Фрагмент книги «Обрученные»
Перевод с итальянского под редакцией Нины Георгиевской и Абрама Эфроса
Серийное оформление Вадима Пожидаева
Оформление обложки Вадима Пожидаева-мл.
Иллюстрации Франческо Гонина
Мандзони А.
Обрученные : роман / Алессандро Мандзони ; пер. с ит. ; под ред. Н. Георгиевской и А. Эфроса. — СПб. : Азбука, Издательство АЗБУКА, 2025. — (Мир приключений. Большие книги).
ISBN 978-5-389-30697-4
16+
Под щедрым солнцем Ломбардии расцветает любовь юной пары — Ренцо и Лючии. Уже назначен день свадьбы, но, на свою беду, девушка приглянулась знатному кавалеру, дону Родриго. Запуганный самоуправным феодалом деревенский падре начинает юлить, отказываясь венчать обрученных. Стремление влюбленных жить в законном браке вопреки абсурдным возражениям падре приводит к череде событий, которые начинаются в стиле комедии дель арте и разворачиваются на фоне масштабной исторической панорамы итальянской жизни семнадцатого века со всеми ее потрясениями, включая войну, чуму и голод.
Роман Алессандро Мандзони по праву считается не только бессмертной классикой итальянской литературы и базовым произведением в становлении современного итальянского языка, но и символом Рисорджименто — национального движения за освобождение Италии от иноземного владычества. Однако главное достоинство этого яркого, насыщенного сюжетными линиями и персонажами повествования в убедительном торжестве простой и чистой любви, которую не могут затоптать даже всадники Апокалипсиса.
© Издание на русском языке, оформление.ООО «Издательство АЗБУКА», 2025Издательство Азбука®
История может, поистине, быть определена как славная война со Временем, ибо, отбирая у него из рук годы, взятые им в плен и даже успевшие стать трупами, она возвращает их к жизни, делает им смотр и заново строит к бою. Но славные Бойцы, пожинающие на этом Поприще обильные жатвы Пальм и Лавров, похищают лишь наиболее роскошную и блестящую добычу, превознося благоуханием своих чернил Подвиги Государей и Властителей, а также и выдающихся Особ, и навивая тончайшею иглою своего ума златые и шелковые нити, из которых образуется нескончаемый узор достославных Деяний. Однако ничтожеству моему не подобает подниматься до таких предметов и до столь опасных высот, равно как пускаться в Лабиринты Политических козней и внимать воинственному громыханию Меди; наоборот, ознакомившись с достопамятными происшествиями, хотя они и приключились с людьми худородными и незначительными, я собираюсь оставить о них память Потомкам, сделав обо всем откровенное и достоверное Повествование или, точнее, — Сообщение. В нем, на тесном Театре, предстанут горестные Трагедии ужасов и Сцены неслыханного злодейства, перемежаемые доблестными Деяниями и ангельской добротой, которые противостоят дьявольским ухищрениям. И действительно, принимая во внимание, что эти наши страны находятся под владычеством Синьора нашего, Короля Католического, который есть Солнце, никогда не заходящее, а над ним отраженным Светом, подобно Луне, никогда не убывающей, сияет Герой благородного Семени, временно правящий вместо него, равно как Блистательнейшие Сенаторы, неизменные Светила, — и прочие Уважаемые Магистраты, — блуждающие планеты, проливают свет свой повсеместно, образуя тем самым благороднейшее Небо, нельзя — при виде превращения его в ад кромешных деяний, коварства и свирепостей, во множестве творимых дерзкими людьми, — видеть тому какую-либо иную причину, кроме ухищрений и козней дьявольских, поскольку одного человеческого коварства не хватило бы для сопротивления такому количеству Героев, которые, с очами Аргуса и руками Бриарея, отдают жизнь свою на общее благо. А посему, рассказывая о событиях, происшедших во времена цветущего моего возраста, и хотя большинство лиц, действующих в них, уже исчезли с Арены жизни и сделались данниками Парок, я тем не менее, в силу почтительного уважения к ним, не буду называть их имен, то есть имен родовых; равным образом поступлю я так и с местом действия, наименование коего я не буду обозначать. И никто не сочтет это несовершенством Повествования и нестройностью моего незатейливого Творения, разве только Критик окажется лицом совершенно неискушенным в философии, тогда как люди в ней сведущие отлично поймут, что сущность названной Повести нисколько от этого не пострадала. Ведь совершенно очевидно и никем не может быть отрицаемо, что имена являются не более как чистейшими акциденциями...
