Фрагмент книги «Молчаливые боги. Мастер печали»
— Отец — тоже сосуд Кеоса, — проговорил древний. — Дождитесь, пока его свяжут, а после отправляйтесь в лес.
Туор. Содар знал, что кузнец сейчас снаружи, ждет, когда ему вынесут его первенца. Нельзя бросать его на произвол судьбы... но их обоих мне не спасти.
— Прости, что побеспокоил тебя, Содар, — сказал Тосан, приподнимая полог шатра. — Сегодня благословлять некого. — И, перенеся ногу за порог, добавил: — Думаю все же, что тебе следует остаться. Пусть люди увидят, как их священник разобьет сосуд Кеоса. Им это нужно.
Содар опустил глаза, всеми силами пытаясь сохранить самообладание.
— Прошу простить меня, древний Тосан, но я вынужден отказаться от этой чести. Силы уже не те, что прежде.
Древний, явно не удивленный таким ответом, что-то проворчал и вышел. Кельга фыркнула и принялась собирать одеяла, лежавшие кучей на родильном ковре Эген. Тут же снаружи раздались крики Тосана, перекрывающие ропот толпы. Скорые руки убрали подпорки шатра, стены его рухнули, и на Содара и знающих, стоявших внутри, хлынул солнечный свет. Несколько человек начали скручивать полосы ткани, составлявшие стены шатра; мгновение — и взорам собравшихся предстала мертвая Эген.
— Эген? — Глаза Туора, стоявшего совсем близко, расширились от ужаса. — Эген! — Он бросился к жене, схватил хрупкое обмякшее тело и прижал к себе. — Эген, Эген... — повторял он, не веря в страшную правду, доказательство которой держал в руках.
За спиной кузнеца уже появился Тосан в сопровождении Винзора, старейшего из древних, и полудюжины мастеров из Академии. Мастера-аватары были одеты в свои кроваво-красные туники, а Винзор — в черно-красную, с шевронами, мантию главы Академии.
— Свяжите сосуд Кеоса, — распорядился Винзор. — Свяжите и разбейте. Не допустим, чтобы скверна его расплескалась по нашей земле.
Туор поднял голову, ища глазами ребенка, которого последние девять месяцев носила его жена. Он успел заметить овечье одеяло в руках Ланы, но в ту же секунду знающую загородил собой Содар.
Несколько секунд кузнец и священник смотрели друг другу в глаза, и во взгляде Содара читалось то, чего он не имел права произнести вслух.
