Фрагмент книги «Ведьма»
За солнцем, что улыбается, как я.
— Тогда беги, Дилли Ди, Дилли До,
Гоняйся за ними, если хочешь,
Моя Дилли,
Моя милая плясунья.
Я никогда не занималась колдовством.
По крайней мере не в то время.
Их услышала мать. Мать могла услышать, как квакает лягушка в миле от нас. Она могла зашептать черноголовку, что гнездилась на дереве. Мать знала старые обычаи, пришедшие издалека — из-за морей. И она хотела научить нас. Может, это и стало причиной всего, что случилось. Кровопролития. Смерти.
Когда мать подала нам знак, я их не заметила. Дилл показала мне:
— Вон, Ивлин, там, внизу!
Тогда я увидела их. Охотники. Мужчины. Всадники. Они приближались. Они знали нас.
И неважно, что мать лечила их. Исцеляла их скот. Помогала их детям появиться на свет. Они приближались как хищные звери. Они должны были поймать нас. Напуганные. Злые. Мужчины.
— Дилл, бежим!
Мы припустили со всех ног, наперегонки с ветром, и нашли мать, опершуюся на палку. Она впихнула мне в руки мешок. Мать была бледна, как березовая кора. Она не могла бежать. Ее нога была искалечена, вся в рубцах и напоминала криво выросший корень.
— Они близко! — Дилл потянула мать за собой.
Та лишь нагнулась и стерла грязь с ее щеки.
— Вот, возьми, моя Дилли Ди…
Она раскрыла ладонь Дилл и что-то в нее вложила. Что-то круглое, черное и тяжелое лежало на тонких пальцах Дилл. Камень Волчьего дерева. Гадальный камень матери. Потом она посмотрела на меня, строго.
— Ступай в ковен1. Найди мою сестру. Позаботься о Дилл. Давай же, иди!
Я помню это. Ее лицо — как смола, застывшая на древесной коре. Трещина рта. Пламя в глазах.
— Иви, поклянись, что всегда будешь присматривать за Дилл.
Ее лицо было суровым — от любви. Я слышала крики. Они приближались.
— Ради моей крови, твоей крови, крови твоей сестры… — Она толкнула меня. — Поклянись и иди, Иви!
И это теперь навсегда со мной. Ее рот, искривленный криком, ее ярость, обращенная на меня.
