Фрагмент книги «Моя безупречная жизнь»
Адам прищурился, словно усиленно пытаясь разглядеть девушку сквозь линзы очков. Я терпеливо ждала, хотя — единственная в школе — знала, что с его зрением все в порядке и носит он обычные стекла без диоптрий.
— Ты права, — произнес Адам наконец.
В этот момент мой телефон завибрировал. Пришло сообщение с незнакомого номера.
«У меня для тебя работа».
Странно. Я и раньше получала подобные сообщения, но не в такой формулировке — то были просьбы.
«Кто это?» — написала я в ответ.
«Не имеет значения».
Еще более странно.
«Я не беру заказы от незнакомых людей».
«На этот раз возьмешь».
Я пыталась подавить охватившее меня любопытство. Скорее всего, это был просто розыгрыш.
— Подожди минутку, — попросила я Адама.
— Очередная отчаявшаяся душа просит решить ее проблему?
— Когда-то и ты был такой же отчаявшейся душой, — напомнила я.
— Только не отчаявшейся, — возразил он.
— А мне вот иначе помнится.
Адам поправил очки.
— Так. Пошел налаживать связи. Если Сара из Колумбии окажется директором компании, с тебя информация.
— А если не окажется?
— Тогда информация с меня.
Он придал лицу приветливое выражение и направился к женщине. Несколько минут они мило беседовали, затем дама повернулась к фуршетному столу, и тогда Адам одними губами произнес:
— Ну ты крута.
Я дернула плечом и снова вернулась к телефону — точнее, к таинственному заказчику, утверждавшему, что я не отклоню его предложение.
«Почему ты так думаешь?» — написала я.
«Потому что это касается твоей лучшей подруги».
У меня сжалось сердце.
«У меня нет лучшей подруги».
«Раньше была».
Я видела ее на противоположной стороне зала — Люс Эррера, сияющий силуэт на фоне одного из портретов; ее профиль в картинной раме, словно она сама была частью полотна. Люс стояла среди друзей, все пятеро шептались о чем-то, и их лица, как одну из картин, подсвечивали светильники.
Наверное, она почувствовала на себе мой взгляд, потому что подняла голову — и на мгновение наши глаза встретились. Когда-то я знала ее лицо лучше, чем свое собственное, но теперь оно было непроницаемо — не лицо, а маска.
