Фрагмент книги «Бонжур, Софи»
Умирая, Камилла сказала своей семилетней дочери:
— Мы были вынуждены сражаться, но мне никогда и в голову не приходило, что я стану получать от этого удовольствие. Мы с твоим отцом воевали вместе. Он был настоящим героем. Когда-нибудь ты поедешь в Париж и выяснишь, как он погиб. — Она немного помолчала. — Это ведь так важно — защищать свою родину. Для меня во всяком случае это было очень важно. Я верила в необходимость этого. А ведь верили далеко не все. Но в борьбе с врагом было для меня и еще кое-что весьма существенное. Может быть, важнее даже самой борьбы. — Софи крепко стиснула руку матери. — Я тогда впервые почувствовала себя совершенно свободной. Свободной женщиной. Я была вольна поступать как угодно и могла даже жизнью своей рискнуть ради родной страны, если этого захочу.
В те годы Софи немало времени проводила в школьной библиотеке: она с тоской глядела, как за окном бесконечный дождь хлещет по ветвям деревьев и серебрит подъездную дорожку, а потом начинала в очередной раз подсчитывать, сколько триместров осталось до окончания школы.
— Ну разве это жизнь? — шепотом вопрошала она и нарочно прижимала растопыренную пятерню к оконному стеклу, чтобы оставить на нем грязноватые отпечатки. — Только где мне ее искать, настоящую жизнь?
Настоящая жизнь! Она казалась Софи неким Великим Предприятием — так она и решила свою будущую жизнь называть. Но понятия не имела, с чего ее начать. И не с кем было посоветоваться. Или, точнее, не было никого, с кем ей хотелось бы посоветоваться.
Читая книги (а многие из них совершенно сбивали ее с толку), она поняла, что жизнь почти всегда таит некую загадку, и вообще, это штука довольно сложная, а также зачастую невероятно жестокая и несправедливая, особенно по отношению к существам женского пола.
Годы в закрытой школе-интернате «Дигбиз» были, казалось, окутаны неизбывным леденящим холодом, вызывавшим постоянный озноб. Холод пробирал тела и души воспитанниц; с дьявольским весельем насквозь пронизывал тесные лифы платьев и убогие темно-синие панталоны; но особенно от него страдали обмороженные пальцы на руках и ногах.
