Фрагмент книги «Код Дурова 2. Telegram, глобальная власть и опасная свобода слова»
Называя этот тип криптопопулистом и размышляя о нем, я выхожу за рамки критической биографии. Мне хотелось не только рассмотреть сам феномен, но и сличить увиденное с изысканиями других исследователей — например, концепциями облачного капитализма и технофеодализма.
Что будет дальше с такими популистами? Как они спасаются от быстрого старения их имиджа, публичной маски и усваивают интонации новых поколений? Как они адаптируются к запросам этих поколений — все более левых, ориентированных на справедливость и безвластные модели взаимодействия? Как их игры влияют на чудовищную поляризацию левых и правых, атеистов и религиозных людей, консерваторов и сторонников разнообразия жизни? Я отвечаю на эти вопросы через призму истории Дурова, но не только: похожие примеры — Илон Маск и Питер Тиль.
Для меня было важно 13 лет спустя продолжить первую книгу потому, что я происхожу из едва ли не последнего поколения, которое подробно помнит мир нерасколдованным. То есть таким, где нельзя нагуглить любые ответы об универсуме за три секунды, нельзя мгновенно связаться с друзьями, увидеть их фото- и видеопослания, услышать их голоса, нельзя путешествовать в трехмерной реальности — зато можно восполнять недостаток информации воображением, строящим о мире самые разные гипотезы.
Я уверен, что трансформация сознания через новые способы смотреть на мир и думать о нем сделала нас другими людьми. Человечество получило доступ к абсолютно любым знаниям, включая фантастические, и передознулось ими. Мы искренне не понимаем, где истина, где фейк и как нам поддерживать дискуссию с теми, чьи взгляды для нас неприемлемы, а не резать друг друга кривыми ножами.
Разбираться со всем этим необходимо, и я хотел бы начать с переосмысления нашего отношения к интернет-платформам и их властителям, криптопопулистам, которые несутся к своим победам на бесплатном топливе наших же историй и страстей.
Часть I.
Код Дурова (2012)
Пролог
Поток бурлил, завивался и крутил водовороты из прохожих и зевак, глазеющих на собор, который обнимал крыльями колоннад площадь. По проспекту фланировали студенты, назначившие встречу в средоточии толпы и теперь искавшие своих. Туристы фотографировали особняк на углу канала: гипсовые вазы на голубом, трава сквозь решетку балкона. Человеческий трафик рождал шум, который смешивался с гудками, колокольным звоном и призывами на экскурсию по городу. Течения сгущались у перехода от площади к дому с кованым панно, сохранившим имя первого владельца: Zinger. Медные девы-валькирии с копьями охраняли купол здания, увенчанный стеклянным земным шаром.
