Фрагмент книги «Разговоры с друзьями»
Он очень высокий, сказала Бобби.
Мелисса так улыбнулась, будто «высокий» — эвфемизм чего-то, не обязательно лестного. Разговор возобновился. Мы немного поспорили о правительстве и католической церкви. Мелисса спросила, религиозны ли мы, и мы ответили, что нет. Она сказала, что религиозные мероприятия, типа похорон и свадеб, ее «утешают и по-своему успокаивают». Они объединяют, пояснила она. Есть в этом что-то приятное для невротичной индивидуалистки. Я училась в школе при монастыре, так что до сих пор помню почти все молитвы.
Мы тоже ходили в школу при монастыре, сказала Бобби. Непросто нам пришлось.
Мелисса усмехнулась и спросила: в смысле?
Ну, я лесбиянка, а Фрэнсис коммунистка, сказала Бобби.
И я, кажется, не помню ни одной молитвы, добавила я.
Мы еще долго выпивали и разговаривали. Обсуждали поэтессу Патрицию Локвуд2, которой дружно восхищались, потом «феминизм за равную оплату труда», как пренебрежительно сформулировала Бобби. Я чувствовала, что пьянею и начинаю уставать. Не могла придумать ни одной остроумной реплики и силилась придать лицу выражение «у меня отличное чувство юмора». Кажется, я много смеялась и кивала. Мелисса призналась, что пишет новую книгу эссе. Бобби читала ее первую книгу, а я нет.
Она не такая уж хорошая, сказала Мелисса. Подожди, пока выйдет новая.
Около трех часов ночи она проводила нас в гостевую комнату, сказала, как рада знакомству и как здорово, что мы остались. Мы легли в постель, я уставилась в потолок и почувствовала, насколько же я пьяна. Комната кружилась короткими рывками. Стоило пережить одно вращение, как тут же начиналось другое. Я спросила Бобби — мол, у нее тоже все идет кругом? — но она сказала, что нет.
Она удивительная, правда? — сказала Бобби. Мелисса.
Мне понравилась, сказала я.
Из коридора слышались ее голос и шаги, ее носило из комнаты в комнату. Залаяла собака, Мелисса что-то крикнула, ей ответил голос мужа. А потом мы заснули. Мы не слышали, как он ушел.
