Фрагмент книги «Серена»
Носильщик выставил на платформу второй дорожный чемодан, и Пембертон распрощался с парнем, выдав ему четвертак. Серена же оглянулась на отца и дочь, которые теперь вместе сидели на скамейке, настороженные и молчаливые, точно актеры, выжидающие верный момент для своих реплик.
— Мы не знакомы, — заметила Серена.
Девушка продолжала угрюмо разглядывать ее, а первые, не совсем внятные слова были произнесены отцом:
— К тебе у меня нету дел. Я пришел потолковать с тем, кто стоит рядом.
— Его дела — мои дела, — отрезала Серена. — И наоборот.
Хармон кивнул на живот своей дочери, затем снова повернулся к Серене:
— Только не это дельце. Его провернули еще до твоего приезда.
— Вы намекаете, что она носит ребенка моего мужа?
— Я ни на что не намекаю, а говорю как есть, — сдвинул брови Хармон.
— Значит, вам крупно повезло, — поздравила его Серена. — О лучшем кобеле для случки нельзя и мечтать, на что указывает хотя бы размер живота. — После чего она перевела взгляд на дочь, чтобы обратиться к ней напрямую: — Только на этом везение кончается. Отныне место занято. Остальных его детей я выношу сама.
Фермер рывком выпрямил спину, и Пембертон успел заметить блеснувшую перламутром рукоять ножа, прежде чем та скрылась под полой плаща. Его удивило, что тип вроде Хармона мог обладать таким прекрасным оружием. Вероятно, случайный выигрыш в покер или семейная реликвия, доставшаяся от более обеспеченного предка. За стеклом кассового окошка мелькнуло лицо начальника станции — задержалось на мгновение и пропало. От стены расположенного рядом хлева для передержки крупной скотины за происходящим бесстрастно наблюдала группа крепких ребят, уроженцев местных гор; все как один служили в Бостонской лесозаготовительной.
Среди них был и управляющий по фамилии Кэмпбелл, в чьи многочисленные обязанности входило служить связующим звеном между работниками и владельцами. В лагере Кэмпбелл всегда носил серые хлопковые рубашки и холщовые брюки, но сегодня был облачен в комбинезон, подобно остальным трудягам. Нынче воскресенье, сообразил вдруг Пембертон и на миг ощутил беспокойство: он не мог припомнить, когда в последний раз смотрел на календарь. В Бостоне, рядом с Сереной, время представлялось ему сжатым в тисках смазанных циферблатов и стрелок: летящие часы и минуты не могли вырваться на свободу, составив дни. Так или иначе, миновали уже и дни, и месяцы, что подтверждал вздувшийся живот девицы Хармон.
