Фрагмент книги «В царстве пепла и скорби»
Ребекке
со всей моей любовью
А также
Патрисии Столти —
чудесному другу
и чудесному писателю
Этот мир — за чтолюбить его?За поля осени,Подсвеченные в сумеркахВспышкой молнии.
— Минамото-но-Ситаго
Глава первая
Смерть шла за Микой Лундом неотступной тенью.
Она присутствовала на инструктажах и совещаниях в виде пустых стульев и скамеек. Она слышалась в разговорах людей, уставших воевать. Даже во сны его ночь за ночью вторгалась смерть, и снился ему брат Ливай, убитый на Гуадалканале, и мать, умершая вскоре после этого от разрыва сердца.
Мика выпрямился на жестком сиденье бомбардира в кабине «Б-29» и вздохнул. За плексигласовым фонарем кабины краской на холсте синели волны Филиппинского моря, и между клочьями белой пены на гребнях волн вспыхивало солнце. Но красота окружающего мира не могла развеять мрачное настроение Мики. Слишком часто он видел, как друзья камнем падают с ночного японского неба навстречу неизвестной судьбе, к волне огня, с ревом проносящейся по бомбардируемому городу.
Сидящий у него за спиной коммандер Адамс поднял нос самолета вверх.
— Как там температура двигателей? — затрещал его голос в интеркоме.
— Четвертый слегка перегревается, — ответил голос бортмеханика, — но держится на двухстах тридцати.
Чем ближе к Хонсю, тем сильнее менялась атмосфера в кабине. Шуточки и треп прекратились, изможденные лица напряглись. Вдали появились темные очертания острова. Мика взял интерком:
— Коммандер, подходим к Сикоку.
— Вижу. Все по местам.
Самолет миновал Сикоку, и из моря возникли серые очертания Хонсю. Берег по правому борту был накрыт тяжелым дымом.
— Гляньте, парни, — сказал коммандер Адамс, — это Осака горит. Ребята из четыреста сорок девятого ее вчера вечером навестили.
Он накренил машину влево. Внизу лежало Внутреннее Японское море — пролив, отделяющий Хонсю от Сикоку и Кюсю и соединяющий Японское море с Тихим океаном. Пролив пестрел песчаными островками.
