Фрагмент книги «Дарители. Игра мудрецов»
Отца я нашел всего в тридцати шагах. Он лежал под скалой из белого камня, глядя в небо. Кровь была на его волосах и на скале, будто отца ударили об нее головой. Но с какой же силой надо было ударить, чтобы он… Я зарыдал, прижавшись щекой к его неподвижной груди. Мне казалось, что сердце у меня раскололось надвое, как в любимых сказках Лотты о героях с разбитым сердцем, которые отправляются в далекое путешествие, чтобы его склеить.
Только я не был героем. Мне было тринадцать, и я хотел только одного — чтобы Лотта вернулась, оплакала отца вместе со мной, и мы отнесли бы его домой.
Этого не произошло.
Лотту я нашел благодаря птицам. Они щебетали как сумасшедшие, кружились над ней, будто хотели, чтобы она им ответила. Я лег рядом с ней. Остатки моего сердца крошились, как зерна под мельничным жерновом.
А потом я заметил, что она еще дышит, и опять заплакал, на этот раз — от облегчения. Но сколько я ни звал Лотту, сколько ни тряс, она не просыпалась, и кожа ее была холодной и влажной, как у лягушки.
— Только я могу ее разбудить, — сказал кто-то совсем рядом.
Голос был мужской, низкий и звучный. Я вскочил, озираясь. Он раздавался совсем близко, но я никого не видел.
— Как твое имя? — спросил он.
Вот теперь я понял: тот, кто говорил, прятался за широким выступом скалы, но я был слишком напуган, чтобы заглянуть туда.
— Петер, — пролепетал я. — А твое?
Он засмеялся, и от этого смеха птицы, по-прежнему носившиеся вокруг, умолкли.
— Вы, люди, вечно зовете меня одинаково, но мне не нравится это прозвище. Лучше зови меня, скажем, Зверем. Ну, а теперь сделай то, что должен, Петер-скрипач.
Последнего слова я никогда не слышал — наверное, какое-нибудь ругательство.
