Фрагмент книги «Среди людей»
Я смотрю на стекло. Стекающая капля на трещине от камушка меняет направление, и, если приглядеться под правильным углом, молния бьет по башке стоящего у входа охранника дядю Кешу. Он, как обычно, ругает парней за опоздания и клеится к девочкам.
— Дорогой, а мне тебя забрать?
— Нет, я сам.
— Мне не трудно, я могу…
— Я сам, — перебиваю я. Иногда легче ее перебить. Мама легко перебивается. Ее всегда перебивают. И он перебивал. И толстуха на кассе. И дед из соседней квартиры. И в больнице медсестры. Начал и я.
Выхожу из машины.
— Даня, баночки? — спрашивает она из-за спины и улыбается так, как не улыбаются, когда честно хотят улыбнуться. Как не улыбаются, когда говорят про гребаные капсулы.
— Взял, — показываю желтую баночку, ту, что «пока все норм», и трясу ею. Она всегда в правом нижнем кармане куртки.
— А розовенькие?
— Взял, — стучу по левому верхнему карману. — Все взял.
Я опять пытаюсь уйти.
Полные пыльные полки попыток.
Прыти не хватит грести.
— Кто-то ведь должен ношу нести! — объявляет проповедник на вновь включенном радио.
Мама сигналит мне на прощание, как мамы из американских фильмов о неудачниках. Я не в американском фильме, но, судя по общим признакам, неудачник. Она что-то говорит, но я не слышу, на мне наушники, в которых Паша Прурок завершает свою, как оказалось, не такую уж бессмысленную мысль:
Мамочка, ты забудь все обиды,
Что по глупости я натворил.
Молодой, потянуло магнитом
К тем, кто меня так не любил1.
Машина трогается, и мама поправляет крестик.
Я надеваю капюшон.
И не передам отцу привет.
Вхожу через ворота на территорию колледжа. В шестой раз. День сотворения человека, получается.
Напоминаю себе, что пришел, чтобы учиться. Пытаюсь привить это напоминание как привычку. Все ходят сюда учиться. Все учатся, потому что надо учиться. Учиться, чтобы быть рядом со всеми. Быть частью всех. Быть как все. Быть всем. Быть ничем среди всех и всехнего сплошного ничего. Александра Пална сказала, что полезно напоминать о целях, чтобы поддерживать свою мотивацию.
