Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Детям

Великая Единая

Теория Детской Литературы

Если вы автор и пишете для детей (я — автор и пишу для детей), вас наверняка часто спрашивают, собираетесь ли вы когда-нибудь написать настоящую книгу. Имеется в виду, книгу для взрослых. Задавая такой вопрос, люди1, как правило, лучатся благожелательностью. А вы якобы не замечаете, что своим вопросом они сознательно перечеркивают труд всей вашей жизни, а заодно и вековую литературную традицию, изменившую жизни миллионов детей2. И это лишь одно из бесчисленных маленьких унижений, с которыми мы сталкиваемся в нашей прекрасной и в целом благодарной профессии3. За двадцать лет, что я пишу детские книги, я научился отвечать почти без тени раздражения, обычно что-то из следующего: детская литература — это настоящая литература; дети — идеальные читатели книг, особенно художественных; и нет, я не планирую писать книгу для взрослых.

Тем не менее эта моя книга — для взрослых.

Или, если точнее, книга для взрослых о книгах для детей.

Ведь кому, как не взрослым, задумываться о детской литературе? В конце концов, мы с вами контролируем и производство детских книг, и их потребление. Сами дети, согласитесь, так себе потребители. У них нет реальных доходов. Все их сбережения умещаются на дне копилки. Они не могут «забежать по дороге в книжный» — им вообще не положено бегать по городу, особенно в одиночку. Да что там, многие мои читатели даже не могут читать. (А многие книги и предназначены для того, чтобы дети их слушали, а не читали.)

Взрослые пишут детские книги. А также их редактируют, иллюстрируют и издают. Взрослые пишут рецензии на детские книги, и взрослые же эти рецензии читают. Взрослые решают, какие книги будут разосланы по магазинам и библиотекам4. В школе взрослые определяют, что читать в классе, а что задавать на дом. А дома они иногда прячут любимые книги своих детей: ну сколько можно перечитывать одно и то же?! Детская книжка проходит множество взрослых рук, прежде чем попадет в руки ребенка. Если еще попадет, потому что — «Эй, это ужасно дорогая книга, смотри не испачкай!».

Вот в чем проблема: издание книг для детей происходит без сколько-нибудь значимого участия детей. К счастью, решение есть — сейчас я внесу смелое предложение, которому и намерен посвятить следующие девяносто страниц.

Надо предоставить детям рабочие места и разрешить водить машины!

Нет, стоп. Это не лучшая идея…

Но, похоже, детская литература — территория, на которой интересы детей и взрослых крепко переплетены. И если мы хотим, чтобы наши дети читали хорошие книги, значит, нам с вами и думать об этих книгах глубоко и серьезно.

Коль скоро мы собираемся провести ближайшие девяносто страниц вместе, обсуждая книги для детей, давайте для начала определим, что мы обсуждаем. Половину своей жизни я пишу детские книги, а размышляю о них даже дольше5. У меня их издано уже более шестидесяти. Я провожу уйму времени в школах, читая детям вслух, и почти столько же — в разговорах со взрослыми о детском чтении. Долго и упорно я работал над точным определением детской книги — или, назовем это так, над Великой Единой Теорией Детской Литературы — и сегодня ночью наконец-то завершил свой труд. Я еще ни с кем не делился этим определением и сейчас с радостью представлю его на ваш суд. Готовы? Тогда приступаю.

Только я, пожалуй, размещу его на отдельной странице, чтобы всем было понятно, какое это большое открытие и прорыв, — как на автошоу сдергивают покрывало с нового «Феррари»:

Детская книга — это книга, написанная для детей.

[А эту страницу я намеренно оставил пустой, чтобы у вас было время оценить мое определение.]

«Мак Барнет, ну нет, это ерунда какая-то, а не определение», — наверное, думаете вы. Или, возможно: «Мак Барнет, зачем писать то, что и так самоочевидно? Мы ожидали большего от книги, которая всего пару страниц назад заявляла о своей серьезности». Или: «Тавтология, Мак Барнет!» — если, конечно, вы из тех, кто употребляет слово «тавтология», даже когда думает про себя.

Но сколько существует детская литература, столько взрослые доказывают, что детские книги должны быть не такими, каковы они есть, и пытаются свести их к чему-то другому — к чему-то меньшему. Книга должна нести детям урок. Ее герои должны быть примерами для подражания. И лучше, если это будут говорящие животные. Желательно зайчики. Допустимы только простые, знакомые детям слова. Эти слова должны рифмоваться. Все события должны быть волшебными и сказочными. А все предметы — из реальной повседневной жизни. В детской книге должны быть картинки. И надо, чтобы они были яркими. И чтобы обязательно была надежда. Книга должна учить ребенка латыни. И доброте. И правилам поведения за столом. И чтобы был счастливый конец.

От всего этого с ума можно сойти!

Определение детской книги должно охватывать такое же огромное многообразие тем, стилей, точек зрения и разноуровневых текстов, какие представлены в литературе для взрослых. На самом деле многообразия в детских книгах должно быть не меньше, чем в жизни детей, которые их читают. Если личный опыт ребенка и его эмоции — даже (и особенно) страхи, печали и гнев — не находят отражения в его книгах, он либо поймет, что с книгами что-то не так, и станет искать другие виды искусства, лучше отражающие его…