Фрагмент книги «Бюг Жаргаль»
— С вашего позволения, я, господин капитан…
Приподняв полу палатки, на пороге стоял уже несколько мгновений сержант Тадэ, обернув шинелью правую руку.
Д’Овернэ поднял на него глаза.
— Тад! Как это ты ухитрился?.. Бедная собака! Я думал, что она в английском лагере. Где же ты ее нашел?
— Дело в том, господин капитан, что с тех пор, как бедный Раск пропал, я заметил, с вашего, так сказать, позволения, что вам чего-то недостает. Откровенно говоря, мне кажется, что в тот вечер, когда Раск не прибежал, по обыкновению, разделить со мной порцию черного хлеба, старый Тад чуть было не разревелся, как ребенок. Но я плакал только два раза в жизни: первый раз, когда… в тот день, когда… — и сержант посмотрел с тревогой на своего начальника. — А второй раз в тот день, когда этому каналье, капралу Бальтазару, взбрело на ум заставить меня очистить пучок луку.
— Мне кажется, Тадэ, — вскричал, смеясь, Анри, — что вы нам не сказали, когда вы расплакались в первый раз.
— Должно быть, в тот день, старина, как тебя облобызал Ла-Тур-д'Овернэ, первый гренадер Франции? — спросил ласково капитан, не переставая гладить собаку.
— Никак нет, господин капитан. Уж если сержант Тадэ расплакался, согласитесь, что это могло случиться только в тот день, когда приказал стрелять в Бюг Жаргаля, иначе называемого Пьерро.
Лицо д’Овернэ омрачилось. Он поспешно подошел к сержанту и хотел пожать ему руку; старый Тадэ продолжал прятать руку под шинелью.
— Да, господин капитан, — продолжал Тадэ, отступая на несколько шагов, тогда как д’Овернэ смотрел на него с грустным выражением, — да, в тот раз я плакал, по правде сказать, он стоил слез! Он был черный, — это так, но и порох тоже черен, а… а…
Доброму сержанту очень хотелось бы с честью выпутаться из своего странного сравнения. Быть может, в этом сближении понятий заключалось что-нибудь такое, что нравилось ему, но все старания высказаться остались напрасными; и вот после нескольких попыток так или иначе взять приступом свою мысль он, подобно полководцу, которому не удается взять крепость, снял внезапно осаду и продолжал, вовсе не замечая улыбок слушавших его молодых офицеров:
