Фрагмент книги «Байки книготорговца»
–Можно я здесь побуду, пока дождь?
— Можно.
— Можно телефон на зарядку поставлю?
— Можно.
— А здесь есть ваши книги? Которые вы сами написали?
— Нет.
— А почему?
— Потому что не написала.
— А почему?
— Не хочу.
— Как же вы работаете в книжном магазине тогда?
— С удовольствием.
— Но ведь нужна же книга!
— Послушайте, вы любите есть?
— Да.
— А готовить?
— Не особо умею.
— Ну вот и я люблю книжки читать и продавать, а сама не пишу.
— Тогда назовите самых крутых писателей здесь, сейчас. Где они?
— На ближайшей полке Водолазкин.
— А что у него есть?
— «Лавр». Откройте, почитайте.
— Это что, роман?
— Да.
— Неужели я не могу с ним познакомиться?! Чтобы познакомиться, нужны короткие рассказы.
— Водолазкин не пишет рассказов.
— Да бросьте! Еще как пишет. Просто стыдится их и не издает.
— Ну ладно, берите вот рассказы Крусанова.
— А это кто?
— Писатель, который не стесняется рассказов.
Посетитель раскрывает книгу и читает вслух, спотыкаясь на каждом слове. Начинает казаться, что он нетрезв и ему очень сложно концентрировать внимание.
— Господи... не нужно писать так. Тут же слова больше трех слогов, как так можно, где ударение ставить…
Так и ушел в удивлении.
…А спустя два с лишним года после этого диалога я таки написала книгу и пытаюсь придумать к ней нормальное предисловие.
Меня зовут Лена Нещерет. В детстве одноклассники достали перевирать фамилию, а сейчас я ее полюбила за то, что она хорошо гуглится. А еще один мой коллега утверждает, что Нещерет — это что-то из Лавкрафта, как Шаб-Ниггурат, к примеру.
Я живу в Петербурге уже девять лет и очень этому рада, хотя никогда не мечтала здесь жить. Само получилось. И тоже как-то само так вышло, что семь лет назад я пришла в книжный магазин искать работу, и теперь мне есть что о ней рассказать.
Чтение с детства значило для меня очень много, но никогда не было центром жизни. Правда, лет в шестнадцать я написала серию стихов с основной мыслью, что бытие — это текст, но тогда я учила два живых иностранных языка и один мертвый одновременно, да еще и каждый день пользовалась четвертым, неродным, языком — синтетическим. В такой ситуации легко впасть в преувеличения.
