

— Это зачем? — спросила Роз.

— Для репортеров. — Парди чмокнула дочь в лоб. — Не будет нам покоя, пока они не уберутся.

— Я помогу, — предложила Роз, впервые за много дней ощутив воодушевление. Глядишь, и вправду удастся почувствовать себя полезной.

— Роз, солнышко, — обратилась к ней Парди, выгружая покупки, — тебе лучше пойти наверх. Они ведь здесь из-за тебя.

— Так что мне, сидеть в башне, как Рапунцель? — всплеснула руками Роз. — Ну уж нет. — Она схватила кондитерский мешок, наполненный шоколадным тестом, и выдавила на противень несколько круглых «пуговок». Братья тем временем управились с остальными.

— Триста штук, — подсчитала Парди. — На всех хватит. Дети, идите ко мне. — Она ласково обняла сыновей и старшую дочку.

Дверь огромной холодильной камеры открылась, и оттуда вышел прапрапрадедушка Роз, Балтазар. В руках он держал массивную банку из толстого синего стекла, обмотанную мелкой проволочной сеткой. Изнутри доносился звук, похожий на одновременное жужжание десяти тысяч электрических зубных щеток.

— Готовы? — спросил Балтазар.

Кивнув, Парди сказала:

— Выпускай пчел.

Балтазар поставил банку на пол в центре кухни и открыл крышку. Пчелиный рой, вырвавшийся на свободу, напоминал колышущееся облако черно-желтого дыма, огромное и жуткое.

— Узрите же Грозный рой Тубертина! — провозгласил Балтазар и схватился за бороду.

— Эти печенья-пуговки называются «Не ваша забота», — перекрикивая гудение, объяснила Парди. — Тот, кто съест «пуговку», пропитанную ядом пчелы из Грозного роя Тубертина, перестанет лезть в чужие дела и приставать с расспросами. Первыми этим печеньем накормили монахов-траппистов6. До того рокового дня трапписты болтали без умолку, ля-ля да ля-ля, а как только отведали волшебной выпечки, сразу принесли обет молчания — первыми в истории монашеских орденов. — Парди достала из кармана фартука смешную пищалку-казу7. — Смотрите!

Она поднесла пищалку к губам и заиграла ритмичное танго. Пчелиный рой на миг повис в воздухе, а после насекомые заметались по кухне, пока каждая пчела не опустилась на свою шоколадную «пуговку» и с готовностью не устремила на Парди внимательный взгляд. Роз почувствовала ровную вибрацию сотен трепещущих крылышек.

Парди выдула следующие ноты мелодии, и все триста пчел как по команде вонзили жала в шоколадные кругляши. Затем жужжание сделалось тише, пчелы будто разом вздохнули, отвели глаза от лица Парди и цепочкой потянулись обратно в банку. Балтазар захлопнул крышку.

Тим и Алфи выбрались из-под стола в кухонном уголке и с облегчением перевели дух.

— Фу, — поморщился Алфи. Роз заметила на полу и стенах капли вязкой желтой массы. Алфи мазнул одну каплю пальцем. — Они нам тут все заляпали!

Балтазар поскреб лысую голову, и на подушечке его пальца осталась такая же липкая капля. Облизав палец, старик буркнул:

— Это мед.

Парди и Роз один за другим поставили все противни с ужаленными шоколадными «пуговками» в духовки, а несколько минут спустя переложили еще горячее печенье на подносы, и вскоре Тим с Алфи уже раздавали волшебные «пуговки» возбужденной толпе фотографов и репортеров.

Стоило одному из репортеров откусить кусочек печенья, как глаза его вспыхивали тем же золотом, каким отливало мохнатое тельце пчелы, и он торопливо удалялся с лужайки. Буквально через десять минут задний двор очистился: люди, съемочные камеры, микрофоны на штангах, лампы-вспышки — все исчезло.

Тим и Алфи вернулись в дом с пустыми подносами. Волосы Тима, которые он с поездки в Париж обильно покрывал гелем и укладывал в высокие торчащие шипы, поникли и стали напоминать обвисшие водоросли. На лбу у Алфи алел след от удара.

— Меня треснули микрофоном! — пожаловался Алфи. — Не люди, а звери какие-то. Просто звери!

— Вот что было приклеено к парадной двери. — Тим показал оранжевую листовку. — Такие же налеплены на все стены. — В уголках листка виднелись остатки скотча.

Парди взяла листовку и зачитала вслух:

— «По указу Федерального бюро предпринимательства и в соответствии с законом № ХК-213 данное предприятие подлежит НЕМЕДЛЕННОМУ ЗАКРЫТИЮ...»

— И что, у них есть такое право? — растерянно спросил Алфи. — Разве они не должны сперва поговорить с нами?

— Надо же, а мы только-только развернулись, — с досадой пробормотал Тим. — Кэти Перри заказала торт!

Сдвинув брови, Парди продолжала:

— «...Согласно Федеральному закону о мелких хлебопекарных предприятиях, все пекарни с численностью персонала менее тысячи человек обязаны немедленно прекратить деятельность и пройти процедуру ликвидации. Крупные хлебопекарные предприятия по всей стране терпят убытки в связи с необоснованными преимуществами мелких семейных пекарен. С этого дня Вам предписано закрыть заведение. Производство выпечки с целью извлечения прибыли категорически запрещается. Нарушители будут привлечены к суровой ответственности».

Роз сглотнула. В голень ей ткнулось что-то мягкое. Девочка опустила глаза — это был Гус.

— А я ведь говорил, будь осторожна. — Кот потерся о ее ноги. — Что случайно пожелается, то взаправду и сбывается!

ГЛАВА 1

Кот в мешке

Ровно двадцать семь дней спустя Роз проснулась и обнаружила, что в спальне тепло и сухо, точь-в-точь как в носке, вынутом из сушилки.

Двадцать семь дней она просыпалась в холодном доме: духовки выключены, жалюзи на фасадных окнах опущены, пекарня закрыта. Двадцать семь дней мучительной вины за то, что она, Розмарин Чудс, одним бездумным желанием навлекла на весь город стынь.

Потянувшись в постели до хруста косточек, Роз порадовалась, что за окном июнь, а на календаре суббота. Сегодня не нужно таскаться по серым школьным коридорам. После закрытия пекарни «Следуй за чудом» жизнь одноклассников Роз, как и всех прочих обитателей Горести-Фолз, переменилась к худшему. Учителя излагали новый материал без всякого воодушевления, спортивные команды потеряли игровой азарт, и даже девчонки-чирлидерши танцевали без прежнего огонька. «Ура-ура», — нестройным хором бормотали они на выступлениях, вяло помахивая помпонами.

Что еще хуже, изменился и Девин Стетсон, чья пшеничная челка превратилась в унылые жирные сосульки. Роз недоумевала: что она вообще в нем нашла?

Однако тоскливее всех было ей самой. В целом городе только она одна знала, что пекарня закрылась по ее вине.

— Всего неделя... — сказала она себе.

— Тсс, — проговорил тоненький голосок где-то совсем близко. — Я сплю!

Роз откинула одеяло и увидела нечто бесформенное, одетое в пижаму: свернувшись клубочком у самой стенки, на кровати лежала ее младшая сестра Лик.

— Лик, — строго произнесла Роз, — может, хватит уже забираться в мою постель?

— Но одной мне страшно! — Сестренка часто-часто заморгала темными ресницами, и Роз вновь захлестнула вина. Ночные кошмары, которые с недавних пор начали одолевать четырехлетнюю Лик, — это ведь тоже из-за нее.

— Всего неделя до чего? — раздалось негромкое мурлыканье.

Под бочком у Лик, тоже свернувшись клубком, устроился Гус. Приоткрыв зеленый глаз, кот посмотрел на Роз. Разговаривать он умел, сколько она его помнила, а точнее, с тех пор, как наелся «Болтливых крекеров с чеддером», испеченных прапрапрадедушкой Балтазаром. Несмотря на этот факт, Роз изумлялась всякий раз, когда кот открывал обрамленный усами рот и изрекал какую-нибудь фразу.

— Язык проглотила? — не отставал он.

— Осталась всего неделя до летних каникул, — пояснила Роз. — У меня уже никаких сил нет. Все ходят такие мрачные... — Она набрала полную грудь воздуха и ощутила приятный слабый аромат корицы и мускатного ореха. — Кто-то печет!

Гус вытянул передние лапы и изогнул спину дугой, выставив хвост восклицательным знаком.

— Мы, вообще-то, в пекарне, — заметил он.

— Но... но... но мы же закрылись! По распоряжению правительства!

Лик сонно моргнула и погладила вислоухого скоттиш-фолда. После избавления от ужасных чар, заставлявших ее без конца превозносить злодейку-тетю, на Лик снизошло буддийское спокойствие, и теперь девчушка почти не разговаривала, лишь изредка озвучивая простые истины.

— Когда закрывается одна дверь, обязательно открывается другая, — спокойно промолвила она и коснулась пальчиком морщинки на лбу старшей сестры.

— Закрывается, открывается — какая разница? — Роз досадливо поморщилась. — Если мы печем, то нарушаем закон. Идемте-ка вниз, посмотрим.

Роз в красной футболке и коричневых шортах, а с ней Лик и Гус спустились на кухню как раз в ту минуту, когда из торгового зала вышел Чип, бывший морской пехотинец, который обычно обслуживал покупателей. Роз и представить не могла, как бы Чудсы без него справлялись.

— Не знаю, что я тут делаю, — сказал Чип. — На двери табличка «Закрыто», жалюзи опущены, свет не горит.

— Так, Чип, садись, — произнесла Парди. — Сейчас я тебе все объясню.

Чип устроился на табурете в кухонном уголке, у заваленного фанатской почтой стола, вокруг которого уже сидели родители Роз, ее братья и дедушка Балтазар. Альберт, отец Роз, снова и снова перечитывал официальное правительственное письмо, будто надеялся обнаружить на странице оставшуюся незамеченной мелкую сноску, полностью отменяющую запрет.

— Этот закон лишен всякого смысла! Абсолютно! — тихо негодовал он.

Лик про…