Фрагмент книги «Рожденная эфиром»
На самом деле я не внучка этому жестокому старику, а его пленница. Не чума разлучила меня с семьей, а он. Мои родители — деревенские жители — были японцами. Байку об отце-канадце придумал старик, пытаясь установить хоть какую-то связь с государством, на землях которого он принял решение обосноваться. И мне не шестнадцать, а почти сто лет — я не человек, просто выгляжу похоже.
Я думаю об всем этом, оказавшись в одиночестве, а разогнать тягостные мысли мне помогает хорошая компания. Поэтому я чаще всего иду домой вместе с Сэксони — мы живем неподалеку. Однако сегодня у нее собеседование в агентстве помощи по хозяйству, в которое она отправляла заявку. И вот я вышла из школы Солтфорд и направилась домой, попрощавшись с подругами, Таргой и Джорджейной.
Хотя стоял апрель, на улице было пронзительно холодно, снег и лед покрывали тротуары мерзлой коркой, а голые ветви тянулись к затянутому облаками небу, то ли умоляя о тепле, то ли посылая бессильные проклятия.
Пригород, в котором мы обосновались, сегодня был особенно тих — пальцев одной руки хватило бы на подсчет проехавших автомобилей и идущих по тротуарам людей. Из-за погоды, просто отвратительной для весны, даже на детской площадке, которую я проходила, никто не играл.
Наш со стариком — вслух я всегда называю его своим дедом — одноэтажный дом предпоследний на улице. Темные окна и задернутые шторы всем своим видом дают понять, что здесь не рады гостям. Я пересекла задний дворик, поднялась на маленькую веранду и вошла в прихожую.
— Я дома! — крикнула я по-японски, меняя ботинки на тапочки и вешая куртку на крючок.
— Акико1, — донесся голос старика из маленькой комнаты.
Я выглянула из коридора и повторила:
— Я здесь. Тебе что-нибудь нужно?
