Буря магии и пепла

1

Я не чувствовала себя счастливой, когда лето закончилось. Ничего такого, не то чтобы я грустила — я старалась наслаждаться каждым днем, но не могла не думать о том, что готовит мне будущее. Я смотрела в окно поезда, наблюдая, как равнины, покрытые виноградниками, сменяются небольшими рощами, и размышляла обо всем, что может измениться в ближайшие месяцы.

Мой двоюродный брат Лиам заснул рядом со мной, несмотря на грохот и шум поезда, везущего нас в столицу. Но даже если бы он не спал, я бы вряд ли рассказала ему обо всем, что гложет меня. Пятнадцать лет — достаточный срок, чтобы забыть? Мне едва исполнилось семь, когда закончилась Война Двух Ночей, но я все еще помнила страх, который не покидал нас ни на день в те времена. Я не понимала, почему все должно было измениться именно сейчас, когда жизнь шла гладко, когда правительство поддерживало мир в Оветте и за ее пределами.

— Мама, почему поезд не едет до Оливареса? — спросил мальчик, сидевший напротив меня.

Он болтал в воздухе тощими ногами, не достающими до пола. Его мать держала на коленях небольшую дощечку со стопкой листов и делала пометки ручкой.

— Потому что поезд курсирует по стране только с Юга на Север, пересекая ее посередине, — объяснила ему она, прочерчивая в воздухе причудливую линию ручкой. — Примерно вот так. Иногда он немного отклоняется от курса, чтобы проехать мимо больших деревень.

— Но почему нет другого поезда, идущего до Оливареса? Почему мы должны ехать до Кабриэля на лошадях?

Я поднесла руку к лицу и снова уставилась в окно, пряча улыбку, пока мать переводила дух, чтобы вновь пуститься в объяснения:

— Потому что для того, чтобы поезд ехал, нужны древесина, вода и… магия. Все это перемешивается, и поезд двигается вперед. Если бы поездов было больше, пришлось бы тратить больше древесины, а деревья не могут расти так быстро, и дожди не могут лить вечно, чтобы напитать их влагой.

— Но в мире полно деревьев и воды.

— Но мы используем их и для других целей. Мы строим дома, согреваемся в холодную погоду, поливаем поля…

— А почему бы тогда не использовать побольше магии?

— Джош, — устало выдохнула женщина.

Услышав тон матери, мальчик замолчал, разочарованно тряхнув головой. В отражении я увидела, как женщина украдкой указала на меня, и мне стало неловко.

Поезд начинал свой путь в самой южной точке страны; жители этих краев носили одежду из простых тканей — хлопка и льна, землистых, зеленоватых и оранжевых тонов. Эти люди работали в поле, жили скромно и тихо, и одеяния их были под стать такому образу жизни — неприхотливы в уходе и удобны.

Моя же юбка, хотя и из хлопка, была ярко-лавандовой, а блузка с короткими рукавами сияла белизной. Неважно, что на ногах у меня были старые ботинки из грубой кожи, а волосы спадали на плечи по-деревенски небрежно. Просто увидев цвета моей одежды, женщина напротив поняла: некоторые темы лучше при мне не обсуждать.

Мне хотелось думать, что дело в слухах. Может быть, пятнадцати лет недостаточно? Да-да, конечно. Именно из-за этого. А не потому, что в Оветте никогда ничего не изменится, сколько бы лет ни прошло.

***

Когда на въезде в Роуэн поезд начал снижать скорость, я разбудила Лиама, осторожно тронув его за локоть. Мой двоюродный брат зевнул, вытянул свои длинные ноги в проход и осторожно протер глаза. Выглянув в окно, он вскочил, и я последовала за ним, смеясь, зараженная его энтузиазмом.

Схватив сумки, мы направились в конец вагона, не обращая внимания на недовольные взгляды остальных пассажиров.

Мы провели в нашем родном Олмосе всего месяц, но, как только увидели друзей, встречающих нас на платформе, принялись кричать и махать в окно, будто не виделись годами.

Когда поезд остановился, я рывком открыла дверь и спрыгнула на перрон. Сара, такая же сдержанная, как и всегда, отошла в сторону, так что я свалилась прямо в объятия Ноя, который тут же закружил меня. Когда он наконец поставил меня на землю, я подняла взгляд, чтобы получше его рассмотреть, и коснулась его темных волнистых волос, которые уже доходили до плеч. Он улыбнулся и небрежно откинул прядь с лица.

— С этой гривой ты похож на южанина, — пошутила я.

— Есть вещи и похуже, Айлин, — ответил он с притворным драматизмом.

Толкнув его плечом, я повернулась к остальным. Итан спускал сумки Лиама из вагона, а Сара подошла помочь.

— Это несправедливо, Лиам, — заметила Сара, глядя на его бледные руки. — Ты загораешь на солнце и становишься все блондинистее и смуглее, а я просто покрываюсь веснушками и краснею как рак.

— Это все солнце Олмоса, — вмешалась я. — Если бы ты приезжала почаще, ты бы знала.

Сара наконец-то повернулась ко мне, и я воспользовалась возможностью коротко ее обнять.

— Ты скучала по мне?

— Я видела тебя месяц назад в Нирване, а сюда приехала только два дня назад, — ответила она.

— Ты скучаешь по мне, только когда ты здесь?

— Я скучаю по тебе, только когда я одна, — поправила она меня. — Итан и Ной приехали вчера вечером.

— Ну что, идем? — спросил Итан. — Вот-вот прибудет следующий поезд.

Было очевидно, что он применял магию, чтобы нести сумки, но ни я, ни брат ничего не сказали. Трое наших друзей были северянами, и мы привыкли к тому, как они использовали свою магию для повседневных мелочей. Кроме того, я не собиралась жаловаться, ведь он забрал две мои тяжеленные сумки и аккуратно погрузил их в поджидавший нас экипаж.

Мы положили багаж под сиденья, и Итан устроился спереди, а остальные сели сзади. Лиам помог Саре подняться к нам, поскольку она была одета в длинное платье типичного для Севера кроя.

Оглянувшись, я отметила, что сейчас здесь больше народу, чем обычно, но, прежде чем я успела что-либо сказать по этому поводу, заговорил Ной:

— Когда вы приступаете к работе? Уже завтра? — спросил он нас, как только экипаж тронулся с места.

— Я должен поговорить об этом с Ане, когда он приедет, но думаю, что да, — ответил Лиам, возясь с застежкой одной из сумок.

— Я в этом году не буду работать в теплицах, — сказала я. — Буду иногда приходить помогать, но планирую все время посвятить учебе, чтобы завершить диссертацию к следующему лету.

— Твои бабушка с дедушкой будут очень рады, правда? — хмыкнула Сара. — Ведь все наконец-то увидят, что тебе необязательно работать, чтобы припеваючи жить при дворе.

Я фыркнула и откинулась на спинку, закинув одну ногу на сиденье напротив. Бабушка с дедушкой по материнской линии оплачивали мое пребывание в Роуэне, хотя родители всегда настаивали на том, чтобы я работала и покрывала часть своих расходов самостоятельно.

— Да, представляешь, а то все только и думают, что, если я не буду работать, экономика всей Оветты рухнет, — проворчала я.

— Да, но твоя фамилия Данн, — вмешался Ной с легкой усмешкой, повторяя слова, которые слышал от меня тысячи раз до этого.

— Ага, но Даннам все равно приходится работать, — вставил свое замечание Лиам, не дав мне ответить. И тут же дополнил мысль: — А вот Данны-Тибо могут спокойно взять отпуск на год.

Я знала, что он это несерьезно, но все равно пихнула его локтем в бок.

— Я накопила денег, чтобы не работать в этом году, но, если понадобится, вернусь в теплицы, — поставила я жирную точку в нашей дискуссии.

— Ну а вы что? — спросил Лиам, меняя тему.

Сара драматично вздохнула в такт грохоту экипажа, разглаживая свое платье — такое же безупречное, как и ее аккуратно уложенная прическа.

— Я совсем без сил. Мы готовимся к открытию сезона, поэтому мне пришлось вернуться на прошлой неделе.

Еще в начале лета Сару перевели из Вспомогательного комитета в Социальный, и она не упускала ни единой возможности напомнить нам, насколько важна теперь ее роль на званых вечерах, проводимых при дворе. Мы все понимающе закивали.

— Какие мероприятия ты будешь организовывать? — спросила я ее.

— Кроме бальных танцев? Я помогу с Фестивалем урожая, хотя, конечно, основную роль в его организации играют южане. У нас нет ничего важного до дня Зимнего солнцестояния и годовщины основания Оветты. Предполагаю, что мне также придется немного помочь с Весенним фестивалем, но до него еще куча времени.

Я улыбнулась, зная, что на самом деле ей поручили готовить важнейшие мероприятия. Мы много подтрунивали над ней на эту тему, но в действительности я ею очень гордилась. Ной наклонился вперед:

— А что насчет спектаклей? В этом году представят больше постановок режиссеров с Севера?

Сара подняла брови, несколько сбитая с толку его вопросом. Итан молча оглянулся через плечо, ожидая ее ответа.

— Я не… не знаю, я не лезу в дела театра.

— Почему ты спрашиваешь об этом? — вмешалась я.

Ной откинул волосы с лица, и я увидела, что он с трудом сдерживает возбуждение.

— Речь идет о помилованиях. Твой отец вам об этом не рассказывал?

Я резко встала, поправляя юбку. Мой отец, мэр Олмоса, провел все лето разъезжая по стране и устраивая встречи с остальными мэрами и членами Совета.

— Он сказал, что все еще не точно. Они еще обсуждают этот вопрос.

— Что за помилования? — спросила Сара.

— Они хотят помиловать некоторых людей, участвовавших в Войне Двух Ночей, позволить им выйти из тюрем, — объяснил ей Ной.

Сара несколько секунд буравила меня своими ярко-зелеными глазами, а затем снова перевела взгляд на Ноя, как будто решая, какого мнения ей стоит придерживаться.

— Ладно… но прошло ведь уже много времени, разве нет?

Лиам, чья тетя погибла во время войны между Оветтой и Сагрой, нашим соседним государством, резко выдохнул. Сара сложила руки на коленях.

— Хотя… не знаю. Как это все вообще связано?

— Это символический жест, политический маневр, не более того.

Я заметила, как рука Лиама, лежавшая рядом с моей, задрожала, и молча сжала ее.

— И ты думаешь, они уже начали раздавать помилования, чтобы успеть до приема в честь начала сезона? — продолжила расспрашивать Сара.

— По крайней мере нам так сказали, — ответил Ной.

Наверное, именно поэтому на станции было многолюднее, чем обычно: стало больше северян. Но я не решилась произнести это вслух, поэтому вплоть до самой деревни мы ехали в напряженном молчании. Лиам не отпускал мою руку, барабаня кончиками пальцев по тыльной стороне ладони.

Магазины по обе стороны главной дороги были заполнены людьми, и дети, еще не приступившие к школьным занятиям, носились по улице. Когда Ной поднял руку, приветствуя знакомого, я увидела проблеск цвета на его коже.

— Ной! Это акварель? — спросила я, беря его за запястье, чтобы получше разглядеть татуировку.

Он улыбнулся и задрал рукав рубашки, позволяя мне рассмотреть рисунок.

— Нравится?

Это были яркие цветные пятна, похожие на брызги краски. Магия подсвечивала некоторые фрагменты, как будто они все еще были влажными.

— Очень. Ты же всегда хотел себе татуировку. Кто ее набил?

— Я сам.

— Серьезно? — спросил Лиам с восхищением.

Ной кивнул, проведя рукой по рисунку, несколько смущенный таким повышенным вниманием. Он мог спокойно обсуждать политические вопросы с членами Совета, но все, что касалось художественной стороны его жизни, вызывало у него странную неуверенность в себе.

— Я начал делать наброски еще в прошлом году. Когда мой учитель по рисованию завершил курс по акварелям, он предложил мне попробовать создать эскиз тату самостоятельно, и… я не знаю, мне понравилась сама идея. Что я могу сделать что-то настолько долговечное.

— Она прекрасна, — сказала Сара.

— Спасибо, — пробормотал Ной.

Лиам и Ной продолжили болтать о татуировках, пока мы бродили по докам за пределами деревни, наблюдая, как корабли загружают и разгружают палеты с товарами при помощи огромных кранов, управляемых магией. Моя мать объясняла мне, что корабли, ходящие по северным морям, в десять раз больше тех, что курсируют по рекам, но мне было трудно представить их размеры.

Точно так же мне было трудно представить, как вживую выглядит мост в Роуэне, пока я не увидела его своими глазами. Спустя столько лет я все еще чувствовала волнение, когда мы ехали по нему. Хотя я знала, что магия надежно удерживает его над рекой, я всегда испытывала странное облегчение, пересекая его.

И вот наконец посреди огромного луга мы увидели роскошный дворец. Столица Оветты была построена несколько веков назад на древней границе между Севером и Югом, подальше от набегов враждебных племен. Дворец никогда не был окружен крепостной стеной, поэтому, когда мы приблизились, я смогла увидеть главное здание, выложенное темным камнем, а также высокие башни, воздвигнутые позже, и даже самое новое крыло с огромными стеклянными окнами.

Впервые с тех пор, как я уехала учиться при дворе, у меня возникло странное чувство, что я вернулась домой.

***

Хотя теперь Сара работала и получала зарплату, она продолжала жить со мной. У нас была общая гостиная, но отдельные комнаты и санузлы; я любила наши вечера у камина, когда мы рассказывали друг другу о прошедшем дне, а иногда просто сидели в тишине.

Мы с Сарой познакомились на Севере. Ее семья родом из Нирваны, где жили мои бабушка и дедушка по материнской линии. Мы всегда довольно неплохо ладили, но, только попав во дворец и увидев, как сильно отличаемся от окружающих, стали по-настоящему неразлучны.

Тем не менее возвращение к нашим обычным будням было немного странным. Ной и Итан работали в Политическом подкомитете, а Сара занималась подготовкой приема в честь начала сезона. Мне же, привыкшей трудиться в теплицах, чтобы жить в Роуэне, было сложно освоиться с роскошью свободного времени, которое я теперь могла посвящать учебе.

Я решила немного передохнуть от зубрежки, поэтому встала, чтобы полить и подрезать растения. В этот момент в дверь моей комнаты постучал Лиам. Я поняла, что это он, по характерному постукиванию костяшек пальцев, поэтому даже не обернулась.

— Заходи, — бросила я ему.

Лиам приоткрыл дверь и заглянул в проем:

— Ты одета? Я тут не один.

— Да, расслабься, — закатила я глаза.

Лиам распахнул дверь, и я увидела рядом с ним девушку. Она выглядела немного младше моего двоюродного брата. Вероятно, ей было лет пятнадцать. На ней была коричневая юбка с зеленым узором, ее волосы обхватывала оранжевая лента с цветами, конец которой спадал на спину. Я улыбнулась, почувствовав, что в комнате будто запахло садами Юга. Когда я в последний раз надевала ленту с цветами? Я уже и не помнила.

— Привет, меня зовут Айлин.

— Клавдия.

— Клавдия только что прибыла во дворец, — объяснил мне Лиам, проводя рукой по своим светлым, как всегда растрепанным волосам. — Она будет работать со мной в теплицах. Клавдия также хотела бы участвовать в работе Политического подкомитета, но перед этим ей в любом случае придется пройти вводное обучение.

Я сдержала улыбку и поставила лейку рядом с огромным цветочным горшком.

— Она ведь может сама все рассказать?

Лиам покраснел и посмотрел на Клавдию.

— Прости, пожалуйста, я совсем заболтался…

— Да ничего страшного, — проговорила Клавдия с мягкой улыбкой.

— Хотите чайку?

— Да, конечно, я поставлю чайник, — пробормотал Лиам и спешно ретировался из моей комнаты.

— Да у тебя тут целая оранжерея. — Клавдия оглядела мою комнату.

Она подошла к стене, увитой зелеными лианами. У меня не было растений с цветками, поскольку из-за плохой вентиляции воздух стал бы слишком спертым от их аромата; но мне нравилось сидеть у этой стены, лицом к окну. Так мне казалось, что я в собственном саду.

— Они не вянут зимой?

— Их согревает тепло камина.

— Ясно.

Я немного нахмурилась, поняв, что она хочет сказать что-то еще, но как будто не решается.

— Что такое? Ты считаешь, что их не стоит держать взаперти?

— Нет, нет… просто… я не знаю, я не разбираюсь в лечебных травах или в чем-то подобном, я просто думала, что ты будешь использовать свою магию в теплицах, для общественных нужд…

Меня уже давно не обвиняли в пустой трате магических сил, поэтому я не знала, как реагировать на ее слова. К счастью, Лиам позвал меня из гостиной, и я с облегчением оставила этот разговор. Хорошо еще, что она не видела мою коллекцию негаснущих свечей. Что бы она, интересно, сказала о ней?

Пока Лиам расставлял чашки на столе, Клавдия осматривала наше жилище. Гостиную обставляла Сара, и она контрастировала с моей минималистичной спальней: здесь стоял стол с резными ножками, а стулья были обиты синей тканью в тон диванам.

— Я позову Сару, — сказала я, проигнорировав гримасу Клавдии.

Сара, которая, должно быть, слышала голоса, открыла, едва я постучала в ее дверь.

— Чайку не желаешь? — спросила я с насмешливой улыбкой.

— Я как раз собиралась заварить себе чаю! — воскликнула она, выходя из комнаты. — Ой, у нас гости.

Сара и Клавдия буравили друг друга взглядами, пока Лиам их представлял. Было несложно догадаться, что они невысокого мнения друг о друге.

— Лиам говорил, что твой отец — мэр Данн из Олмоса, — сказала Клавдия, помешивая чай.

— Да, уже шесть лет, он на посту второй срок подряд.

— Ага. Но ты не в Политическом подкомитете?

Я попробовала поймать взгляд Лиама, но тот не сводил глаз с Клавдии.

— Нет.

— Я много раз пыталась заставить ее вступить в Социальный комитет, — сказала Сара. — Но все без толку.

Клавдия выдавила из себя подобие улыбки:

— Не уверена, что эти комитеты можно сравнивать.

Я не могла понять, намеренно ли Клавдия ведет себя грубо или это простое невежество. Не все осознавали значимость Социального комитета и его влияние на политику Оветты, поэтому я решила вмешаться, прежде чем Сара успела бы обидеться.

— Мне нравятся оба этих комитета, — солгала я. — Но у меня нет времени участвовать в их работе.

— Айлин пишет диссертацию на тему «Системы образования», — объяснил ей Лиам.

— Ты хочешь стать преподавателем?

— Нет, — ответила я. — Я не столько изучаю дисциплины сами по себе, скорее… исследую, как разные предметы преподаются в разных местах. Я с Юга и училась в школе в Олмосе, но приехала во дворец, чтобы продолжить обучение, так как моя мать с Севера и я хотела изучить те же вещи, что и она.

— Например, как тратить растения на красители для тканей? — спросила Клавдия, глядя на мою пастельно-желтую юбку.

— Еще чаю? — спросила Сара у Лиама, стараясь любой ценой избежать споров, особенно на тему политики.

Лиам кивнул, поднося фарфоровую чашку поближе к Саре.

— Не любое использование красителей является расточительством, — возразила я. — В жизни не все черное или белое, Север или Юг. Ты приехала в Роуэн совсем недавно, но скоро сама в этом убедишься.

У Клавдии хватило благоразумия промолчать, и, как только мы допили чай, они с Лиамом ушли. Сара молча посмотрела на меня, все еще держа свою чашку в руках. Я встала и начала убирать со стола, хотя игнорировать ее взгляд, прожигающий дыру в моей спине, было довольно непросто. Наконец я повернулась к ней:

— Ну что?

Сара пожала плечами.

— Да нет, ничего. Похоже, твоему двоюродному брату она понравилась, — сказала Сара с легкой улыбкой.

— По крайней мере он больше не будет самым южным человеком во всем дворце, — ответила я. — Но я надеюсь, что вскоре Клавдия научится вести себя сдержаннее, потому что с таким отношением… вряд ли она заведет в Роуэне много друзей.

Я нахмурилась, уставившись на чайник, и у меня появилось странное чувство, что я уже слышала эти слова раньше.

***

Сара ушла в главный зал, когда я еще приводила себя в порядок. На самом деле мне необязательно было идти на бал, но, во-первых, я хотела поддержать Сару, а во-вторых, приемы в честь открытия сезона всегда были довольно интересными. Все обсуждали, когда кто приехал в Роуэн и на сколько, кто с кем был знаком и прочее и прочее. Все это занимало меня меньше, чем моих друзей, но, по крайней мере, на приеме подавали вкусную еду.

Я вошла в огромный главный зал, не обращая особого внимания на людей вокруг. Я знала, что Сара подойдет ко мне, как только закончит свои дела в Социальном комитете, поэтому сразу отправилась на поиски напитка, чтобы немного скоротать время.

Осторожно пробираясь сквозь толпу, я пыталась не наступить на пышные платья северянок. Я сама надевала такие на официальные приемы, но для многолюдного бала выбрала скромное платье в южном стиле, длиной ниже колена.

Может быть, именно поэтому мне было странно ощутить чье-то прикосновение к спине. Казалось, будто кто-то липкими руками провел по моей коже. Однако, когда я резко обернулась, рядом никого не было. Несколько мгновений я стояла неподвижно, пока кто-то не потребовал, чтобы я отошла в сторону. Неуверенно ступая, я, сама не зная почему, направилась к огромным окнам. Но на полпути остановилась, услышав странные шаги, гулом отдающиеся у меня в голове. Оглянувшись, я заметила человека, стоящего ко мне спиной, которому как будто принадлежали эти шаги. Я попыталась пробраться к нему сквозь толпу, но в этот момент ко мне подошла Сара.

— Айлин! Я уже закончила.

Я почувствовала, как она положила руку в перчатке на мое предплечье, а затем обнаружила в собственной руке бокал с вином, взявшийся из ниоткуда. Сделав шаг назад, я попыталась успокоиться.

— Что это мне подсунули? — наконец спросила я Сару, поднимая бокал, чтобы понюхать его содержимое.

— Что случилось? Тебе кажется, в вино что-то подмешали? — спросила она, отнимая у меня бокал, чтобы попробовать жидкость.

— Нет… я не знаю, у меня такое чувство… такое странное чувство…

Я повернулась к мужчине, к которому шла до этого, и обнаружила, что он стоит на том же месте, спиной ко мне.

— Мне кажется, это сделал он. Какое-то заклинание или что-то типа того… Кто это?

В этот момент незнакомец повернулся, оглядываясь по сторонам. Когда его холодные голубые глаза встретились с моими, он посмотрел на меня не мигая, и эта пара секунд казалась мне вечностью. Затем он моргнул, окинул меня взглядом с ног до головы, нахмурился и повернулся к своим спутникам.

Я с подозрением подняла брови.

— Кто этот придурок? — шепотом спросила я Сару.

— Лютер Мур. Его только что назначили.

— Мур? Из рода Муров из Луана? — спросила я, разглядывая его.

На нем был элегантный костюм с длинным пиджаком и атласным жилетом, и его окружали другие северяне. Он повернулся, чтобы поговорить с одним из них, и я смогла лучше рассмотреть его лицо, обратив внимание на прямой нос и выступающую челюсть. Светлые волосы были коротко подстрижены по бокам, а длинные пряди посередине зачесаны назад.

Сара фыркнула и оглядела людей вокруг, хотя из-за стоящего в зале гула нас все равно никто не мог услышать.

— Его выгнали, когда началась война, — тихо сказала она мне. — А сейчас Совет помиловал его первым.

Я снова посмотрела на него краем глаза, на этот раз с большим презрением. На вид ему было около тридцати лет — значит, к началу Войны Двух Ночей ему едва исполнилось двадцать. Может быть, именно поэтому его только выгнали из дворца, а не отправили в ссылку, как остальных. Или, может, все дело в том, что он принадлежал к одному из богатейших родов Оветты.

— Что ж, думаю, он воспользуется этим шансом. Пойдем найдем Лиама.

Мы нашли моего двоюродного брата с Клавдией и несколькими его друзьями из Политического подкомитета. Как и многие из присутствующих на приеме, они спорили о помилованиях.

— Айлин, пожалуйста, поддержи меня, — взмолил Лиам, когда увидел, что мы приближаемся.

Ну что такое! Со дня нашего возвращения во дворец мы уже несколько раз затрагивали эту тему.

— На каком этапе обсуждения вы сейчас находитесь? Уже дошли до той части, когда за одну ночь погибли тысячи людей…

— …Не имея возможности ни защитить себя, ни сдаться, — Итан и Ной хором продолжили мою фразу.

— Ну, тогда я не знаю, какие еще аргументы вам нужны.

— Если вы намерены повторять одно и то же снова и снова, мне нужно еще вина, — объявила Сара, отходя в сторону.

— Неважно, сколько раз мы это повторим, прошло уже пятнадцать лет, — сказал Ной.

Итан кивнул, но ничего не добавил.

— И эти люди сейчас менее мертвы, чем пятнадцать лет назад? — запротестовала Сара.

— Помилованных там даже не было! Кроме того, большинство из них не собираются сейчас возвращаться в столицу: у них уже давно есть своя жизнь за ее пределами, и они не хотят вновь участвовать в политических играх!

— Конечно, потому что помилования были дарованы вовсе не из политических интересов, — настаивала Клавдия.

— Просто пришло время восстановить равновесие, — откликнулся Ной.

Я тяжело вздохнула и поднесла бокал к губам, но вино давно нагрелось. Внезапно у меня пропало желание в сотый раз повторять один и тот же постулат о том, что Север должен вернуть себе хоть какую-то власть и что Юг воспользовался событием пятнадцатилетней давности, чтобы навязать свои убеждения всей стране… Мне стало тоскливо, поэтому я извинилась и отошла. Я посмотрела на Сару, стоявшую у одного из столиков с напитками.

— Не понимаю, почему тут не наливают пиво, — пожаловалась я.

Мгновение я колебалась с бокалом в руке, но в конце концов предпочла охладить вино одним движением пальцев, а не брать новый напиток. Сара притворилась, будто не заметила, как я использовала магические силы для столь обыденного дела, и стала наблюдать через плечо за нашими друзьями.

— Они не устали препираться?

Я сделала большой глоток вина и фыркнула.

— Нет. С Клавдией вообще невозможно закончить спор: у нее всегда найдется что сказать.

Сара мгновение смотрела на меня, прикусив нижнюю губу.

— Она мне кое-кого напоминает, — наконец сказала она.

Я драматично поднесла руку ко лбу:

— Я такой никогда не была.

— Да, ты всегда умела сдерживаться, но раньше была намного более политически ангажированной, — хмыкнула она.

Я поняла, что она имеет в виду, и повертела бокал в руках, обдумывая ее слова. Неужели я действительно так сильно изменилась с тех пор, как приехала в столицу? Верно, мне пришлось адаптироваться к жизни в Роуэне, где было столько разных людей, но это не значит, что я стала другой, правда?

Сара, должно быть, угадала мои мысли, потому что тут же положила руку мне на плечо.

— Я не говорю, что это плохо! — успокоила она меня. — Просто раньше ты гораздо больше говорила о подобных вещах и все время ругала меня за то, что я слишком часто использую магические силы в обычной жизни, а теперь одеваешься как хочешь и занимаешься чем хочешь…

— У Клавдии было такое же выражение лица, когда она поняла, что я использую магию, чтобы вырастить растения дома.

Сара поджала губы:

— Какая разница, что говорит Клавдия.

Я покачала головой:

— Дело не в том, что мне важно ее мнение, просто… я не могу перестать думать обо всем этом, понимаешь? И я даже не владею полной информацией обо всех этих помилованиях.

— Но в этом нет твоей вины. Ты же не можешь быть в курсе всего и вместе с тем продолжать учебу и работать в теплицах…

— Я уже не работаю в теплицах, — отмахнулась я.

Мы долго смотрели друг другу в глаза, и я почувствовала, что Сара боится сказать лишнее.

— Ты не знаешь, когда следующее собрание Политического подкомитета? — наконец спросила я.

Сара вздохнула:

— Полагаю, послезавтра днем.

Я кивнула, и мы снова замолчали. Не знаю, было ли это из-за гула вокруг или из-за нашего разговора, но мое беспокойство только усиливалось, поэтому я решила попрощаться с Сарой и отправиться в свою комнату.

Однако и там чувство тревоги не исчезло. Возможно, оно возникло из-за неопределенности грядущих перемен. А может, все было из-за вина или из-за того странного северянина и его чар.

В конце концов я решила зажечь пару успокаивающих свечей, и через некоторое время мне удалось уснуть.

***

В одиннадцать часов утра раздался стук в дверь. Я знала, что Лиам не станет стучать и просто войдет, а других гостей я не ждала, поэтому не потрудилась поднять глаза от своих записей.

— Сара! Дверь! — крикнула я.

Я услышала, как она вышла из спальни и пересекла гостиную.

— Доброе утро. Вы сеньорита Айлин Данн?

Заметив, что голос Сары звучит странно, я подошла к своей двери, чтобы послушать.

— Нет, меня зовут Сара Блейз.

— Прошу прощения, мне сказали, что Айлин живет здесь.

— Да, все верно, мы соседки.

После минутного молчания незнакомец снова заговорил:

— А сеньорита Данн сейчас тут?

— Да, прошу прощения. Проходите, сеньор Мур.

Я замерла на мгновение, а когда поняла, кому принадлежит это имя, рывком открыла дверь. Лютер Мур стоял посреди нашей маленькой гостиной, оглядываясь по сторонам. Он, как и накануне, был одет в костюм, типичный для северянина: жилет и пиджак разных оттенков синего с серебряными пуговицами.

Услышав, как я вошла, он повернулся ко мне с теплой улыбкой. На мне была широкая фиолетовая юбка ниже колен, высокие сапоги и белая блузка. Южный стиль, но северные цвета.

— Айлин Данн? — обратился он ко мне.

— А вы?..

— Лютер Мур. Семья Тибо наняла меня, чтобы я консультировал их по определенным вопросам.

— Оу.

Итак, Лютер Мур оказался экспертом по методам развития магических сил, которыми также владели мои бабушка с дедушкой. Я знала, что это должен быть кто-то с Севера, но не ожидала кого-то настолько… северного.

— Если только вы не передумали, сеньорита Данн.

У меня возникло искушение сказать ему, что я передумала, но я месяцами искала кого-нибудь, кто научил бы меня северным приемам, и, если бы отказалась, возможно, мои бабушка и дедушка не прислали бы никого другого.

— Зовите меня просто Айлин, — наконец ответила я.

Лютер кивнул.

— А ты в таком случае зови меня Лютер. Если нам предстоит работать вместе, можем отбросить формальности.

Я кивнула, не зная, что еще сказать.

— Ну хорошо, я просто зашел, чтобы представиться и узнать, можем ли мы начать завтра.

— Да, конечно.

— Тогда увидимся в девять в фехтовальном зале.

— Договорились.

И, больше ничего не добавив, он вышел из комнаты.

— Лютер Мур! — воскликнула Сара, как только за ним закрылась дверь.

— Лютер Мур, — повторила я шепотом.

— И вы будете работать вместе! — хихикнула она, играя бровями.

Я тоже рассмеялась и плюхнулась на диван.

— Можно быть бо́льшим северянином, чем он? У него даже волосы зачесаны назад, — сказала я Саре.

— Эй! У моего отца такая же прическа.

— О том и речь!

Сара шутливо кинула в меня подушку. Я бросила ее обратно, но та лишь пролетела над головой Сары, что вызвало у нас взрыв смеха.

— Ты же будешь хорошо себя вести? — спросила она, будто обращаясь к пятилетнему ребенку.

— Я всегда хорошо себя веду, — возразила я. — Это он ведет себя паршиво и бросает на меня эти презрительные взгляды.

— Возможно, дело в твоих нарядах…

— Даже не начинай, — предупредила я ее.

Она подняла руку в знак примирения, и на этом наш диалог завершился.

2

Я потратила кучу времени, решая, что надеть, и очень злилась из-за этого. Я привыкла к осуждающим взглядам новичков во дворце, с удивлением изучавших мои наряды. Не то чтобы меня волновало, что думает обо мне Лютер Мур. Абсолютно не волновало. Скорее, я хотела вести себя естественно, но совершенно забыла, как это делается. Мне не терпелось одеться как южанка, чтобы позлить его, но правда была в том, что мой гардероб представлял собой смешение стилей Севера и Юга. Иногда я надевала элегантные яркие платья, а порой предпочитала шерсть и хлопок приглушенных оттенков. Я привыкла выбирать одежду в соответствии с настроением, с которым просыпалась каждое утро, не более того.

В конце концов я решила надеть что-то практичное. Поскольку я понятия не имела, что мы будем делать, а встречу он назначил в фехтовальном зале, я выбрала светлые брюки и песочную блузку. Глаза подвела колем1, а волосы распустила. Взглянув на себя в зеркало, я почувствовала, что теперь смогу противостоять Лютеру Муру и его предрассудкам.

Когда я вышла из комнаты, Сара удивленно выдохнула. Она сделала вид, будто не ждала меня, закрыла книгу, которую держала в руках, и оглядела меня с головы до пят.

— Мне нравится. Очень в твоем стиле.

— Спасибо.

Я знала, что это не комплимент, но решила воспринимать ее слова именно так.

— Пожелай мне удачи, — сказала я, выходя из комнаты.

— Веди себя хорошо!

Чтобы попасть в фехтовальный зал, мне пришлось пересечь весь дворец. Подойдя к месту, я взглянула на часы — ровно девять. Я знала, что Лютер, как и любой северянин, пунктуален, поэтому вышла вовремя. Тем не менее меня опередили.

— Добрый день, — поприветствовала я его, входя в зал.

Это была длинная комната с зеркальными стенами и шкафами по бокам, где хранились маски и другое снаряжение. Лютер, стоявший в центре зала, повернулся ко мне и сверился со своими карманными часами. Он уже снял куртку и оставил ее на вешалке.

— Добро пожаловать, — сказал он, махнув рукой, и дверь за моей спиной захлопнулась.

Я нахмурилась, отметив про себя, как расточительно он использует магические силы, но он, похоже, этого не заметил.

— Начнем. Подойди ближе.

Я не спеша сняла пиджак и повесила его рядом с курткой. Затем пересекла огромную комнату и встала напротив Лютера. Все это время он наблюдал за мной, заложив руки за спину.

— У тебя когда-нибудь был учитель с Севера? — спросил Лютер.

— Нет, только столичные инструкторы: в Роуэне не было учителей с Севера с тех пор, как… с тех пор, как я здесь, — поправила я себя в конце.

Со времен Войны Двух Ночей в столице не потерпели бы ни одного учителя-северянина, но я предпочла не упоминать это.

Лютер драматично вздохнул.

— Значит, ты совсем ничего не умеешь, — вынес он вердикт.

— Ну, я прочитала о северных приемах все, что есть в библиотеке, и инструкторы кое-чему меня научили.

— Нет, я говорю не о приемах… Как они их теперь называют? Техниками? Я имею в виду только то, что действительно имеет значение: магию и ничего больше.

Я скрестила руки на груди, подняв брови:

— Ты хочешь сказать, что я ничего не знаю о магии?

— Откуда она взялась?

— Из природы.

— Откуда ты знаешь? Это не было доказано.

Я несколько раз моргнула, сбитая с толку. Север и Юг по-разному смотрели на магию, но никто не отрицал ее естественное происхождение.

— Как ты используешь свою магию? — продолжил Лютер.

Я щелкнула пальцами, и в воздухе закружились сиреневые искры.

— Нет, я не хочу, чтобы ты мне показывала. Расскажи мне.

— Я использую ее, воздействуя на окружающие меня предметы. Не касаясь их, заставляю перемещаться, залечиваю раны, ускоряя их заживление.

— Но каким образом ты это делаешь? — перебил он.

Я набрала побольше воздуха в легкие, устав от его настойчивости.

— О чем ты говоришь?

— В других странах магию применяют иначе, чем у нас. Например, в Дайанде продолжают использовать предметы, чтобы направить магический поток, в то время как в Оветте мы полагаемся на жесты и нашу волю. Мы решаем, что хотим делать с магией в нашем сознании и направляем ее с помощью тела, верно?

— Да, потому что между нами и природой нет посредников.

Лютер насмешливо улыбнулся:

— Это исключительно южное суеверие. Такое же, как толки о происхождении магии или отказ от использования так называемой темной магии.

— Это не суеверия, а убеждения, это разные вещи, — возразила я с обидой. — И я что-то не заметила, чтобы ты сам пользовался предметами для вызова магии.

— Да, действительно. В любом случае все мы используем магию интуитивно, верно?

Я заправила прядь волос за ухо и кивнула.

— Точно так же те, кто получил образование на Cевере, имеют базовые знания о наших приемах; однако это скорее практические навыки, они не смогут объяснить, что именно происходит.

— Как же им тогда удается овладевать заклинаниями?

— Это нечто врожденное. Как… речь. Мы осваиваем родной язык, когда учимся говорить, но нужно быть лингвистом или преподавателем, чтобы научить говорить на нем кого-то другого, объяснить, как использовать те или иные выражения или интонации.

Я снова молча кивнула, наконец поняв, к чему он клонит.

— Вот почему я думаю, что, может быть, мне удастся научить тебя пользоваться этими приемами. Возможно, не в чистом виде, но этого будет достаточно, чтобы ты приблизительно поняла, как они работают. Поначалу тебе будет сложно, потому что у тебя уже есть определенная база. Нам придется ее немного скорректировать, но, думаю, ты переняла определенные навыки у своей матери. У членов семьи Тибо всегда был большой талант к использованию магии.

— И к злоупотреблению ею, — не выдержала я.

Лютер на мгновение задумался, прежде чем ответить, и заглянул в мои глаза:

— Что есть злоупотребление? Кто решает, когда магии слишком много?

— Это и так всем ясно.

— Правда? Дети, которые недостаточно используют магию, учатся контролиро…