Фрагмент книги «Уклады»
расстояние от локтя до кончиков пальцев
крупная дыня
укулеле
стебель подсолнуха
целый лосось
Руки ее сами складывались в кукиши — это она от сглаза, мать потом всем говорила. Она родилась из снега, из парного молока коров, которое мать носила домой в полторашках с работы. Матери молоко давали за вредность. Она родилась из мороза и хруста под пимами, из воздуха, холодящего ноздри, с пушком на спине, как зверек, с прозрачными ноготками, как птичка.
Хрупкое тельце дочери дали ей в руки, хрупкое, как
крыло бабочки
ваза на столе
лед на весенней реке
фарфор
елочный шарик
сушеные водоросли
маленькие ракушки
хрупкое, как сама жизнь
Дочь была беззащитна, как жук, перевернутый на спину, мать пеленала, качала, одевала, раздевала, купала, носила, пеленала, качала, одевала, раздевала, купала, носила. Перед сном у них совпадало дыхание, голову дочь клала матери на грудь и засыпала, мать водила пальцем по носу, по бровям, по ладошкам и локтям. Кожа дочери как лепесток, как светлый песок, как внутренности ракушки. Новая кожа, изначальная, как все новое в человеке. Все это ты, говорила она, все это ты, говорила она, так похожа на меня, и все же не я.
Рождение человека — череда бодрствования и сна, плотная пелена, тишина и приглушенный свет, плотный кокон для двоих.
Ей нельзя было отвлекаться ни на секунду, ни на миг.
Она смотрела ночью, смотрела днем, как легонько вздымается одеяло, расширяются маленькие ноздри, дергается во сне пальчик.
Она верила в магию своего присутствия, своего взгляда, быть здесь.
Рождение — это взгляд другого.
Родственники приходили на кашу. Трогали ручки, трогали ножки, за щеки щипали, вверх подбрасывали-поднимали. На ушко шептали: мамина дочка, мамина дочка. Рюмки опрокидывали на счастье, дарили зверей-купалочек, книги-пищалочки, а бабушка дарила серебряную ложку на первый зубок да маленький гребешок. Расти, коса, до пояса, не вырони ни волоса. Расти, коса, не путайся — дочка маму слушайся.